Смерть выбирает не худших

– Для меня украинский язык труднее немецкого! Хотя он и похож на русский, но отдельные обороты попросту убивают!

Васька скривил рожицу:

– Ну не надо! Я и русский и украинец одновременно! Хотя для русского языка нет ничего невозможного.

Дарья предложила:

– А если мину что у тебя есть взорвать!

Васька покачал головой:

– И убить десятки, а может и сотни советских людей! Ведь пулеметы, установленные на танках, могут открыть огонь и по толпе.

Дарья простонала:

– Какая мука! Видеть, как казнят советских людей и не иметь малейшей возможности им помочь. Ну придумай, что-нибудь Васька, ведь ты вундеркинд.

Васька грубо толкнул девочку в плечо:

– Не называй меня этим буржуазным словом вундеркинд! Зови лучше просто юный гений.

Омерзительный фашист-ублюдок закончил читать обвинение, после чего к ребятам подошли верзилы и стали ставить комсомольцев на специальные подножки. В этом момент самая высокая девчонка, истерзанная так, что у нее не осталось ни сантиметра целой кожи, гордо вскинула разбитую голову вверх и запела:

Ты перешел фашист злой все пределы,

Ваш Гитлер бесноватый труп больной!

Над Родиной несчастной, поседелой,

Летит орел нас Сталин дорогой!

В петле ох зверской, больно задыхаюсь,

Не предпочту страданиям диван!

Над городом дымищем расстилаясь,

Пожар - таких я прежде не видал!

Змея ползет по городам России,

Неужто, просто так террор пройдет!

Поля фашисты кровью оросили,

Жестокий сорок первый, страшный год!

И думаю, быть может сновиденье,

Реальность невозможно в раз постичь!

Спасти Отчизну Бога провиденье,

Как хрупок мир, он тонок - шелка нить!

Страна как под железною пятою,

А гусеницы танков, ржавый лязг!

Но грудью сердце Родины прикрою,

Чтоб факел коммунизма не погас!

Погибнуть за Отчизну это доблесть,

Но лучше выжить и растить детей!

Неумолимый сторож наша совесть,

И слово не паршивый воробей!

Я вспоминаю Иисуса очи,

Он добрый, милосердный, светлый Бог!

Молюсь Христу, чтобы наши дни и ночи,

Для фрицев были смертью: фюрер сдох!

На воле радость - каждое движенье,

Свобода - это то, что не отнять!

Не нужно лени, мутной наслажденье,

Она отец тебе - родная мать!

Мы победим, я вижу это ясно,

Кивают, верит в правду - хор дубрав!

Россия станет до того прекрасной,

Все будем ликовать врагов прогнав!

И мы не будем как рабы безмолвны,

Не вытоптать с травою мировой!

Войска идут как яростные волны,

Ведет их гений - Сталин дорогой!

Мы тоже будем Сталина достойны,

Сумеем от подонков Русь спасти!

Наступит, время сгинут в бездне войны,

Социализму не сойти в пути!

Теперь мне плохо, в муках умираю,

Но обретем бессмертие в сердцах!

В победу верю, будет в теплом мае,

А память о героях луч в веках!

Девушки и мальчики пели, через силу, а под конец им стала подпевать вся площадь. Когда песня смокла, установилась зловещая тишина. Несколько тысяч людей стояло не шевелясь, чувствовалось малейшее дуновение ветерка. И вот противный хриплый голосок прохрюкал:

– Вешать и побыстрее.

Петли накинул на худые, ребячьи шеи, быстро затянули. Скамейку выбили без паузы, фашисты тряслись от страха и жутко спешили.

Тела девчат и мальчишек затряслись в петлях. Тысяча людей разом, словно один человек испустила вздох. Девочка-разведчица Дарья заплакала ей было очень жалко казненных, которые мучительно умирали в петле. И главное за что? Хотя возможно они тоже укокошили, не один десяток фашистов. У Васьки тоже слезились глаза, но мальчик сдержался. Бабы также разревелись, гитлеровцы наоборот хихикали, и тыкали пальцами в обнаженные растерзанные тела. Васька мозолистой ладошкой вытер девчонке слезинку, ласково произнес:

– Не надо плакать! Пройдет не так уж много лет, и великая коммунистическая наука, воскресит всех павших героев! И тогда мы увидим их вечно юными и здоровыми, живущими в лучшей державе вселенной!

Слезы Дарьи сразу же высохли, девочка предприняла неудачную попытку оскалить зубы, но получилось не страшно, а смешно:

– Что же они за это заплатят! И заплатят жестоко!

Васька кивнул головой:

– Пошли, на нас уже люди оборачиваются!

Правда, на двух сморкатых ребят никто не обращал внимания. Мальчик и девочка покинули хмурую толпу, состоящую в основном их женщин всех возрастов и детей. Взрослых мужчин почти не было, если не считать нескольких стариков. В целом было видно как пострадало население от нового немецкого порядка.

Дарья едва они вышли из оцепления, шепотом спросила Ваську:

– И где ты планируешь оставить мину?

Мальчик сразу же ответил:

– Там где находится горючее, возле эшелона! То есть я хотел сказать: подорвем эшелон с горючим!

Девочка сверкнула глазами:

– А что логично! Можно взять и подорвать ! Только он, наверное сильнее всего охраняется? Не так ли?

Васька согласился:

– Да! Конечно сильнее всего! Немцы берегут горючее и что особенно паскудно, при патрулировании используют собак! А этих тварей обмануть куда сложнее, чем часовых. Правда, например бульдоги тупые!

Дарья хихикнула:

– Туп как бульдог! Это уже стало расхожим выражением!

Начало темнеть из-за чего город становился все более призрачным, как бы сказочным. Улицы Житомира довольно чисты, война далеко, поэтому нет следов разрушений. Фашистам удалось овладеть этим ключевым пунктов, обороны правобережной Украины с ходу. Вообще в сорок первом году гитлеровцам удавалось многое, пока не грянул декабрь, жутко морозная зима и храбрые русские солдаты, отважно наступающие против превосходящих сил. Дарья не торопясь шагала за неугомонным мальчишкой. Тот несколько раз заговаривал с немцами, что-то клянча, пока наконец не получил длинную печенину! Разломив пополам, протянул Дарье:

– На поешь Дарьюшка!

Девочка хитро прищурилась:

– А тебе не в падлу попрошайничать у фашистов?

Мальчик отрицательно мотнул головой:

– Нет! Наоборот, чем больше съем я, тем меньше достанется, жирным стервятниками Вермахта!

Дарья хихикнула:

– Ловко ты вывернулся! Что же признаюсь честно, мне тоже очень хочется есть!

Мальчишка заметил:

– Тут даже не в том дело, чего хочется, а чего нет! Суть в другом! Нужно наносить ущерб гитлеровцам и в мелочах. Вот посмотри, что я сейчас сделаю.