Смертельные цветы

...Эскалар прошел Посвящение. Козырь темных теперь разыгран в полную силу. Скамейка запасных опустела. Абсолют мало изменил бывшего оборотня. Разве что дал больше сил...

...Морлаон нашел себе очередную ведьмочку. И занимается новой породой лошадей...

...Чума и Илей держат Юту...

...Стефания запускает первый класс колдунов разных возрастов, собранных со всего материка. Они будут учиться по отдельной программе. Мне прозрачно намекают на возможность преподавания и передачи личного опыта. Но то, чему я могу научить детей, лучше не преподавать в интернате...

...Пьетр сделал перерыв в изобретениях. Розалинда на празднике сказала, что сейчас он проектирует дом. Что-то необычное, в чем она ничего не понимает. Понимание ей и не нужно. Достаточно того, что девочка стала выглядеть лучше и перестала боться...

...Карлос, как и раньше, занимается алхимией и виноделием...

...Хайгель руководит переустройством южных регионов. На некоторое время они с Оливией даже поменялись областями, чтобы погодник мог лучше контролировать процесс. Его решения оказались весьма удачны...

...К Гипносу вернулся дар...

...Мир изменился. Света и Тьмы не стало меньше. Но боль ушла. Один истинный колдун с правильным талантом может изменить многое. И как только он пошел тем путем, который был ему уготовлен изначально, все пришло в движение. Начало меняться. Медленно. Едва заметно. Но со временем перемены стали очевидны. Напряженность снизилась. Дышать стало легче. Истинные вместо вражды занялись каждый своим делом. Осталась память о прошлом. Боль. Сожаления. Потери. Их нельзя забыть, но можно изменить отношение. Так и происходит изменение сознания. Проявляется дар менталиста. Когда он сам не страдает и не сожалеет о принятых решениях, весь мир перестает цепляться за старые обиды. Устремляется в будущее...

...Громкий плеск по воде напоминает о настоящем. Оборачиваюсь. Олеж и Анджей стоят по колено в воде, вдвоем пытаясь удержать маленький вихрь, целеустремленно лезущий на глубину. Оба что-то ворчат себе под нос. Снова спорят.

Светлый и темный. Им сложно друг с другом. Особенно тяжело было в начале. Когда Анджей ревновал меня к боевику. И не желал делиться вновь обретенной мамой. Когда каждый день напоминал поле боя, где нет победителей, только измученные и побежденные. Когда мысли в моей голове метались от того, чтобы отослать сына назад, до того, чтобы забрать его и жить только вдвоем. Прятаться от боевиков в Гленже было куда проще, чем выстраивать совместную жизнь здесь. Шаткого равновесия удалось достигнуть ценой невероятных усилий и компромиссов с каждой из сторон.

Под плеск воды и бурчание подхожу ближе и останавливаюсь, скрестив руки на груди.

— В чем дело?

Они оборачиваются одновременно. И на лицах проступает одинаковое выражение смущения. А мне остается только вздохнуть и протянуть руки. Извивающееся и мокрое с головы до ног тельце перекочевывает ко мне. Сразу же издает радостный боевой клич, далеко разносящийся над водой.

— Опять вьешь из них веревки? — заглядываю в светлые глазки шестимесячного младенца. Официальное купание завершилось полчаса назад, а все, что требовалось от магов — уложить ребенка спать. Задача, с которой еще пару месяцев назад они спокойно справлялись.

Мне в ответ демонстрируется кокетливая улыбка и пускание пузырей. Невинный взгляд, достойный запечатления в веках в качестве эталона. На меня он не действует. Иммунитет к эмоциональному воздействию выработался еще во время беременности. Как и терпение. Бесконечное терпение. Вырастить без него потенциального истинного невозможно. Пусть даже светлого.

— Прекращай свои капризы, — говорю спокойно и убедительно. Главное не слова, а интонация. — Я знаю, что ты отлично меня понимаешь. Тебе давно пора спать. Иначе завтра будет плохой день. Кто-то не сможет отдохнуть и не будет сил на игры и новые впечатления.

От моей монотонности глазки медленно стекленеют. Беззубый ротик широко распахивается, а затем раздается причмокивание. На данной стадии я оставила их в прошлый раз.

— Мам, можно? — Анджей протягивает руки, бросая на Олежа косой взгляд. Боится, что ему не доверят.

Вздыхаю и отдаю потяжелевшее тельце сыну. Тот сразу же заматывает его в пеленки и уносит к дому.

— Все-таки это ненормально... — бормочет светлый, провожая взглядом удаляющуюся фигурку.

— То, что полугодовалый младенец вертит вами, как хочет? Да, совершенно ненормально. Когда я соглашалась завести ребенка, такого эффекта я не ожидала.

Мы знали о такой возможности давно. И долгое время не говорили на эту тему. Решали текущие проблемы. Но однажды появилось то самое чувство, о котором нам говорят с интерната. Предопределенность. Момент выбора. Сейчас или никогда. Олеж увидел больше. Намного больше, чем я. Он знал, что дар нашего ребенка будет аналогичен и одновременно полярен дару Анджея.

Эмпатия. Светлая. Способность вызывать бесконечную любовь. Совершенно искреннюю. Заставлять всех вокруг радоваться. Успокаиваться. Вспоминать все самое лучшее. И не нужно заглядывать в разум. Читать мысли. Говорить. Достаточно просто находиться рядом.

Тогда я согласилась, думая во многом о сыне. Надеялась, что их силы будут уравновешивать друг друга. К тому же дети будут расти вместе. И, возможно, не станут потом друг друга ненавидеть.

— Я говорю о том, что он слишком много времени проводит за хлопотами не по возрасту. Все же в девять рано нянчить младенцев.

— Скажи сразу, что он своей активностью не дает тебе реализовать отцовские инстинкты и наиграться с ребенком.

Красноречивый взгляд стал мне ответом. Иммунитет только у меня. Абсолютный. А вот папа и брат попадают под влияние уз любви полностью. Раньше они соперничали из-за моего внимания, теперь нашли новый объект. Впрочем, те же самые узы и не дают конфликтам выйти из-под контроля. Да и Олеж понимает, что Анджей еще мал. И порой уступает из-за его возраста. Вот только темные не выносят снисходительность...

Мы медленно выходим из воды и направляемся к домику.

— Завтра приедут Марикетта и Дметерий, — рука светлого привычно ложится мне на талию.

Подвижность правой так полностью и не восстановилась. Для бытовых нужд хватает, но для боевых пришлось переучиваться на левую. Осенью его мучают боли и судороги. Тогда я готовлю составы по рецептам Илея. Мазь. Отвар. Боль уходит. Целитель говорит, что виновата память, которая не отпускает. Возможно, когда-нибудь она тоже останется лишь свершившимся фактом.

— Они останутся на ночь или на неделю?

Дипломат так и остался главой стражей на юге. А Марька продолжает работать с детьми. Она принимала и мои роды. В целом все прошло гладко, если не считать сюрприза в самом конце.

— Думаю, как обычно, — Олеж скупо усмехается.

Ему отдали регион Брасияна, поэтому большую часть года мы проводим на севере. Сейчас решается вопрос с изменением управления территориями. Всех коснутся перемены. Неизвестно, что достанется нам, и где придется обустраиваться в следующем году. Перспективы не пугают. Все же мы оба привыкли к риску, и мирная спокойная жизнь не для нас.