Смерть сказала: может быть

– Совершенно уверен, что вам удалось это, – вежливо заметил Флешель.

Сунув руки в карманы, Лоб опять зашагал по комнате. С такими людьми, как Флешель – фанатиками своего дела – не спорят. Право на убежище! Слова-то какие! В один прекрасный день ему снова придется отправиться в путь, а одиночество уже подкарауливает у порога. Телефонный звонок пригвоздил его к месту, как выстрел. «Она!» – подумал Лоб.

Флешель не спеша снял трубку.

– Да… Я вас прекрасно слышу… Ах нет, сожалею… Звоните пожарникам… Нет, нет. Повторяю вам, это не по нашей части… Не за что!

Он повесил трубку.

– В чем дело?

– У какой-то дамы кошка вскарабкалась на крышу, и она никак не может ее дозваться. О-о, такое случается с нами сплошь и рядом. Люди путают нас с аварийной службой. К нам обращаются, разыскивая собаку, или проконсультироваться относительно покупки квартиры. Случается, нас принимают за службу советов по любовным проблемам. «Я располнела, а моему жениху нравятся только худые. Что мне делать?»

Флешель рассмеялся и сразу стал заурядным стариком.

– А вы не посылаете их куда подальше? – спросил Лоб.

– Никогда!… Случается, те, кто испытывает в нас нужду, начинают со странных вопросов, прощупывают почву, обеспечивают себе пути к отступлению… Помнится, однажды мне позвонили… Это был мальчик… Он позвонил и сказал, что у него украли водительские права… А на самом деле он был готов совершить глупость… Мы уберегли его от беды в самый последний момент… Флешель посерьезнел.

– С мальчиками, – сказал он в заключение, – следует быть начеку.

У Лоба давно уже вертелся на языке вопрос. Он задал его, придав голосу безразличное выражение:

– А вы не позволите мне хоть раз ответить по телефону?

Флешель ответил не раздумывая:

– Нет.

– Может, у меня неподходящий голос? Флешель встал, растопырив пальцы, несколько раз прочесал ими седые волосы, подстриженные бобриком. После чего промокнул носовым платком шею и уши, не переставая наблюдать за Лобом.

– Вы, наверное, думаете, что я – старый чудак, а? – спросил он. – Что я перегибаю палку… и, быть может, разыгрываю перед вами представление?

– Да ничего подобного!

– И все же категорически отвечаю: нет! Вы слишком молоды.

– Мне уже тридцать два.

– Господин Лоб, строго между нами: сколько в вашей жизни было женщин?

Лоб почувствовал, как краска заливает его лицо.

– Вот видите, – сказал Флешель.

Он вытряхнул содержимое трубки, осторожно постукивая ею по краю пепельницы.

– Чтобы играть в эту игру, – продолжал он, – желание помочь еще не все. Нужно пережить немало ударов судьбы. И даже скажу вам одну вещь… – Он приглушил голос, словно опасаясь, что его подслушивают. – Нужно самому пройти через намерение покончить с собой. Нужно пройти через это…

Телефон заставил Лоба подскочить. Зачем Флешелю такой громкий звонок? Тот уселся на стул верхом и схватил аппарат.

– Слушаю вас.

Повернувшись к Лобу, он шепнул:

– Она.

И протянул ему отводную трубку, в ней слышалось дыхание. Затем – шорох скомканной бумаги.

– Вы там один? – пробормотал голос. И снова послышалось дыхание – частое, нервное, такое близкое, что оно почти смешивалось с его собственным.

– Если вы не один, я бросаю трубку.

– Один, – сказал Флешель тоном, не допускающим сомнений.

Смутившись, Лоб присел на краешек стола. Как животному в предчувствии опасности, ему передалась тревога незнакомки. Трубка больно давила на ухо.

– Могу я говорить с вами свободно?

Голос был слабенький, хрупкий, слегка дрожащий; казалось, он выбился из сил, преодолевая большое расстояние и ночную тьму. Голос страждущей души. У Флешеля хватило сил рассмеяться, словно вопрос его позабавил, и он ответил, как ответил бы робкому ребенку, которого следовало пожурить:

– Ну конечно! Расскажите мне все… все, что вам приходит в голову.

– Вы поклянетесь мне, что рядом с вами никого нет?

Лоб чуть было не отложил трубку, но Флешель остановил его взмахом руки.

– А вы знаете, который час? В такое время все спят. Вы можете говорить. Я слушаю вас один и все забуду, если вы того пожелаете.

Дыхание стало прерывистей.

– Я собираюсь покончить с собой, – произнес голос.

Флешель молчал. Тишина стала такой глубокой, что тиканье будильника оглушало. Флешелю следовало протестовать. Лоб едва сдерживал слова, которые должен был бы произнести старик. У него непроизвольно шевелились губы. Но Флешель выжидал. По его виску стекала струйка пота.

– Я покончу с собой.

Прошла еще секунда – нескончаемо долгая.

– Куда спешить? – сказал Флешель так, будто тщательно взвесил все «за» и «против».

«Да он круглый дурак», – подумал Лоб.

– У меня вышли деньги, – сообщил голос. – Пустой кошелек. Мне не на что надеяться.

Флешель прикрыл глаза. Он дал восстановиться тишине, и Лоб понял, что в этом и состоит его тактика: сдержать противника, поймать врасплох и привести в замешательство. «Было бы проще простого предложить ей деньги, – подумал Лоб. – У меня они есть. Я дам ему столько, сколько он пожелает, но пусть говорит, святый Боже, пусть решается!»

– Сколько вам лет? – спросил Флешель.

– Двадцать три года.

– И вам давно уже хочется умереть?

На другом конце провода дыхание замерло. Вопрос попал в точку. Потом до Лоба донесся глубокий вздох. Он вытер влажную ладонь о брюки.

– Давно, – ответил голос.

– С каких же это пор?

Ответ последовал сразу, как крик души.

– Когда я была еще девочкой. Незнакомка пошевелилась. Тяжелый предмет свалился на ковер или палас. Пепельница? Книга? Оружие?

– Моя жизнь никого не интересует! – вскричал голос. – Никого!

– Интересует. Меня, – возразил Флешель.

– Кто вы такой?

– Старый человек, – сгорбившись, ответил Флешель, – глубокий старик. Я вам в дедушки гожусь.

Дыхание участилось. Лоб ощутил в своем горле комок, но рыдание донеслось из трубки; неизвестная оборвала связь, и Флешель, отставив телефон, взглянул на Лоба.

– Вы думаете, что… – начал Лоб.

– Нет, – ответил Флешель, – еще нет. Но нам придется тяжко.

Лоб повесил отводную трубку на крючок. Руки тряслись. Ноги дрожали.