Смерть постороннего

Виктор кивнул. Пригубил кофе и его горьковатый вкус напомнил вдруг о гостиничном баре в Харькове. Вспомнилось то утро, когда беспорядочная стрельба разбудила его раньше времени.

– Игорь, - заговорил Виктор, - а что тогда случилось в Харькове?

Главный налил в рюмки коньяка, вздохнул, поднял на Виктора заторможенный, словно остановившийся взгляд.

– "И боец молодой, вдруг поник головой, - тихо запел он. Комсомольское сердце пробито..." Газета понесла потери... Это уже седьмой из наших. Скоро можно будет зал славы открывать... Ну да тебе это ни к чему! Меньше знаешь - дольше живешь!..

– проговорил главный, потом посмотрел в глаза Виктору и уже совсем другим, каким-то уставшим голосом добавил.
– И это к тебе уже не относится. Ты знаешь побольше других... Ладно...

Виктор уже пожалел о своем любопытстве - вся атмосфера маленького праздника "тет-а-тет" испарилась.

18

Ноябрь под конец переметнулся от глубокой осени к такой же зиме. Дети играли в снежки. Колючий морозный воздух пробирался за воротник. Машины по дорогам ездили медленно, словно боялись друг друга, и сами дороги стали намного уже. Все под воздействием холода уменьшалось, укорачивалось, съеживалось. И только сугробы снега на обочинах росли благодаря трудолюбию и широким лопатам дворников.

Виктор, поставив точку во втором из заказанных Мишей-непингвином "крестиков", глянул в окно. Не было никакого желания, да и необходимости выходить в этот день на улицу.

Чтобы рассеять тишину квартиры, Виктор включил радиоточку, стоявшую на холодильнике.

Беззаботный шум парламента с шипением вырвался из динамика. Виктор прикрутил громкость. Поставил на огонь чайник. Посмотрел на часы - ранний вечер, полшестого. Для окончания дня рановато, подумал Виктор.

Сходил в комнату и позвонил Мише-непингвину.

– Все готово!
– доложил он ему.
– Можешь приезжать.

Миша приехал не один. С ним в квартиру вошла маленькая девочка с круглыми любопытными глазками.

– Моя дочка, - сказал Миша.
– Не с кем было ее дома оставить... Скажи дяде Вите как тебя зовут!
– он наклонился к ней, стал расстегивать пуговицы маленькой рыжей шубки.

– Соня, мне уже четыре года - проговорила девочка, глядя снизу вверх на Виктора.
– А правда, что у вас пингвин живет?

– Ну вот, не успела зайти, а уже...
– Миша снял с нее шубку, помог ей стащить с ног сапожки.
– Ну, пошли!

Они прошли в большую комнату.

– А где пингвин?
– снова спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Сейчас, - сказал Виктор.
– Сейчас я его найду!

Сначала он сходил на кухню. Принес Мише оба свеженаписанных "крестика". Потом направился в спальню.

– Миша!
– позвал он, заглядывая за темнозеленый диван.

Миша стоял на своей подстилке - на сложенном втрое старом верблюжьем одеяле, уставившись в стену.

– Ты чего?
– спросил, наклоняясь, Виктор.

Пингвин стоял с открытыми глазами.

– Заболел, что ли?
– подумал Виктор.

– Что с ним?
– спросила неслышно подошедшая к дивану Соня.

– Миша, у нас гости!

Соня подошла к пингвину и погладила его.

– Ты заболел?
– спросила она.

Пингвин дернулся, повернул голову, посмотрел на девочку.

– Папа!
– крикнула Соня.
– Он повернулся!

Оставив Соню с пингвином, Виктор вернулся в большую комнату. Миша, сидя в кресле, дочитывал второй некролог. По выражению его лица Виктор понял, что текст заказчику понравился.

– Порядок!
– сказал Миша-непингвин.
– Трогательно пишешь! Видно, что люди дерьмовые, а все равно их жалко, когда читаешь... Ну что, чайком угостишь?

Они перешли на кухню, где сели за стол и, пока нагревался чайник, говорили о погоде и о других неважных предметах. Когда же чай был заварен и разлит по чашкам, Миша-непингвин протянул Виктору конверт.

– Гонорар, - сказал он.
– Скоро еще заказик будет. Да, помнишь, ты про Серегу Чекалина писал?

Виктор кивнул.

– Выздоровел пока... Я ему по факсу твое произведение сбросил... Ему, вроде, понравилось... Во всяком случае он был под впечатлением!

– Папа, папа, - донесся из комнаты голос девочки, - он кушать хочет!

– Он у тебя что, говорящий?
– усмехнулся, глядя на Виктора Миша-непингвин.

Виктор достал из морозильника рыбину трески, положил в миску.

– Соня, скажи ему, что кушать подано!
– шутливым голосом крикнул Виктор.

– Слышишь?
– донесся из комнаты негромкий голос девочки.
– Тебя кушать зовут!

Пингвин первый зашел в кухню, за ним следом - Соня. Она проводила его до миски и с интересом наблюдала, как Миша-пингвин кушал.

– А почему он один?
– спросила вдруг Соня, подняв голову.

– Не знаю, - ответил Виктор.
– Вообще-то он не один, мы с ним вдвоем тут живем...

– И мы вдвоем с папой живем...
– сказала Соня.

– Болтушка!
– выдохнул Миша-непингвин. Глотнул чаю. Снова посмотрел на дочь.
– Собирайся, пора домой!

Понурив голову, Соня вышла из кухни.

– Надо будет ей щенка или кошку купить...
– сказал, глядя ей вслед, Миша-непингвин.

– Приводи ее еще, пусть с пингвином играется!
– предложил Виктор.

За окном все было залито тушью зимнего вечера. Едва слышимый голос радиоточки вещал о событиях в Чечне. Виктор сидел за кухонным столом перед печатной машинкой. Ему было одиноко, хотелось написать рассказ или сказку, хотя бы даже для Сони. Но в голове звучала грустная проникновенная мелодика еще ненаписанного "крестика".

– Уж не заболел ли я?
– думал Виктор, глядя на чистый лист бумаги, торчащий из машинки.
– Нет, надо заставить себя хоть иногда писать короткие рассказы, иначе я свихнусь...

Вспомнилось смешное веснушчатое личико Сони, стянутый резинкой хвостик рыжих волос на макушке.

Странное время для детства, думал Виктор, странная страна, странная жизнь, в которой и разобраться не хочется, хочется просто выжить и все...

19

Несколько дней спустя Виктору позвонил главный и попросил быть осторожнее, в редакцию пока не приезжать и без надобности на улицу не выходить.