Смерть ради смерти

Настя сидела в самом углу, привалившись головой к стенке вагона и закрыв глаза. Полковник заметил, что лицо ее было мертвенно-бледным, под скулами на запавшие щеки легла синеватая тень, а губы предательски дрожат. Он подошел к ней и наклонился к ее лицу.

– Стасенька, – тихонько позвал он. – Не расстраивайся, девочка. Все нормально. Ничего особенного не произошло.

Она медленно открыла глаза и постаралась улыбнуться.

– Вы не волнуйтесь, Виктор Алексеевич, я в порядке. Выходите, вам же в другую сторону ехать.

– Дай слово, что не будешь плакать, – потребовал Гордеев.

– Даю слово.

– И дай слово, что не будешь огорчаться. Это нормально, когда гипотеза не подтверждается. Это случается гораздо чаще, чем наоборот. Не надо делать из этого трагедию. Слышишь?

– Слышу.

– Не будешь огорчаться?

– Не буду, – вяло пообещала она.

– Я могу возвращаться на работу с чистой совестью и быть уверенным, что с тобой все в порядке?

– Конечно, Виктор Алексеевич. Я не маленькая, не пропаду. Посижу немного, подумаю, соберусь с силами – и за работу. На мне как на собаке все заживает.

Поезд замедлил ход, подходя к следующей станции. Виктор Алексеевич передвинулся ближе к двери, но глаз с Насти не спускал. Ему показалось, что она немного успокоилась, губы уже не дрожали и плакать она вроде бы не собиралась.

Двери раздвинулись, полковник бросил на Настю последний взгляд. Она сидела по-прежнему с закрытыми глазами, бледная и несчастная. Сердце его на миг сжалось от сочувствия к ней. «Ничего, она умная и сильная, у нее холодный расчетливый мозг, работающий как компьютер. Она не позволит эмоциям взять верх. Она справится. Этот жирный Томилин грубо оскорбил ее, но она справится. Девочка моя, Стасенька…»

Он шагнул на платформу вместе с толпой выходящих из вагона пассажиров и пошел на противоположную сторону к поезду, идущему в обратном направлении.

6

Дверь за гостями уже давно закрылась, а Николай Адамович Томилин все сидел неподвижно, глядя в одну точку и борясь с овладевшей им тревогой. Наконец он снял телефонную трубку и позвонил в Институт.

– И как я должен это понимать? – начал он без предисловий. – Вы мне клялись, что ваша антенна абсолютно безвредна, а ко мне приходит какая-то девчонка из милиции и утверждает обратное.

– Какая девчонка? Что она утверждает? Николай Адамович, я не понимаю, о чем вы говорите.

– О чем я говорю? – кипел Томилин. – О вашей гребаной антенне я говорю, вот о чем. Она принесла мне карту Москвы, на которой только слепой не увидит поле воздействия вашего прибора и поле обратного эффекта. Вы что же, обманывали меня? Скрывали? Фальсифицировали результаты апробации?

– Успокойтесь, Николай Адамович. Мы с вами, кажется, все уже обсудили, когда я был у вас. Никакого обратного эффекта нет и быть не может. Положительный эффект есть, для его отслеживания мы и смонтировали антенну в городской среде, потому что она предназначена для использования именно в городской среде, а не на полигоне. Кстати, о какой карте вы говорили?

– О карте Москвы, где размечены места повышенной агрессивности населения. Что, интересно, я должен был ей говорить, когда она положила передо мной эту карту?

– И что же вы ей сказали?

– Что она дура, вот что я ей сказал. Объяснил, что она не знает элементарных вещей и не разбирается в физике. Короче, что надо, то и сказал. Но это Я сказал ЕЙ. А теперь я хочу послушать, что ВЫ скажете МНЕ.

– Ничего нового, Николай Адамович, – выразительно вздохнул его собеседник. – Это обыкновенная провокация. Старостин продолжает интриговать, чтобы получить кресло заместителя министра, вот и все. Как фамилия этой девушки, что к вам приходила?

– Сейчас посмотрю, у меня где-то записано. Черт, куда я бумажку-то подевал… Не найду никак. Не то Каменева, не то Каминская.

– Наверное, Каменская?

– Вот-вот, правильно, Каменская.

– Ну, Николай Адамович, это просто смешно! – от души рассмеялся он. – Да вы знаете, что Каменская – родственница Старостина? Совершенно очевидно, что ее визит к вам – не более чем ловкая авантюра, стремление поддержать пожар, раздутый той анонимкой. Она самозванка. Вы видели ее документы?

– Нет. А откуда вы знаете, что она его родственница?

– А он как-то рассказывал, хвастался по пьянке, что у него двоюродная племянница в ГАИ работает, поэтому он с техосмотрами проблем не знает. И фамилию ее называл. Я же вам говорил, референт Старостина – мой сосед по даче, поэтому я лучше вас информирован. Так что успокойтесь, Николай Адамович, берегите нервную систему. Что вам сказала эта девица? Что она из уголовного розыска?

– Нет, она так не говорила. Что-то про анализ годовой статистики сказала.

– Ну вот видите, она даже не посмела вам соврать, будто занимается расследованием преступлений. А вы слышали когда-нибудь, чтобы милиционеры занимались аналитической работой?

– Не слышал. – Томилин стал заметно успокаиваться.

– И я не слышал. Для аналитической работы нужен интеллект, а откуда он у милиционеров? Так что не переживайте понапрасну. Не обращайте внимания на козни Старостина, вы же понимаете, он из кожи вон лезет, чтобы добиться повышения, но ему все равно не светит. Кресло будет вашим, можете мне поверить.

– Откуда у вас такая уверенность? – насторожился Томилин. – Вы знаете что-то конкретное?

– Знаю, Николай Адамович, знаю. Сказать пока не могу, но знаю совершенно определенно, что ваши шансы на должность замминистра намного выше. Вы ведь уже имели возможность убедиться, что мои источники информации весьма надежны. Помните историю с Институтом медицинской радиологии? Я вам еще за полгода сказал, что будет скандал и Русакова выгонят с треском. Так и случилось, потому что это была запланированная акция, а не случайность. Но если вы мне все-таки не верите, я готов еще раз представить вам все данные по нашей антенне: научный отчет, дневник апробации, результаты испытаний.

– Нет-нет, – торопливо отозвался Томилин, – не нужно. У меня все равно нет времени этим заниматься. Но я вас все-таки попрошу, проверьте все еще раз. Мало ли как жизнь обернется, нужно, чтобы вся документация была в идеальном порядке. Договорились?

– Конечно, Николай Адамович, если вы настаиваете.

7

Полковник Гордеев был, как всегда, прав. Плохого настроения Насте хватило ровно настолько, чтобы доехать до дома. Уже поднимаясь в лифте на девятый этаж, она подумала о том, что зря так взбрыкнула и нагрубила Колобку, сказала, что не придет в контору, пока не разберется с Институтом и таинственными эллипсами на карте. Но уж коль он не стал настаивать и с пониманием отнесся к ее капризу, нужно постараться использовать свободные полдня с максимальной пользой.

Дома она быстро переоделась, скинув элегантный и умопомрачительно дорогой костюм и надев свои любимые джинсы и свитер, и позвонила Леше в Жуковский. Он безропотно воспринял просьбу приехать к ней немедленно и даже как истый джентльмен поинтересовался, не нужно ли привезти продуктов.

– Не нужно, солнышко. Я сейчас схожу в магазин и даже попробую что-нибудь приготовить. Я подумала, что, может быть, мы с тобой успеем добежать до загса, если он еще не закроется к тому моменту, как ты до меня доберешься.