Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— А мы и не трепемся, — тихо проговорил Пыёлдин, глядя в слепящее небо. — Мы готовимся.

— К чему? — побледнел Витя.

— К отлету, — ответил Пыёлдин и продолжал щуриться в небо и улыбаться, как улыбаются собаки в жару — легко, беззлобно, просто потому, что так сложились складки на морде. Потом Пыёлдин опустил голову и так же, осклабившись, продолжал смотреть в пространство двора, на начальство, на конвоиров, которые тоже, изнуренные зноем, жались в тень и маялись от безделья, не зная, куда пристроить свои обшарпанные автоматы.

— Не понял! — отрывисто сказал Витя и резко повернулся к Пыёлдину.

— Ты вот что, Витя… Не дергайся,

понял? Веди себя как я, например… Лениво, бестолково, глуповато… Открываю тайну… Хочешь?

— Хочу.

— Так вот. Всю эту стройку я затеял только ради тебя… Чтобы ты получил наконец в свое распоряжение настоящий, хороший вертолет. Вот он перед тобой. Бери его. Он твой.

— А на фига он мне?

— Чтобы здесь больше не сидеть. Улетишь отсюда примерно через полчаса… И мы улетим вместе с тобой.

— Куда? — спросил Витя, ошалело вращая глазами.

— На волю.

— Зачем?

— Чтобы не быть в тюрьме. Мне здесь не нравится. Здесь плохо. А там, — Пыёлдин показал рукой в ясное небо, — там хорошо. И мне туда хочется. И тебе хочется. Ты сам говорил. И всем зэкам, которые вон в тенечке расселись… Тоже хочется.

— Чего им хочется?

— К морю. В лес. На речку. К бабе. К детям. К маме. К папе. Ты хочешь к папе?

— Хочу.

— Летим?

— Не знаю…

— Помнишь, мы с тобой в камере трепались… Ты говорил, что летал и еще хочешь летать… Я запомнил. Вот она, твоя игрушка. Сверкает на солнце, пахнет бензином, в рабочем состоянии…

— И это… Это все ты?!

— Пришлось поработать, — скромно потупился Пыёлдин. — Пришлось мозгами пошевелить… Признаюсь — было трудно. Теперь все зависит от тебя, Витя. Не оплошай.

— Думаешь, смогу? — Витя недоверчиво посмотрел на свои ладони.

— Уверен. На сто процентов. Слушай меня… Значит, так… Суковатый, как мне кажется, сейчас слиняет…

— А если не слиняет?

— Слиняет. Оставит зама. Вдруг у нас что-то не получится? Вдруг мачта оборвется и раздавит всех зэков? Вдруг стена здания не выдержит и тюрьма рухнет… Мало ли чего может случиться… А так… Он уходит, оставляет зама… Ему и отвечать. В случае успеха — Суковатый на коне, в случае неудачи — заму по заду. Готовься, Витя. Другой возможности не будет. Взлетаем в ближайшие полчаса… Если сложится — через пятнадцать минут. Объявляю пятнадцатиминутную готовность.

— Ребята знают?

— Нет. Знаем только мы с тобой. Им скажу в последний момент. В самый последний. Дескать, прошу на посадку.

— Не дрогнут?

— Пусть остаются двор подметать.

— А если кто настучит?

— Не успеет. Я же сказал — приглашу только на посадку. Все остальное сделаю сам. Кроме вертолета. Машина на тебе. Сможешь? Взлетишь?

— Постараюсь.

— Забудь, понял?! Забудь!

— Что забыть? — Витя растерянно посмотрел на Пыёлдина.

— Забудь это слово — постараюсь. Стараться не надо. Нигде. Никогда. Ни с кем. Надо просто делать. Завести мотор и взлететь! В небо! Понял?

— Мотор должен прогреться…

— Он еще не остыл. И не остынет на такой жаре.

— Вообще-то да… Конечно… Смотри, Суковатый и в самом деле уходить собрался.

— Вот видишь… И это я предусмотрел. Да и неважно, уйдет он или не уйдет… Это его личное дело. Пусть сам решает, сам думает. Главное сейчас — ты, Витя. В кабине какие-то ключи должны быть? О ключах мне нужно подумать?

— Если предполагается скорый взлет, то ключи обычно оставляют в замке зажигания.

— Если так… Мы займемся мачтой, крючьями и прочей

ерундой, а ты должен заглянуть в кабину. Если ключи на месте, дашь мне знать. Если ключей нет — тоже сообщишь. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед без страха и сомнений.

Пыёлдин медленно, лениво поднялся, отряхнул зад от пыли, потоптался на месте, чтобы все видели, какой он сонный, ленивый, бестолковый, и побрел к вертолету. Подошел, похлопал ладонью по пыльным горячим бокам, оглянулся на приближающихся вертолетчиков, улыбнулся.

— Сил-то у машины хватит эту дуру поднять? — Он кивнул в сторону мачты, лежавшей на боку.

— Не о том спрашиваешь, мужик, — один из вертолетчиков отодвинул Пыёлдина от дверцы.

— А о чем можно спросить?

— За что цеплять? Крючья какие-то есть тут у вас? Цепи, проволока?

— Зацепим… Приготовили кое-что… А это… — Пыёлдин помялся. — Надо бы совместить наши петли с вашими… За что цеплять-то будем? — Пыёлдин снова подошел к вертолету и заглянул в распахнутую дверцу. — Залезу, посмотрю? — Он обернулся к вертолетчикам.

— Посмотри, мужик, полюбопытствуй. — Парень в военной форме снисходительно окинул взглядом Пыёлдина. А как на него смотреть, на него иначе и невозможно было смотреть — замызганный, кое-как выстриженный, сутулый, с тощей шеей, заискивающим взглядом, суетливыми движениями. Да и походка у него была какая-то дурацкая — он ходил, заворачивая носки внутрь, а на босых ногах болтались ботинки без шнурков, явно на два-три размера больше, чем требовалось…

— Витя! — позвал Пыёлдин. — Давай прикинем, что тут у них. — Он чуть ли не силой затолкал Витю в вертолет, наклонился, вроде бы рассматривая что-то на полу, и задом, тощим своим подрагивающим задом многолетнего зэка умудрился, перекрыв поле зрения у вертолетчиков, подтолкнуть все еще робеющего Витю к кабине — смотри, дескать, изучай обстановку, готовься, мать твою за ногу! — Нормально, — сказал Пыёлдин, спрыгивая на горячую пыль двора. — Зацепится. Кто вести будет?

— Ну я, — осклабился один из вертолетчиков. — А что?

И Пыёлдин начал долго и бестолково объяснять, как нужно подняться, куда завести крюк, за что его зацепить, как зависнуть над крышей, чтобы мачта села как раз на те болты, которые они бетонировали…

— Ладно, батя, разберемся, — потерял летчик терпение. — Посторонись-ка!

А Пыёлдин обиделся.

И ужаснулся.

Не на летчика обиделся, жизни своей ужаснулся. Уж если ровесник называет его батей, причем спокойно, не желая оскорбить, а даже с некоторым уважением к возрасту.

Нет, сливай воду, ребята, сливай воду.

Никогда, Каша, ты не будешь моложе и красивее. Ты сможешь только отмыться, отплеваться, отгавкаться, но не более того. Назад пути нету, Каша. Или сейчас, или никогда. Через десять лет ты выйдешь отсюда уже не батей, ты выйдешь сраным стариком. Только так тебя будут называть, только так…

От печальных мыслей его отвлек Витя. Он неслышно подошел сзади, тронул Пыёлдина за локоть.

— Ну? — резко обернулся тот.

— Ключей нет. Каша… Нет ключей.

— Будут, — заверил Пыёлдин, ощутив вдруг необыкновенный подъем, ощутив, как наполняет все его существо отчаянное безрассудство, когда немеют губы, а в груди холод и сквозняк. А это, он уже знал по своему опыту, означает успех, победу и торжество. Давай, Аркаша! Помогай тебе бог! Давай, миленький, давай, хорошенький… Не вечно же тебе гнить в этих стенах, на этих нарах… А если наделаешь в штаны — догнивай здесь, сучий ты потрох!

Поделиться с друзьями: