Смерть под псевдонимом

– Сегодня нельзя, – холодно ответил привратник. – Сегодня у нас закрытое мероприятие, вернисаж для узкого круга, вход только по приглашениям.

– Ну надо же! – разочарованно протянула Надежда. – Выходит, я зря тащилась сюда через весь город?

– Выходит, зря.

– Ну вот, хотела приобщиться к современному искусству, и ничего из этого не вышло…

Молодой человек ее уже не слушал: он повернулся к толстому бородачу в старомодной замшевой куртке, на локте которого висела юная блондинка, по виду – продвинутая старшеклассница.

– Здравствуйте, Никтаполеон Строфокамилович! – с почтением проговорил привратник и распахнул двери перед бородачом.

– А ему, значит, можно без приглашения? – проговорила Надежда обиженным голосом.

– Вы что, не знаете, кто это? – привратник взглянул на нее с плохо скрытым неодобрением.

Вдруг за спиной Надежды раздался удивительно знакомый голос:

– Надька, и ты сюда приехала? Вот молодец!

Надежда удивленно обернулась и увидела своего старого знакомого Игоря Боровикова. Игорь был художник, и довольно известный, а в последнее время стал очень модным. Они знакомы были ужас сколько лет. Раньше дружили, до тех пор, пока его жена Галка, по его же собственному выражению, не сошла с катушек и не возомнила себя светской дамой. Она стала проводить время на тусовках и общаться исключительно с нужными людьми. Надежда к этому кругу не относилась. Но на Игоря она не обижалась, он был хороший человек, талантливый художник, и Галкины выверты очень не одобрял.

В данный момент встреча с ним была очень кстати.

– Да вот, приехала, – проговорила Надежда жалобно. – А молодой человек меня не пускает, требует какое-то приглашение… – она покосилась на строгого привратника.

– Игорь Александрович, я же не знал, что дама с вами! – виновато забубнил тот.

– То-то, не знал! – Игорь строго насупился. – А теперь знаешь! – он сделал руку калачиком, Надежда поспешно вцепилась в его локоть и гордо проследовала мимо посрамленного стража.

– А я тут, представляешь, первый раз! – щебетала она, с интересом оглядываясь по сторонам. – Услышала по радио об этом музее и решила посмотреть… знаешь ведь, как говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

Не успев договорить эту фразу, Надежда растерянно замолчала. Потому что она увидела посреди холла, в который вошли они с Игорем, огромный унитаз. Самый настоящий унитаз, только раз в десять больше обычного, рассчитанный на какого-то великана.

– Что это?! – испуганно проговорила она, вцепившись в локоть Игоря.

– Это, Надя, памятник самому важному произведению современного искусства! – важно ответил ей Игорь. – Французский художник-авангардист Морис Дюшан в тысяча девятьсот семнадцатом году выставил в одном из парижских залов такой унитаз, и с этого все и началось! Ведущие искусствоведы нашего времени признали именно унитаз Дюшана самым значительным произведением современного искусства!

– Да? – робко произнесла Надежда, искоса поглядывая на унитаз. – А я думала, Пикассо…

– Ну, искусствоведам виднее! – тут Игорь выпустил Надежду и бросился навстречу толстому бородачу. – Ника! Ты тоже здесь? Из Барселоны давно вернулся?

Надежда не слишком расстроилась, потеряв своего спутника: теперь у нее были развязаны руки, и она могла осмотреть музей.

Она, как уже сказано, находилась в холле первого этажа, в центре которого возвышался огромный унитаз, а в стороны от него расходились двери залов. В простенках между этими дверями были выведены золотыми буквами изречения деятелей культуры.

«Жизнь коротка, искусство вечно», – прочитала Надежда первое изречение, под которым стояла подпись Гиппократа.

С этим изречением Надежда согласилась, удивившись только тому, что автором его был не художник или композитор, а знаменитый врач древности.

На другой стене она увидела совершенно другое высказывание:

«Искусство – ничто, творчество – все! З. Адорно».

Кто такой З. Адорно, Надежда не знала, но фраза показалась ей сомнительной.

Но еще больше удивило ее третье изречение:

«Творчество – значить, туфта, главное, чтобы в душе все кипело, как в чайнике».

Под этой фразой стояла подпись «Н. Собакин». Почему-то Надежда подумала, что это тот самый бородатый толстяк, с которым сейчас увлеченно разговаривал Игорь. Она удивилась тому, что такое сомнительное и малограмотное высказывание выполнено золотыми буквами на полированном мраморе стен, но решила, что ничего не понимает в современном искусстве, и сунулась в дверь, рядом с которой красовалось изречение Собакина.

За этой дверью оказалось просторное, но очень плохо убранное помещение. Пол в этом помещении был покрыт слоем мусора. Здесь валялись использованные трамвайные билеты, окурки, конфетные фантики, обертки от мороженого и прочие неаппетитные следы человеческой деятельности.

– Безобразие! – проговорила Надежда Николаевна в пространство. – Приличное место, музей, а прибрать не могут! Главное ведь, назначили вернисаж и совершенно не подготовились! Тоже мне, музей, храм культуры!

Она наклонилась, чтобы подобрать какую-то засаленную бумажку, в которую, должно быть, заворачивали жареный пирожок… но тут на нее с визгом налетела рыжеволосая особа средних лет в зеленом форменном пиджаке.

– Женщина! – воскликнула эта особа, оттащив Надежду от груды мусора. – Вы что же это устраиваете? Вы на что подняли руку?

– Руку? – Надежда растерянно уставилась на свою руку. – Да я хотела тут мусор прибрать, раз уж у вас руки не дошли! Вы меня поблагодарить должны…

– Мусор?!! – завизжала рыжеволосая особа на грани истерики. – Это выдающееся произведение искусства! Это композиция Никтополиона Собакина под названием «Когда б вы знали, из какого сора…»! Мастер трудился над ней несколько месяцев, эта композиция – одно из главных сокровищ нашей коллекции, гвоздь сегодняшнего вернисажа, а вы кощунственно подняли на нее руку! Страшно подумать, что случилось бы, если бы я не успела вас остановить!

– Думаю, что ничего не случилось бы и сам Собакин не заметил бы никаких перемен! – пробормотала Надежда Николаевна и поскорее покинула злополучную комнату, пока ей не предъявили еще какое-нибудь обвинение.

После контакта с неаппетитной композицией ей захотелось вымыть руки. В дальнем конце холла она заметила дверь с женским силуэтом и направилась к ней.

За этой дверью все сверкало хромом и кафелем и, к счастью, не было никаких произведений актуального искусства. Надежда привела себя в порядок и хотела вернуться в зал, но в это время дверь открылась и в дамскую комнату ворвались две женщины. Трудно было представить двух более разных представительниц прекрасного пола. Одна из них была под два метра ростом, с широкими плечами спортсменки и коротко стриженными бесцветными волосами, вторая – на две головы ниже, тощая, как скелет, с курчавыми черными волосами, напоминающими героиню недавнего прошлого Анджелу Дэвис.

Две эти столь разные особы влетели в туалет, сцепившись, как два разодравшихся мартовских кота. Правда, маленькая брюнетка была более шустрой, и пока рослая дама безуспешно пыталась причинить урон ее густой шевелюре, она успела нанести ей несколько чувствительных ударов в разные части тела.

– Будешь знать, стерва, как отбивать у меня мужиков! – визжала брюнетка, молотя соперницу маленькими твердыми кулачками. – Будешь знать!

– Да нужен мне был твой Сорокопятов! – отругивалась гренадерша. – Он сам ко мне липнет, как муха на мед!