Смерть в партере
Шрифт:
И вот здесь мне сильно захотелось признаться ему чистосердечно, я практически решился, но помешали мне это сделать. Кто конкретно помешал, не знаю, но звонок Сергея сразу не обрадовал: нахмурился он, телефон достав и увидев, кто звонит. А когда вернулся, отлучившись поговорить, то был и совсем мрачнее тучи: «Твою мать! Вот только этого мне сейчас не хватало – ЧП у меня одно случилось, и мне бежать надо. Грёбаная служба! Глеб, ты уж извини, но я безумно рад тебя встретить, очень хочу посолиднее это отметить, да и надо будет эту тему дообсудить. Что-то здесь не так, я прямо нутром чувствую! Давай тогда ближе к четвергу я тебе наберу, а то, боюсь, раньше в Москву не вернусь. Мне сейчас, блин, придётся в такую жопу мира ехать, и хрен его знает, как там пойдёт. Всё,
И он действительно припустил на выход пререзвым аллюром, меня же мой случайно встреченный однокашник оставил в состоянии глубочайшего раздрая. Даже пиво, душевно ложащееся на старые дрожжи, не действовало успокаивающе. Честно говоря, я немного запаниковал, ибо обстоятельства складывались совсем не в мою пользу: аудитор, и в этом у меня уже нет никаких сомнений, убит, отравлен чем-то высокотехнологичным. Значит, он знал что-то такое, что потянуло на столь изощрённое убийство. И этот его убийственный «секрет» на флешке, хотя в этом я был пока уверен лишь на девяносто девять процентов, а чтобы убедиться на все сто, надо её срочно вскрывать! Или не надо?..
Ведь, судя по активности главы службы безопасности корейской корпорации, он знает, что парень перед смертью что-то мне передал, и вполне вероятно даже знает, что именно флешку. Это могли увидеть сидящие сзади или сидящие через проход, а потом ему рассказать. Хотя было как раз совсем темно в зале, и притянул умирающий меня к себе близко, и в районе его коленей она мою руку обожгла – вполне мог никто не видеть. С другой стороны, если убийство – его рук дело, на что очень становилось похоже, то наверняка эсбэшник пристально наблюдал за жертвой, которую потом обыскал, но флешку не нашёл. И тогда даже если сам не видел и не рассказали видевшие, то несложно и додуматься, где же она. И в таком раскладе я становлюсь следующей потенциальной…
Тогда, возможно, лучший вариант – её ему передать как-то, а внутрь не лезть? С заверениями, что содержимое мне неизвестно, ибо запорол ено, и что я уже думать забыл про этот досадный эпизод своей жизни, вычеркнул его из памяти навсегда. Но я понимал, что не смогу это сделать – воспоминания стереть, а что там – так и не узнать. К тому же хрен их, корейцев, знает, что они могут сделать, флешку обретя, а в моё неведение не поверив. Если они уже руки кровью окропили, то могут и по локоть их утопить! А она тогда, получается, на сейчас моя «страховка»!
Есть и другой вариант – всё же пойти на чистосердечное сотрудничество со следствием, но делать признание стоит только Сергею, да и опять же, стоит ли?.. Даже ежели он сам захочет стать принципиальным и честным сотрудником органов, то передастся ли этот запал его начальнику? Бросит ли тот в лицо отставному генералу его сребреники, поди, немалые, и закуёт ли в кандалы на основании моих мало чем подтверждённых догадок? Что-то я сомневался…
Да и майор Догонин тоже человек – как и генералу, кушать и ему хочется, причём хорошо бы кушать хорошо. А старый дружок, хотя и порадовал встречей, но деньги могут оказаться куда как весомее детских воспоминаний. И понимает он, что если ему только за контактик тыщонку баксов отвалили, то, если он «тёпленьким» меня им сдаст, тогда и совсем другой гонорар требовать можно. Я был бы рад ошибиться в заниженной оценке моральных принципов Сергея, но давно стал реалистом и вредных иллюзий относительно людей не питаю – для очень многих дружба дружбой, а табачок врозь. Большинство живёт по этому принципу, легко идя на сделку с совестью, – продавая её, желательно подороже.
И я сидел взгрустнувший такой, ковырял вилкой заказанную еду и совершенно не понимал, что же мне теперь делать – оба пришедших в голову варианта не без существенных изъянов. Можно, конечно, затаиться и ждать, но это – совсем не вариант, а тут события продолжили развиваться – мне вновь звонил Абрам: «Привет, Глеб, привет! Таки ты стал крайне популярным – теперь тебя главный по безопасности театра видеть хочет! А ты мне скажи: ты с Догониным этим встречался? Что там у них происходит-то? А про
меня ему напомнил?»Опа! Новый поворот и новый меня ищущий! А этому-то зачем я понадобился? Впрочем, понятно – всё на ту же тему, несомненно, не верю я в случайные совпадения… Но решил сначала удовлетворить любопытство клакера, а уже потом это выяснять: «Привет! Встречался, но дело уже закрыто – естественная смерть. Про тебя прямо не говорил, но и так понятно, кто свидетеля сдал. А что ты про меня в театре этому боссу охранников наговорил?»
Я решил его немного «взять на понт», Абрам купился и принялся отчаянно защищаться: «Да ничего я вообще ему не говорил!!! Он меня в служебке в кассах поймал, прижал да давай про тебя спрашивать. Заставил телефон твой дать, но я ни словом про то, что полицейский тебя искал. И расписал тебя с лучшей стороны, как очень порядочного!»
То есть Догонину, полисмену при исполнении, он смог мой номер не дать, а этот, прижав, «заставил» – смешно прямо! Но дело это никак не меняло, а тут поступил звонок по второй линии. Такого номера у меня в списке контактов не значилось, и что-то мне подсказывало, что это именно тот, о ком мы сейчас говорим. Я оказался прав, хотя это вряд ли говорит о развитом у меня даре провидения…
«Глеб, здравствуйте! Меня зовут Александр Карлович, и я руководитель отдела безопасности Большого театра. Мне бы хотелось встретиться с вами и задать несколько вопросов. По телефону их не стоит обсуждать, но это не займёт много времени, а встретиться нам надо как можно быстрее. Лучше всего – сегодня. Надеюсь, вы в Москве и сможете в театр подъехать?»
Я находился мало того что в столице, так и на расстоянии нескольких минут пешего хода до театра. Но это я ему сообщать не стал, а быстро вспомнив, что сегодня показывают, решил тогда уж сходить на «Гамлета», идущего на новой сцене, и который, на мой вкус, провальный. Идти на него я совершенно не планировал, но раз уж так, попробую хотя бы что-то в этой ситуации себе выгадать: «Здравствуйте, приятно познакомиться, хотя, как я понимаю, тема общения у нас будет не самая приятная – про пятничное событие. Мне, по правде говоря, и вспоминать про него не хочется, но приду, что уж тут поделать… Но раз уж вы приглашаете в театр, то тогда сделайте, пожалуйста, мне проходку на какое-нибудь хорошее место. Не надо на историческую, там сегодня опера, а на новую. Я за полчаса до начала подойду, и мы сможем с вами успеть всё обсудить. В буфете, разумеется».
Александр Карлович в ответ продемонстрировал крайнюю любезность: «Непременно сделаю, спросите тогда у администратора, будет на ваше имя оставлена. И – спасибо, что согласились! Уверен, я не испорчу вам настроение перед балетом, дело-то пустяковое, простая формальность. До встречи!»
Я ответил столь же любезно, и теперь у меня появилась совершенно объективная причина покончить с грустными размышлениями о тяжести и неоднозначности сложившейся помимо моей воли ситуации – стоило подождать делать выводы до встречи, скорее всего, появятся новые вводные. И сразу проснулся аппетит – съел всё, что заказал, и не отказал себе в чае с шоколадным чизкейком. А с пивом – завязал!
Место мне Карлович и впрямь добыл знатное – в директорской ложе! Там же он устроил небольшой буфет, куда меня прямо от входа любезно отвели двое крепких парней в чёрных костюмах. Я было немного напрягся – не случайно я назначил встречу в людном месте, но интуиция вкупе с логикой мне подсказывали, что и здесь со мной ничего не случится.
Он ждал меня там один, выглядел лучезарно, и в лицо я его, конечно же, знал. Но как-то никогда не доводилось общаться с этим импозантным мужчиной с небольшой серебряной сединой и в голове, и в эспаньолке, руководящим безопасностью главного театра страны, а то и мира. Начал же Александр Карлович совсем с неожиданных для меня дифирамбов: «Давно хотел, кстати, лично познакомиться, так как наслышан про то, как вы замечательно танцевали, в курсе, чем вы сейчас занимаетесь, вижу, что вы искренне балету служите. Таких людей мало, а для театра они очень важны и полезны. Весьма рад знакомству!»