Смерть Сталина

–Это что еще такое?! – взревела она и что было сил хлестанула Берию по щеке. – Это и есть твои государственные тайны и государственные секреты? Совсем оборзел, козел старый?! Меня тебе мало?! И так и в хвост, и в гриву тебе даю, а он все на других баб заглядывается!

Ляля развернулась на 180 градусов и убежала, Берия побежал за ней, а по дороге дал знак ребятам, чтобы они расстреляли шпионку, что сразу и было сделано. После, когда смеющийся Тенгиз подошел к нему, Артем спросил:

–А кто она?

–Кто?

–Ляля Дроздова.

–Сожительница его.

–Да ну?! Она же школьница еще!

–И что? – хохотнул Тенгиз. – Когда это его останавливало? Она, говорят, даже от него беременна.

–А та кто?

–Девка-то? Что кончили?

–Ну.

–Хрен ее знает, кто.

–Ты же говорил, шпионка.

–А ты что, шуток не понимаешь? Зря, товарищ Сталин шутить любит.

–Так за что же ее тогда?

–А ты хочешь, чтобы она завтра на всю страну заявила, что ее министр Берия изнасиловал? Следы преступлений надо заметать… Ух и достанется же Кобулову.

–За что?

–За то, что Лялю сюда привез. Тот раз Лаврик наш ему на затылок нассал, а в этот раз даже страшно представить, что будет.

Берия вернулся белый от гнева, велел Тенгизу и Артему собираться и отругал Блохина за затягивание исполнения приговоров по ряду дел. Пока ехали в машине, маршал молчал, и никто не рисковал заговорить с ним. И только когда ЗИС подъезжал к Министерству, он заговорил с Артемом:

–Я тебе серьезно говорю, ты брось придуриваться. Если так и хочешь всю жизнь рядовым проходить, чтоб над тобой все хихикали, то продолжай головотяпством заниматься. А если хочешь карьерного роста и хорошего отношения вождя к себе – делай выводы. С тебя не убудет, а старику приятно. Так что думай, у тебя своя голова на плечах.

У входа в министерство они простились.

–Эх, – выйдя на крыльцо правительственного здания, Артем тяжело вздохнул, закурил и остановился, глядя на проезжавшие мимо на высокой скорости машины. С ним поравнялся молодой парень в штатском, с папкой под мышкой.

–Закурить не найдется?

–Кури.

–А чего вздыхаешь, раз закурить есть?

–Да, если тебе расскажу, не поверишь. Да и тайна это государственная.

–Ладно, мне можно, я у самого товарища Сталина переводчиком работал. Валентин, – протянул руку парень в штатском. То ли человек этот вызвал у Артемки доверие, то ли в его провинциальном Горьком не так распространена была борьба со шпионами и вредителями, но Артем разоткровенничался с ним. Ему казалось, то, если сейчас выговориться, то на душе станет легче.

–Да приставили меня одного человека важного охранять. А он… как-то странно себя стал вести. Пристает ко мне.

–Пристает? Это как? – насторожился парень, напрягая взгляд и слух. Казалось, что он понимает, о чем речь.

–Хочет, чтобы я его того… ублажал как мужчину… а это, между прочим, уголовная статья, да и неприятно мне делать это, хоть он и при статусе. Не обучен я такому, понимаешь?!

–А ему, видать, наплевать, что за это статья полагается. Он их сам сочиняет, статьи эти, – задумчиво протянул парень.

–А ты откуда знаешь? – встрепенулся Артем.

–Я у него переводчиком работал. И на Тегеранской конференции был, и на Ялтинской. Да вот, – он вытащил из папки фотографию, на которой сам был изображен в компании Сталина и Ворошилова. На обороте карточки красовался автограф вождя. – Бережков моя фамилия. Работал я у него переводчиком и через все то же прошел, что и ты, парень. Кстати, как тебя зовут?

–Артем.

–Мать честная. Это же приговор. Его любимое имя. У него друг был с таким именем, погиб.

–Это которого интервенты убили? Да, он мне рассказывал.

–Да какие интервенты?! Ему всюду интервенты мерещатся последние лет 30! Он погиб при испытаниях аэровагона, в котором, помимо него, было несколько иностранных коммунистов и иностранный же конструктор. Вот он и думает, что они его с этого вагона столкнули. Иностранцы же. Так вот он его сына на воспитание взял и даже говорят, будто Василий – тоже сын этого Артема.¹⁵ Сына тоже Артемом назвал. Так что ты, парень, буквально обречен.

–А тебе как удалось? Ты же говоришь, что он к тебе тоже того… клеился?

–Да как – Молотову пожаловался, а его самого чуть за волосы не оттаскал.

–Да ты что?! И сошло с рук?!

–Ага, если бы. С работы сняли и вон – в газетенку работать пихнули. Всех привилегий лишили. И заодно начальнику моему, Молотову Вячеславу Михайловичу, тоже нагоняй дали. С трудом и в газете-то удержался. Только благодаря товарищу Берия.

–А я как раз думал спросить, чего ты здесь делаешь.

–То же, что и все. Вон донос принес о том, что дескать в редакции законспирировалась троцкистская группировка.

–Правда?

–Да, нет конечно. Просто если я такое про других не напишу – завтра про меня чего-нибудь похлеще напишут, сам понимаешь. Ладно, побегу я. Только о нашем разговоре не говори никому, а то не сносить нам обоим головы.

Он ушел, а Артем только успел крикнуть ему вслед:

–Так что мне теперь делать-то?!

Ответом ему было только отразившее последние звуки голоса эхо мраморных колонн министерского крыльца.

Долго думал Артемка, как ему жить и мириться с тем, что он узнал в продолжение сегодняшнего дня, а потом решил поступить как поступали герои всех войн, включая недавно окончившуюся Великую Отечественную. Чтобы предотвратить наступление коварного и опасного врага, чтобы смело взглянуть в глаза своему страху и навсегда похоронить его, даже самые малочисленные части шли в контрнаступление и силой своего духа заставляли противника обращаться в бегство. Застигнутый врасплох, рассредоточенный и несобранный враг не мог собраться для сопротивления, когда атака доблестных наших войск под командованием маршала Жукова выбивала из него последние силы. Так учили его в школе. Так он решил поступить и теперь.

Приехав пару дней и бессонных ночей спустя на ближнюю дачу, он ни свет ни заря ворвался в комнату спящего Сталина. Тот проснулся, вскочил от страху, но напрасно – не такой Артемка человек, чтобы покушаться на нашего вождя, на которого и так то и дело покушаются троцкисты. Встал Артем перед Иосифом Виссарионовичем на колени – так встают, когда благодарят. А разве не за что простому советскому человеку благодарить отца народов? Еще как есть. И главное – Артемка знает, как. Рванул он пижамные брюки вождя, заткнул нос, широко раскрыл рот, как на приеме у стоматолога – и вперед в схватку с собственным страхом и сомнениями. Никакого недоверия нет и не может быть между ним и тем, кого он охраняет – сейчас он ему это доказал.

Да, как во всяком бою, пришлось Артемке тяжко, долго старался он доставить вождю удовольствие и расслабить его, напряженного от каждодневных утомительных трудов на благо советского народа. Временами казалось, что вот-вот задохнется или сблюет – дышать-то было практически нечем. Но справился! Иначе и быть не могло – когда русский солдат пасовал, да еще перед такой ерундой? И в момент торжественного окончания показалось Артемке, что где-то вдалеке заиграли фанфары, настолько торжественный был момент – и не напрасно показалось.