Смерть в театре «Дельфин»

— Именно такую мысль мы и пытались всем внушить, — сказал Аллен. Гарри улыбнулся.

— Тогда слушайте. Говорят, что когда ночной сторож, как его…

— Хокинс.

— Когда Хокинс нашёл Джоббинса и когда вы видели его, он был одет в пиджак.

— Да.

— Это был коричневый пиджак в белую клетку, отделанный чёрным?

— Да.

— Довольно модный?

— Да.

— В таком случае, это мой бывший пиджак. Я подарил его Джоббинсу в пятницу.

— На подкладке осталось ваше имя. У Гарри отвисла челюсть.

— Ну вот, опять не повезло. Извините, мистер Аллен. Упавший духом актёр удаляется.

— Нет, останьтесь, раз уж вы здесь. Мне интересно знать, почему вы решили, что эта деталь может иметь значение. Садитесь. Вы можете довериться нам.

— Вот как? — удивлённо сказал Грав. — Спасибо. С удовольствием.

— Видите ли, — начал он, когда сел, — я каждый раз пытаюсь вести себя лучше, чем получается. Итак, о пиджаке. Честно говоря, я вообще не придавал ему никакого значения, но вы весьма дотошно расспрашивали об одежде Джоббинса. Зачем, я не понял, но решил на всякий случай сообщить, что до вечера пятницы этот пиджак был моим.

— Почему же вы сразу об этом не сказали? Гарри покраснел и быстро выпалил, задрав подбородок:

— Потому что абсолютно все восхитительно потешались над несчастной деталью одежды в милой школьной манере. До ужаса приятные люди. Презабавнейшее зрелище. Думаю, вам не надо объяснять, что я не являюсь воспитанником наших престижных школ, в отличие от великого короля «Дельфина».

— Найта?

— Вот именно. Рыцаря, точнее, слуги, о чем он постоянно забывает.

— Вы его не любите.

— Он испытывает ко мне то же сердечное чувство, но вдвое более сильное, — коротко хохотнул Гарри. — Я не подлизываюсь. Я просто срываю парик.

— Тем не менее, — мягко сказал Аллен, — ваше профессиональное искусство не находит признания у воспитанника Итона?

— Нет, — ухмыльнулся Гарри. — Уверяю вас, существуют и другие, более крепкие, хотя и менее бросающиеся в глаза связи между уроженцами доброй старой Англии, которые способны придушить любого чужака. А я как раз патентованный чужак. Извините. Вы, наверное, тоже итонец?

— Получается, вы из числа сердитых? Не так ли?

— Временами. Я нашёл выход. Они побаиваются моего языка. Во всяком случае, хочу на это надеяться. Грав помолчал немного и добавил:

— Кстати, ничто из сказанного не относится к Перигрину Джею. На него я не жалуюсь. Он ни разу не задевал меня как представителя среднего класса, а я не пытался обидеть его. Перри — даровитый драматург, хороший постановщик и весьма достойный гражданин.

— Хорошо. Тогда вернёмся к остальным. Итак, им не нравился ваш пиджак?

— О, комедия шла без всяких антрактов. Чарльз делал вид, что ослеплён и потрясён. Милашка Гертруда содрогалась, и даже владычица моего сердца умоляла избавиться от шофёрской клетки. Что я и сделал. Генри Джоббинс кряхтел у служебной двери, жалуясь на хронические боли в пояснице, вот я и изобразил доброго самаритянина, — хотите верьте, хотите нет, но мне это неплохо удалось. Я просто снял с себя пиджак и вручил ему. И ничего забавного в этом жесте не было. Я избавился от причинявшей неудобства вещи, отдав её туда, где она никого не раздражала. Джоббинс был хорошим парнем. Очень хорошим.

— Кто-нибудь знал о вашем спонтанном даре?

— Нет. Хотя, наверное, его сменщик точно знал. Ну, этот, Хокинс. Генри Джоббинс сказал мне, что он был просто потрясён.

— Итак, по-вашему, больше никто не знал о том, что пиджак сменил хозяина?

— Я просил Джоббинса никому не говорить. Честное слово, продолжения комедии по этому поводу я бы просто не переварил. — Тут Гарри искоса поглядел на Аллена. — Вы опасный человек, суперинтендант. Вы ошиблись при выборе профессии. Вы бы пользовались колоссальным успехом, сидя в исповедальне.

— Без комментариев, — сказал Аллен. Оба рассмеялись.

— Послушайте, — спросил Аллен. — Мог ли кто-нибудь думать, что вы после представления окажетесь в фойе? Именно вы, а не Джоббинс.

— Наверное, — пожал плечами Грав. — Во всяком случае, сразу после спектакля. И прежде всего — Уинтер Моррис. Я занят в телешоу, это не обходится без уймы телефонных звонков. На всякий случай я дал номер театра и всякий раз заглядываю в кабинет, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь сообщений.

— Понятно.

— Однако прошлым вечером я не заходил, поскольку шоу кончилось, да вдобавок Десси Мейд ангажировала меня на вечер. Вы уже слышали, что она велела мне лететь за гитарой. Я подчинился.

— Вы приехали в Челси до или после того, как мисс Мейд с гостями появилась в своей квартире?

— Почти одновременно. Они прибыли как раз тогда, когда я припарковывал машину. Насколько я понял, они заглянули в «Молодой Дельфин».

— Кто-нибудь видел или слышал, что вы побывали в своей квартире в Кэнонбери?

— Мог слышать сосед сверху. Он ворчит, что я бужу его каждую ночь. Как только я вошёл, зазвонил телефон. А было это около одиннадцати. Ошиблись номером. Думаю, он проснулся от звонка, однако не уверен. Я задержался, чтобы сделать глоток виски, ополоснуться под душем, а потом сразу подхватил гитару и вылетел из квартиры.

— Как зовут вашего соседа сверху? Гарри назвал имя и выразил надежду, что все-таки разбудил бедолагу.

— Сейчас проверим. Фоке?

Мистер Фоке позвонил соседу Гарри под видом оператора телефонной станции, проверяющего неисправную линию, и выяснил, что телефон Грава действительно зазвонил в одиннадцать часов, как только сосед выключил свет.

— Ну, слава Богу, — сказал Гарри.

— Возвращаясь к вашему пиджаку… Был ли в кармане жёлтый шёлковый шарф?

— Действительно был. С элегантной буквой «Г», которую вышила прекрасная ручка чертовки. По крайней мере, её не пришлось спарывать. Бедный старый Генри Дж, был доволен, как сытый осел.

— Он вам нравился, не так ли?

— Хороший парень. Мы, бывало, пропускали с ним по пинте в пабе, и он рассказывал о своих днях на реке. Мне всегда казалось странным, что я вызываю у него добрые чувства.

— Почему же?

— О… видите ли, я чудовищно непопулярен. Я неприятен. У меня настоящий талант вызывать всплески антипатии, ручаюсь вам. Уверяю, что даже мистер Кондукис, — добавил Гарри, широко раскрыв глаза, — на дух меня не переносит, хоть и чувствует себя обязанным.

— Когда вы с ним виделись в последний раз?

— Вечером в пятницу, — моментально ответил Грав.

— Вот как?

— Да. Я из чувства благодарности звоню ему иногда с тех пор, как он обеспечил меня этой ролью. Кстати, я не упоминал, что мы с ним состоим в отдалённом родстве? Повторяю: отдалённом.