Смерть в океане

Когда они прибыли во внутренний двор замка, туман уже практически рассеялся, оставив на булыжниках и в трещинах между ними блестящие капельки влаги. В какой-то момент — Кэтрин не могла с точностью сказать, когда именно, — страх уступил место иному чувству. Она вдруг поняла, что сжимает кулаки так сильно, что болят костяшки пальцев. Тогда она набрала в легкие побольше воздуха и расслабила руки. В ней начал преобладать юрист, который рассматривал дела во всех возможных вариантах и видел решения, неясные для многих коллег.

Преступник находился там, где они его оставили, только теперь рядом с ним стояли еще два человека. Увидев Кансини, они приветливо замахали руками. Фотограф — пожилой мужчина с жесткими седыми волосами и согбенными плечами. Он пользовался старомодным фотоаппаратом со вспышкой, с которыми раньше ходили журналисты. Его действия носили спокойный и несуетливый характер. Кэтрин наблюдала за тем, как он положил мерную ленту вдоль тела и сделал подряд четыре снимка. Затем сфотографировал крупным планом руки и туфли араба, после чего извинился и прошел в дом. Через некоторое время на балконе второго этажа начал вспыхивать свет.

Кансини представил второго человека как своего помощника. Звали его Федерико. Стройный юноша с римским носом и смуглым симпатичным лицом. В руках у него желтый блокнот, испещренный многочисленными записями. Он показал их Кансини. Констебль посмотрел и удовлетворенно кивнул.

— Федерико покидает нас в сентябре. Будет изучать уголовное право в университете Турина, — объяснил констебль. — Да уже и сейчас он знает больше иных криминалистов.

— Все потому, что мой дядя отличный учитель, — заметил Федерико.

— Ты выдаешь семейные секреты! — воскликнул Кансини, грозя юноше пальцем. — Что ты обнаружил?

— Не много, дядя Карло. У этого человека ничего нет при себе, кроме целлофанового пакета, в котором лежат ключ от номера, часы и зажигалка. Джильберто, конечно, сделал снимки.

— Пока будут делаться фотографии, возьми-ка машину и поезжай в Рапалло. Посмотрим, есть ли отпечатки пальцев на этих вещах. Ситуация весьма необычная.

— Ты заметил, какие у него подушечки пальцев, дядя? — спросил Федерико.

— Да. Синьор Дилани рассказал мне о них. Он раньше работал в убойном отделе, а сейчас преподает право.

Федерико сделал большие глаза:

— Правда? Я хотел бы поговорить с вами на эту тему, синьор. У меня есть желание стать инспектором, как мой дядя. Он пять лет проработал начальником полиции в Генуе.

На сей раз удивился Джон:

— Без шуток?

Кансини утвердительно кивнул и опустился на колено, чтобы рассмотреть пальцы Умара.

— Очень странно, — заключил он, вставая. — Эти шрамы определенно носят не случайный характер. Вы говорите, что раньше никогда не видели нашего швейцарца?

— Нет, — ответил Дилани. — Хорошо, что я подоспел вовремя и спас Кэт.

— Извините… кто такая Кэт?

— Это я, — пояснила Кэтрин. — И я впервые встретила этого человека в ресторане утром. Когда я спросила его, что ему нужно, он ответил: «Только вы, мадам».

Кансини покачал головой:

— В самом деле странно. У него сломана шея, однако мы все равно проведем вскрытие. Обычная процедура в таких случаях, понимаете ли. Я попрошу вас оставаться в Портофино до окончания следствия. Полагаю, это не доставит вам неудобств.

— Нет проблем, — ответил Дилани. — Могу ли я чем-то помочь вам?

— Спасибо. Думаю, мы обойдемся своими силами. Вы позволите задержать ваши паспорта на пару дней?

— Разумеется, — согласилась Кэтрин.

Кансини улыбнулся:

— Я знал, что вы будете сотрудничать. Самое большее два дня. Возможно, мы встретимся позднее и обсудим дальнейший план действий.

— Назовите время, — сказал Дилани. — Нас сдерживает лишь то обстоятельство, что нам необходимо давать показания перед комиссией по расследованию в Генуе в пятницу в отношении происшествий на круизном судне.

Кансини еще некоторое время осматривал тело. Вывернул карманы Умара и обследовал одежду таким же образом, как это ранее делал Дилани. Когда вернулся фотограф, он велел ему сделать еще несколько снимков отрезанных этикеток, а затем попросил Кэтрин показать, как она попала в особняк. Та повела их к заднему патио.

Дверь по-прежнему оставалась открытой, и паутина никуда не делась. Белый паук вернулся на свое место и медленно пробирался к бьющемуся насекомому, попавшемуся в сети. Кэтрин замерла, с ужасом глядя на паука. Потом вдруг нагнулась, схватила лежащую на земле ветку и уничтожила паутину. Кансини с интересом наблюдал за ней.

— Ненавижу хищников, — заявила она.

Уголки рта констебля опустились.

— Я тоже, синьора.

Закончив обследование, Кансини вернулся вместе с ними в город. Попрощался за руку с Дилани, поцеловал руку Кэтрин и сказал, что зайдет за ними в шесть вечера.

Дилани стоял и смотрел, как пожилой человек поднимается вверх по улице, направляясь к своему дому, пока тот не исчез за углом.

— Шеф полиции в Генуе, а? — проговорил он. — Толковый мужик, Кэт. Мне нравится, как он себя ведет.

Кэтрин согласилась с ним. Карло Кансини ничего не упустил. Его озадачило это нападение не потому, что жертвой оказалась женщина и к тому же американская туристка, а в силу бессмысленности преступления. Она вновь стала рассматривать все подробности происшествия, стараясь вспомнить, не пропустила ли чего-нибудь, и наконец бросила это занятие. И только когда Дилани стал прочищать горло, она заметила, что они подошли к отелю.

Однако вместо того чтобы войти, он подошел к одному из служащих и заговорил с ним. Закончив разговор, вынул два евро и сунул их в руку собеседника.

— Пригнали машину нашего друга, — сообщил он. — Пошли посмотрим.

— Тебе не кажется, что нам стоит подождать Кансини?

— Я не буду ничего трогать. Просто хочу взглянуть на авто. Коридорный говорит, что наш парень водил черный «мерседес» и не любил давать чаевые. По его словам, Магнусон припарковал машину здесь вчера, хотя и не ночевал в отеле.

— Где же он остановился?

— Понятия не имею. Коридорный сам поставил автомобиль на стоянку вечером и заметил утром, что он на месте. Ему это показалось странным, так как он не нашел имя Магнусона в списке гостей, чтобы выписать ему счет. И тогда он обратился к управляющему, когда тот пришел на дежурство.