Смертельная игра
Шрифт:
В итоге вот и все, как сказал бы Нескафе, у которого всегда был вкус ко всему сгущенному: один погоревший тип, который кончает самоубийством, малышка, которая спешит на свидание и после двадцати четырех часов ожидания берет билет в Ренн. That's all.
Во всей этой истории есть одна удивительная деталь: девица удирает, не получив за все время пребывания в отеле ни одного письма или звонка. В течение этих самых двадцати четырех часов в арабских цифрах, минута в минуту, она не покидала отель ни на минуту Вы можете себе вообразить что-либо подобное? Если вы не хотите себе вообразить что-либо подобное, то хотя бы вставьте себе перышко для легкости и помечтайте!
Вокзальный
– Позвольте мне поднять ваш чемодан, мадемуазель? Я получаю право на улыбку без пломб и протезов, целиком надраенную хлорофиллом.
– Спасибо, мсье, вы очень любезны!
Когда слишком стараешься, можно и лоб расшибить, я знаю это, но уже не чувствую тяжести ее чемодана. По собственному почину тащу ее багаж до купе, которое оказывается, к счастью, свободным. Последний толчок – и вес в сетке. Мужественным движением руки я вытираю лоб олимпийца. Французская галантность-это шикарно, но иногда она заставляет попотеть.
– Благодарю вас, мсье.
Ее голос звучит для меня музыкой, от него мои евстахиевы трубы закручиваются в спираль.
– Вы едете в Манс? – спрашиваю я с таким лицемерием, которому позавидовал бы любой министр иностранных дел.
– Нет, в Ренн!
– Подумать только! Я тоже! Я сглатываю слюну.
– Тем лучше, – говорю, – это доставит мне удовольствие путешествовать в очаровательном обществе.
Вот, наконец, моя соседка разрумянивается. Я получаю право на еще одну улыбку, более пылкую, чем предыдущая.
В это мгновение из соседнего купе раздается гордое пение. Толстый сообщает мне о том, что он рядом, голося знаменитый ливанский гимн: «Ах! Какое удовольствие иметь красавицу в Бейруте», после чего принимается так храпеть, что нам кажется, будто вместо поезда мы сели в Супер-Потрясайнер!
Любопытная штука человеческие отношения. Существуют люди, рядом с которыми вы можете прожить десять лет и не испытать ни малейшего желания рассказать о необычайном приключении человека, который видел человека, который видел еще человека, который видел северное сияние; и есть другие, которым, впервые увидев, вы доверите не только свою интимную жизнь, но и сердечные тайны вашей консьержки. Спешу вам сообщить, что Клер Пертюис принадлежит ко второй категории. Как прелестен этот ребенок в своем костюме из полу мохеровой зеленой ткани с ласковыми глубинами оранжевого оттенка и этим глубоким взглядом, похожим на окаянную впадину (как сказал бы Толстый).
Вот она кладет ногу на ногу, подчеркивая тем самым безупречной формы ляжки и чулки без шва. Настоящее сокровище!
– Могу я вам предложить сигарету? – осведомляюсь я.
– Нет, спасибо.
Над нами трижды звучит свисток, и мы покидаем Пантрюш 2 . Колеса состава принимаются исполнять на рельсах свою музыку, такую же назойливую, как «Помело Равеля».
Парень из компании «Вагон-ли», лысый, как яйцо (сваренное вкрутую), звоня в колокольчик, изображает мальчика из церковного хора. Он голосит «Первое блюдо» тоном скорбящего человека, который только что отведал разогретой цветной капусты, а-ля заскорузлая
подметка повара.2
Чутье вас не обманывает: Пантрюш – это все тот же Париж, только на арго
– Вы будете есть в вагоне-ресторане? – спрашиваю я мою протеже.
Она отрицательно качает головой.
– У меня отвращение к подобного рода местам.
– То же самое и у меня, – поддерживаю я с грустью, так как мои зубы щелкают от голода, а утроба кричит «браво».
Придется подтянуть пояс до Ренна! Грустная перспектива, ребята, для мужика в расцвете лет, которому необходимы калории, чтобы продолжать соблазнять равноправного гражданина женского рода. Нет, я не делаю культа из жратвы, но долгая голодуха меня не прельщает, кроме того, мой Проспер голосует против, даже если не обращать внимание на урчание в брюхе.
– Вы бретонка, мадемуазель?
– Нет, парижанка...
Как вам это нравится! Она париготка, а останавливается в отеле на проспекте Опера одна; это потолок, как говорил Мансар 3 .
– Вы, наверное, едете на каникулы?
– Я еду навестить свою подругу по пансиону.
– Если она так же очаровательна, как вы, кончится тем, что я переберусь в Ренн.
– Вы мастер говорить комплименты, – отмечает она.
– С вами рядом это не заслуга.
3
Париж, Монмартр, мансарды богемы, как все это дорого сердцу нашего читателя. Франсуа Мансар – французский архитектор (1598-1666)
Я, должно быть, перегнул палку, так как она даже не улыбнулась. Малышка, видно, воспитана в пансионе со строгими правилами, что меня не очень удивило бы. Но какие у нее могли быть дела с Зекзаком?
– Вы коммивояжер? – спрашивает она.
– Нет, а почему вы так решили?
– По вашей непринужденности. Я бы подумала...
– Нет же, вы ошибаетесь. Я работаю в макаронной промышленности. Моя специальность требует высокой точности: я контролер макаронных изделий. Я слежу за тем, чтобы они были продырявлены как следует.
– И вы едете в Ренн по срочному делу?
– Да. Я еду на испытание мотовила для вермишели. Ренн ведь край колес, вы понимаете, с прославленными испытательными стендами.
На этот раз она хохочет во все жорло (как сказал бы Берю). Округлости ее корсажа увеличиваются в объеме. Так молода и уже такое богатство спереди, вот кто превратит вас в активиста крайних левых!
Поезд катит на полной скорости, мы несемся сквозь поля с овощной порослью. Везде огромные пространства лука-порея, на них тут и там видны сарайчики для инструментов, сделанные кое-как из старого хлама. Вокруг церквей в горячем воздухе дремотного лета томятся деревни. Все мирово, как на картине Коро.
Тут и там видны петухи на навозных кучах да задумчивые коровы за изгородями.
Разговор не клеится. О чем бы еще поболтать? Трудно справлять ля-ля с умной и скрытной малышкой, если не знаешь ее. Вы мне возразите, что можно поговорить о погоде, ведь эта тема всегда в моде, согласен. Но такие махровые маленькие задаваки не пылают страстью к метеосводкам.
– Вы видели осенние модели, которые вам предлагают? – осведомляюсь я.
– Нет.
Ну что ты скажешь, хоть чертом крутись вокруг, никакой благодарности от Маргариты!