Смерть в театре «Дельфин»

— Мне известно, что он неплохой актёр. И прошу вас. Марко, не начинайте кампании против Грава. К вашему сведению — я буду очень признателен, если это останется между нами… строго между нами, Марко! — я должен был отдать ему эту роль. Таково желание Правления. Это практически единственный случай вмешательства с его стороны, так что я не мог отказать, даже если бы и захотел.

— То есть вам его навязали?!

— Да, если вам угодно выразиться именно так.

— Вам следовало уклониться под любым предлогом.

— Не вижу ни одной веской причины. Не затевайте ссор с самого начала. Марко. У нас достаточно времени, чтобы выправить положение, случись что-нибудь непредвиденное.

Секунду-другую Перигрину казалось, что Найт сейчас взорвётся, однако тому, видимо, очень хотелось сыграть Шекспира, и хотя лицо его опасно покраснело (чего не мог скрыть даже царящий в коридоре полумрак), взрыва так и не последовало.

— Послушайте, — относительно спокойно произнёс Найт. — Вы считаете, что нет аргументов. Тогда, Перри, позвольте сообщить…

— Я не люблю сплетён. Марко.

— Сплетён?! Боже мой! Обвинить меня в сплетнях значит нанести мне одновременно и рану, и оскорбление! Сплетни! Нет, позвольте сообщить вам достоверный факт, Гарри Грав…

Плотный ковёр заглушал шаги, и все обернулось бы гораздо хуже, не заметь Перигрин тень на стене. Он сжал локоть Найта, заставив его замолчать.

— Чем это вы тут занимаетесь? — осведомился невесть откуда взявшийся Гарри Грав. — Косточки людям перемываете?

Сказано это было без всякой задней мысли, довольно добродушно и сопровождалось дерзким, но отнюдь не вызывающим взглядом.

— Перри, — восторженно продолжил он. — Это очаровательный театр! Я хочу исследовать его, хочу осмотреть все закоулки. Давай устроим вакханалию, этакое дорийское шествие по всему зданию, с опрокидыванием бокалов с шампанским и распеванием бешеных гимнов! А возглавит его наша великая, величайшая звезда! Или пустим вперёд мистера и миссис Гринслэд?

Это абсурдное предложение было сделано с такой эксцентричностью, что Перигрин невольно расхохотался.

— Прошу прощения, — подчёркнуто произнёс Найт и удалился.

— Мы оскорблены, — фыркнул Грав. — Мы исчезаем. Знаешь, он меня не любит. Просто терпеть не может.

— В таком случае не надо усиливать это чувство, Гарри.

— Думаешь? Но это так заманчиво! Впрочем, мистер Джей, вы, конечно, правы. Помимо всего прочего, я не могу себе этого позволить, чтобы не получить пинка от мистера Г.

Грав метнул на Перигрина один из своих нахальных взглядов.

— Если мистеру Г, будет недосуг, я вполне смогу заменить его. Веди себя хорошо, Гарри, а мне пора вернуться в самую гущу веселья.

— Драгоценный Перри, я сделаю все, что от меня потребуется, и уже делаю.

Показалось Перигрину или в его голосе действительно проскользнула угрожающая нотка?

Когда мистер Джей вернулся в фойе, вечер достиг своего апогея. Гости веселились кто во что горазд. Если кто-то хотел быть услышанным, ему или ей приходилось кричать, и все поголовно мечтали куда-нибудь сесть. Финансовые тузы, магнаты прессы и сливки общества образовали блистательное созвездие, явно стараясь отделиться от возбуждённой актёрской братии. Миссис Гринслэд что-то втолковывала своему супругу. «Вероятно, намекает на то, что пора расходиться», — решил зажатый между созвездием и актёрами Перигрин. Пожалуй, лучше всего получится, если Дестини Мейд и Маркус Найт покажут пример. Они как раз стояли чуть в стороне, и Перигрину не надо было слышать их оживлённый разговор, чтобы понять: Найт высказывает Дестини своё мнение по поводу В. Хартли Грава. Она взирала на Маркуса, как на мужское божество, однако время от времени скрытно постреливала глазками и всегда в одном и том же направлении.

Перигрин повернулся, заинтересовавшись, что же привлекает её внимание, и обнаружил в арке Гарри Грава, который весело улыбался и пристально смотрел на Дестини. «Проклятье! — подумал Перигрин. — Что теперь будет?"

Эмилия Дюн, Чарльз Рэндом и Герти Брейс наперебой орали о чем-то Джереми Джонсу. Джер тряс головой и размахивал бокалом, а его хохот перекрывал временами общий шум. Перигрин знал, что Джереми впадает в смешливое настроение чаще всего перед тем, как влюбиться без памяти, и надеялся только, что предметом его чувств стала не Эмилия. А с другой стороны, в Герти влюбиться трудновато. Оставалось надеяться, что смех вызван лестью.

Но нет. Взгляд Джереми был устремлён за пределы их группки и явно избрал своей мишенью Дестини Мейд.

«Не может же он быть таким ослом, — с беспокойством подумал Перигрин. — Или все-таки может?»

Опасения мистера Джея ничуть не уменьшились, когда он взглянул попристальнее на Герти Брейс. В конце концов ему стало казаться, что он очутился на поле боя в перекрестии прожекторов. Взгляды метались, скрещивались и ускользали. Вот и Герти устремила свой чересчур обдуманно-откровенный взгляд на Гарри Грава. Перигрину внезапно припомнилось, как кто-то говорил ему, что они были любовниками, но уже расстались. Тогда он не обратил на это внимания, но сейчас решительно пересмотрел своё мнение. Неужели ещё одна проблема? А может быть, у него просто директорский невроз? Или все дело в шампанском мистера Кондукиса?

Он протолкался к Дестини и высказал предположение, что пора бы расходиться, но все ждут, пока они с Маркусом подадут сигнал. Это польстило обоим. Они решительно растолкали окружающих и направились к миссис Гринслэд.

Затем Перигрин едва не налетел на малолетнего мистера Тревора Вере с его мамочкой, грозной леди по имени миссис Блевит. Джею ещё крупно повезло, что она оказалась относительно трезвой. Миссис Блевит была одета в чёрное прямое платье из сатина с каймой без полей. Тревор, в полном соответствии с классической традицией для юных феноменов, красовался в современном эквиваленте курточки лорда Файнтлероя и лишь откинутыми назад волосами и свободным галстуком позволял себе намекнуть на собственный вкус. Перигрин знал, что Тревор ещё не вполне достиг возраста, позволяющего законным образом появляться на сцене. Поэтому его смерть в самом начале первого акта была исключительно удобна со всех точек зрения.

Миссис Блевит при виде Перигрина заулыбалась крокодильей улыбкой. Цеплявшийся за её руку Тревор тоже улыбнулся. В профессиональной театральной среде можно найти массу симпатичных детей, причём воспитанных превосходными родителями. Но никто из них не был бы способен сыграть Гамнета Шекспира, а Тревор, приходилось признать, отличался необыкновенным талантом. Он произвёл настоящий бум в библейском эпосе, снявшись в роли Самуила.

— Миссис Блевит! — осклабившись, произнёс Перигрин.

— Я как раз искала возможность высказать вам, насколько мы польщены, мистер Джей, — затараторила миссис Блевит. — Роль, конечно, крохотная, не из тех, к каким привык Трев. Мой Трев привык играть…

И так далее, и тому подобное. Тревор, оказывается, последнее время плохо себя чувствует. Ничего серьёзного, конечно, поспешила заверить Перигрина миссис Блевит, Трев никогда не позволит себе показать, что ему плохо, никогда, но доктор, который за ним наблюдает, — и за ней тоже, разумеется, — предупредил, что не стоит пока брать очередную большую роль, требующую гигантского эмоционального напряжения…

— Ну зачем об этом говорить, мам? — встрял Тревор, подмигнув Перигрину по своей отвратительной привычке.