Смертельная лазурь

Последний в этом переулке дом ничем не отличался от остальных — то есть представлял собой самую настоящую развалюху. Непонятно, куда смотрели уважаемые власти нашего города, позволяя вымирать целым городским кварталам.

Дом бывшего торговца антиквариатом казался — да и был — необитаемым. Это меня не удивило. Стекла в большинстве окон верхних этажей были выбиты, а окна первого наскоро заколочены досками, как и входная дверь. Попытавшись отодрать одну из таких досок, я вогнал в ладонь правой руки здоровенную занозу. С ней пришлось повозиться, но когда я ее наконец извлек, призвав на помощь терпение и ногти, то обронил на пол две крохотных капельки крови. Выругавшись, я огляделся вокруг в поисках возможности проникнуть в запустелое обиталище.

Слева от дома я заметил узкий проход, наверняка огибавший дом. Пройдя по нему, я вновь наткнулся на все те же заколоченные досками окна. Из-за того, что дома стояли впритык друг к другу, здесь царил полумрак. Не приходится удивляться, что я и шагу не успел ступить, как угодил в какую-то небольшую ямку и растянулся. При падении я сильно ссадил руки. Ладони горели, и я уже проклинал ту минуту, когда отважился отправиться на поиски исчезнувшего торговца.

Когда я, кряхтя, поднимался, то вдруг услышал тихий голос.

— Смотрите под ноги, Зюйтхоф! Это вам не по Дамраку разгуливать, как вы имели возможность убедиться.

Сощурившись, я стал вглядываться туда, где впереди словно ниоткуда взялась мужская фигура. Этот скрипучий голос, ссутулившаяся стать. Кто это мог быть? Я стал приближаться и мало-помалу узнал его.

— Как?.. Как вы здесь оказались? — пролепетал я.

— Это мне бы впору подобные вопросы вам задать, Зюйтхоф, — ответил Рембрандт ван Рейн. — Вот уж никогда бы не подумал вас здесь встретить. Что вам здесь понадобилось?

— А вам?

Я попытался осмыслить происходящее. Передо мной стоял исчезнувший несколько дней назад мастер Рембрандт и как ни в чем не бывало беседовал со мной. Будто мы с ним не расставались. Мне показалось, что художник похудел, щеки казались еще более впалыми, морщины углубились. Он был с непокрытой головой, седые космы беспорядочно ложились на поникшие старческие плечи.

— Зачем вы меня разыскиваете? — все же поинтересовался он.

— Потому что ваша дочь чуть не умерла от страха за вас.

— Этого не может быть — Корнелия знает, где я.

— Вот как? И с каких же пор?

— Она все время знала.

— Это что-то новенькое. Еще вчера она все глаза выплакала, думая, что вас уже нет на этом свете.

— Вы лжете! — злобно прошипел Рембрандт, и лицо его исказилось гневов. — Вы всегда были и останетесь лжецом, гнусным, коварным типом. И как я только пустил вас за порог моего дома?!

— Мне совершенно ни к чему лгать вам. И не старайтесь убедить меня в том, чего не было и быть не могло. Кто, скажите мне, мог оповестить Корнелию о вашем местонахождении?

— Как кто? Разумеется, Титус. Кто же еще? Он и привел меня сюда.

— Ваш сын Титус?

Рембрандт от души рассмеялся и энергично закивал:

— Титус не умирал ни от какой чумы, представьте себе! Мой сын жив! Он и привел меня сюда, пообещав, что расскажет все Корнелии.

Мне на ум пришел скелет собаки в гробу Титуса и заспиртованный труп в доме доктора ван Зельдена.

И все же, кто из нас не в своем уме? Рембрандт? Или я?

А может, весь Амстердам потихоньку обезумел?

— Вы мне не верите, — отметил старик, изучив меня пристальным взором.

— Так уж выходит. Вы ведь видели, как ваш сын умирал. Как же теперь вы можете утверждать, что он жив и здоров?

— Он жив, жив. И он здесь! Может, отвести вас к нему, Зюйтхоф?

— Сделайте любезность.

— Ладно, пойдемте.

Повернувшись, мастер Рембрандт спустился на пару ступенек. А я и не заметил здесь лестницы. Ступеньки вели, как мне подумалось, ко входу в подвал, единственной двери в этом доме, не заколоченной досками. Я обратил внимание, что для своего возраста Рембрандт двигался на удивление проворно. И уверенно — не успел я оглянуться, как он исчез в темном прямоугольнике входа. Я торопливо последовал за ним и тут же оказался в застоявшемся воздухе дома — вместо Рембрандта передо мной вдруг возникли три хорошо знакомые мне фигуры. Августовский вечер неподалеку от Лабиринта. Башня Чаек и ловушка, в которую я угодил там. Ну вот и третья по счету западня.

Тут из-за спин троих показался мой бывший наставник, мастер Рембрандт.

— Что, Зюйтхоф? Небось не рассчитывали, что все так повернется? — хихикнув, осведомился он. — Ну, уж теперь вы оставите свои домогательства! Вы хотите занять место моего сына, так ведь? Ревнуете его ко мне!

Слова его могли показаться бредом сумасшедшего, да и я особо не старался вникнуть в их смысл. Громилы подошли почти вплотную ко мне, так что нечего было и думать о том, чтобы выбраться отсюда живым. К тому же у всех троих в руках были пистолеты — стоит пошевелиться, и пуля в живот мне обеспечена.

Вожак со шрамом на щеке криво улыбнулся.

— Ну, живо… писец, вот ты и забрался дальше некуда, — лениво протянул он, ткнув пистолетом в узкую дверь входа в подвал. — Вход бесплатный, выход и за мешок золотых не купишь. И смотри у меня, я тебя знаю, так что не делай глупостей, иначе пуля в голову, и крышка.

— Охотно верю, — ответил я, изо всех сил стараясь придать своему голосу оттенок беззаботности.

Не берусь описывать, что творилось в ту минуту у меня на душе. Отчаяние — оттого, что снова, уже в третий раз, угодил в лапы этих подонков. Нет уж, на сей раз они мне уйти не позволят. Я недоумевал: стоявшего в двух шагах от меня Рембрандта подобный исход, похоже, забавляет. Как все это объяснить? Как?!

Рембрандт и трое вооруженных громил, один из которых следовал во главе нашей маленькой колонны с фонарем в руках, препроводили меня через целый лабиринт подземных ходов, поражавший своими размерами. Наверняка этот гигантский подвал образовали несколько смежных подвалов стоящих рядом друг с другом домов.

У развилки мы остановились, и верзила со шрамом сказал Рембрандту:

— Вам, наверное, лучше вернуться и продолжить работу, мастер. А уж мы займемся вашим Зюйтхофом.

— Как угодно, — ответил старик и исчез в каком-то боковом проходе, на дальнем конце которого тускло мерцала лампа.

Меня доставили в подземный застенок, очень напомнивший мне тот, что располагался под заведением на Антонисбреестраат. Вот только побольше, да у стены громоздилось несколько ящиков. Никаких окон здесь, разумеется, не было и быть не могло. Фонарь же громилы унесли с собой.

С ужасающим скрипом закрылась дверь, и я в третий раз за минувшую неделю оказался в темном застенке.

Глава 23 Дельфтское проклятие

— Вот так-то, Зюйтхоф, торчите в каком-то подвале, дела ваши никудышные, ничуть не лучше, чем два дня назад. Нет, все-таки давайте не будем кривить душой — неужели вся эта непонятная дребедень в самом деле стоила стольких усилий?