Смерть внезапна и страшна

– Эстер? А какое отношение она имеет к этому делу?

Монк улыбнулся уголками рта и с интересом взглянул на своего гостя. Адвокат смутился, опасаясь, что детектив сумеет прочитать по его лицу все сложные и весьма личные чувства к мисс Лэттерли. Конечно, она не откровенничает с сыщиком. Это было бы слишком… Нет, конечно же, нет! Рэтбоун отбросил эту мысль как возмутительную и обидную.

– Эстер знала Пруденс по Крыму, – ответил Уильям. Легкость, с которой детектив назвал сестру Бэрримор по имени, удивила Оливера. Для него самого она была только безличной жертвой: все тревоги адвоката были полностью связаны с сэром Гербертом. Но теперь он вдруг остро ощутил, что погибшая была реальной личностью: Эстер ее знала и, быть может, даже симпатизировала ей. И с кристальной ясностью юрист вдруг увидел, как похожи убитая девушка и Эстер. Он даже похолодел.

На его потрясение и удивление Монк отреагировал без иронии и улыбок, которых опасался Рэтбоун. В голосе детектива слышалась неприкрытая боль.

– А вы знали ее? – спросил адвокат, не успев остановить себя. Конечно, Монк не знал Пруденс. Каким образом они могли познакомиться?

– Нет, – в негромком голосе Уильяма прозвучало чувство потери. – Но я много узнал о ней. – Взгляд его серых глаз вдруг сделался твердым и непреклонным. – И поэтому хочу увидеть, как преступнику наденут на шею удавку. – Безжалостная горькая улыбка тронула его губы. – Но я не хочу судебных ошибок. Жаль будет, если Стэнхоупа казнят вместо кого-то другого. Я не хочу, чтобы это дело осталось нераскрытым.

Оливер поглядел на него, внимательно изучая чувства, столь явно проявившиеся на лице детектива:

– И что же вы узнали о ней такого, что так глубоко тронуло вас?

– Она была отважной, – отвечал Монк, – умной, преданной науке… Она боролась за то, во что верила. Выхаживала людей, не зная раздвоенности и ханжества.

Рэтбоуну вдруг представилась женщина, чем-то напоминающая Уильяма, – удивительно простая и одновременно странная и сложная. Он больше не удивлялся: в этой потере его собеседник видел потерю части себя.

– Да, подобные женщины любят очень сильно, – задумчиво проговорил юрист. – Она не из тех, кто примет отказ без борьбы.

Сыщик выпятил губу с явным сомнением в глазах и продолжил с легким недовольством:

– И будет упрашивать и шантажировать, – однако в голосе его слышалась скорее боль, чем уверенность.

Оливер поднялся на ноги.

– Раз в этом деле может открыться другая повесть, отыщите ее… Во всяком случае найдите другие мотивы. Ведь кто-то же ее убил!

Лицо Монка оставалось жестким.

– Я сделаю это, – обещал он не столько адвокату, сколько самому себе. И добавил с едкой улыбкой: – Полагаю, что за это платит сэр Герберт?

– Платит, – согласился Рэтбоун. – Но если бы мы только сумели обнаружить достаточно сильный мотив у кого-то другого!.. Уильям, без причины не убивают. – Он умолк, а потом сменил тему. – Скажите, а где сейчас работает Эстер?

Детектив улыбнулся с веселым недоумением:

– В Королевском госпитале.

– Что? – Юрист не верил своим ушам. – В госпитале? Но я думал, что она… – Он снова умолк. Незачем напоминать Монку, что их общая знакомая уже была уволена из подобного заведения: детектив, вне сомнения, знает об этом. Разглядывая его лицо, Оливер читал на нем вдумчивость и живой интерес, а также гнев и стремление защищать истину, не боясь за себя самого.

Иногда Рэтбоун ощущал необычную близость к этому человеку, хотя сразу и любил, и осуждал обе конфликтующие части его натуры.

– Понимаю, – проговорил он громко. – Действительно она может оказаться полезной. Но, пожалуйста, не забывайте обо всем немедленно меня информировать.

– Конечно, – кивнул сыщик со притворно скорбным видом. – До свидания.

Оливер не сомневался, что ему следует повидаться и с Эстер. Споря с собой, он обдумывал все «за» и «против» подобного хода, но ноги сами несли его в сторону госпиталя. Найти там мисс Лэттерли будет сложно: вне сомнения, она занята работой. И вполне вероятно, не знает ничего полезного об убийстве. Но ведь они с Пруденс Бэрримор были знакомы. Быть может, Эстер знает и сэра Герберта. Адвокат не мог игнорировать ее мнение… как не мог позволить себе оставить без внимания любую подробность.

Больница ему не понравилась. Здешние запахи, сама атмосфера боли и страданий ранили его чувства, повергали в уныние. После ареста главного хирурга привычная деловая суета в госпитале как-то притихла. Все нервничали и гадали – виновен он или нет?

Объяснив, кто он и с какой целью пришел, Рэтбоун попросил провести его к Эстер. Его проводили в небольшую опрятную комнату и предложили подождать. Адвокат просидел там минут двадцать и уже начал ощущать крайнее нетерпение и раздражение, когда наконец дверь отворилась и внутрь вошла его давняя знакомая.

С момента их последней встречи прошло уже больше трех месяцев, и хотя память его не ослабела, в ее присутствии юрист почувствовал смущение. Лэттерли выглядела усталой и побледнела. Ее простое серое платье было запятнано засохшей кровью. Ощущение близкого знакомства сразу и радовало, и смущало ее посетителя.

– Здравствуйте, Оливер, – проговорила девушка достаточно официальным тоном. – Мне сказали, что вы защищаете сэра Герберта и хотите поговорить со мной о его деле. Но я едва ли смогу вам помочь. Во время убийства я здесь не работала, хотя, конечно, сделаю все, что возможно.

Она взглянула Рэтбоуну прямо в глаза без обычного для женщин жеманства. В этот момент он с уверенностью ощутил, что Эстер знала и симпатизировала Пруденс Бэрримор и что это отношение будет определять ее действия в этом деле. Подобная позиция сразу и обрадовала, и разочаровала его. С точки зрения профессионала, предвзятый подход лишь затрудняет дело. Ему нужна объективность. Адвокат считал безразличие к чужой смерти куда более серьезной трагедией, чем саму смерть… и видел в нем худший грех, чем привычные для суда проявления лжи и предательства.

– Монк сказал мне, что вы знали Пруденс Бэрримор, – без преамбул выложил он причину своего прихода.

Лицо Эстер напряглось.

– Да.

– Вы знаете содержание писем, которые она писала сестре?

– Да, Монк рассказывал мне. – Девушка казалась настороженной и даже расстроенной. Оливер подумал, не сочла ли она его визит вторжением в личную жизнь… Или же это напоминание о письмах так ее расстроило?

– Они удивили вас? – спросил юрист.

Собеседница все еще стояла перед ним: в комнате не было стульев. Помещение это использовалось в качестве кладовой, а для встречи его предложили лишь потому, что там можно было уединиться.

– Да, – проговорила Эстер вполне откровенным тоном. – Подобные чувства я вполне способна понять, но содержание писем совершенно не согласуется с той женщиной, которую я знала.

Рэтбоун не хотел задевать ее, но для адвоката важнее всего была правда.

– Итак, в Крыму она казалась вам другой? – уточнил он.

Вопрос был с подвохом, но Лэттерли сразу это заметила.

– Нет, в Англии мы не встречались, – ответила она. – Я оставила Крым из-за смерти своих родителей, возвратилась на родину раньше Пруденс и с тех пор не виделась с нею. Но тем не менее эти письма рисуют совершенно иной характер. – Она нахмурилась, пытаясь привести в порядок свои чувства и подыскать нужные слова. – Пруденс во всем хватало себя самой… – Этот полувопрос предназначался, чтобы проверить, понимает ли ее Оливер. – Она не могла позволить, чтобы ее счастье зависело от других людей, – снова попробовала объяснить девушка. – Она была ведущей, а не ведомой. Я понятно выражаюсь? – Она тревожно поглядела на адвоката, понимая ограниченность слов.