Смертельные тайны
Шрифт:
– Да. Хотя она всегда задерживала оплату. Не буду подавать все в розовом свете. Она была порядочная дрянь. Жаль, что она умерла, но для меня от этого ничего не меняется.
– За что вы ее не любили?
Мартин отложил ткань в сторону.
– У нее не было ни такта, ни доброты, зато был бешеный напор и амбиции. Она бы по трупам пошла, чтобы добиться своего.
– А чего она хотела добиться? – спросила Эрика.
– Кто ж ее знает. Она хотела прославиться. Хотела стать как Дита фон Тиз. Только вот она не понимала, что нужно учиться этому ремеслу. Каждый может пойти и пытаться подражать Кардашьян.
– И у нее получилось? – спросила Эрика.
– Нет. Он выбрал блондинку Дженну Минкс. Она повыше уровнем, чем Марисса. Хотя это ни о чем не говорит.
– Сколько времени Марисса здесь проработала?
– С января. – Он взялся за ножницы и принялся резать кусок желтой ткани. – Надо отдать ей должное, несмотря на все ее недостатки, она умела подать себя и стала одной из самых популярных танцовщиц. Ходят слухи, что для некоторых важных клиентов она не только танцевала.
– Проституция?
Он кивнул.
– Несколько раз богатеи вывозили ее после выступления, и ей не стыдно было рассказывать, что она делала и сколько за это получила.
– И она рассказывала вам?
– И мне, и всем, кто был в комнате, да она бы хоть раковине рассказала.
– А она когда-нибудь говорила о соседях, друзьях или ком-то из знакомых, кто жил рядом?
– Был какой-то романтичный поляк, Иван, которого она долго доила. Бедняга. Часто приходил сюда посмотреть на нее. Сидел в первом ряду с выпученными глазами, не снимая куртки. Сидел нога на ногу, чтобы скрыть эрекцию. Здесь танцевала девушка, у которой парень работал на телевидении, запускал реалити-шоу. Так вот, Марисса стала к нему приставать, но он не проявил к ней интереса. Один раз, за несколько секунд до начала шоу, они подрались и костюмы друг другу изодрали. Мне пришлось их кое-как подшивать прямо на ходу.
– Марисса не рассказывала каких-то подробностей своих взаимоотношений с Иваном?
– Она шутила, что держит его в шкафу… это по поводу его бледности. И она часто ему звонила, чтобы попросить еще денег или новое платье. Ставила его на громкую связь, чтобы все могли посмеяться над ним. Бедолага.
– Марисса когда-нибудь говорила, что он бьет ее или что она его боится? – спросил Питерсон.
– Нет. Там всем заправляла она сама. И кошелек его она контролировала.
– Она когда-нибудь упоминала, что еще где-то работает? – спросила Эрика.
Мартин поправил очки на носу и фыркнул.
– Да. По всей видимости, она была всесторонне одаренной. Работала сиделкой. Хотя, на мой взгляд, это все равно что царь Ирод бы пошел работать в родильное отделение. Она воровала у этой пожилой женщины – сначала одежду и туалетные принадлежности. Та женщина…
– Миссис Фрятт, – подсказала Эрика.
– Да, она однажды пришла сюда посмотреть выступление Мариссы, этого Желтого Бриллианта. Пришла, как Джоан Коллинз, вся в мехах и бриллиантах. Тогда-то мы и поняли, почему Марисса пошла к ней работать.
– Что значит – сначала она воровала одежду и туалетные принадлежности?
– Потом Марисса украла у нее бриллиантовые сережки.
–
Когда это случилось? – спросил Питерсон.Мартин снова отложил ткань.
– Наверное, за пару недель до Рождества. Я подумал, что она врет и просто сочинила это, чтобы набить цену обычным сережкам. Это было очень свойственно Мариссе, она любила врать. Но они вместе с еще одной танцовщицей съездили в Хэттон-Гарден к оценщику. Они оказались настоящими, их оценили в десять тысяч.
Эрика бросила взгляд на Питерсона. Миссис Фрятт ничего не говорила про сережки.
– А Марисса упоминала недавнее нападение? – спросил Питерсон.
– Марисса на кого-то напала? – удивился Мартин.
– Нет, это на нее напали. Около месяца назад, когда она возвращалась домой с электрички. На нее напал мужчина.
Мартин покачал головой.
– Ничего не слышал об этом. А мне приходилось слышать о жизни этой девушки все, хотел я того или нет.
– Вы ведь понимаете, что мы расследуем убийство, а вы нелестно отзываетесь о жертве? – спросил Питерсон.
– Вы хотите, чтобы я врал?
– Нет, – ответила Эрика.
– Я знаю, что это неправильно – плохо говорить о мертвых, и никто не заслуживает того, чтобы его зарезали на собственном крыльце. Это ужасно, – сказал он, снимая очки и крестясь. Очки на золотой цепочке так и остались висеть на его выступающем животе.
– Вы знали, что она планировала уехать в Нью-Йорк?
– Да. Она говорила об этом.
– Без деталей?
– Да, но я спрашивал ее, на что она собирается там жить. Город недешевый, плюс нужна виза и все остальное. И она сказала кое-что, что мне запомнилось. Она сказала, что бриллиант принесет ей счастье и поможет начать новую жизнь
– Бриллиант на ее костюмах?
– Нет. Она вообще хотела убрать его и сменить сценическое имя.
– Она собиралась продать бриллиантовые серьги? – предположил Питерсон.
– Пусть она и не была семи пядей во лбу, но разницу между единственным и множественным числом она понимала. Она имела в виду один бриллиант, и сказала она это еще до того, как появились сережки. Либо она что-то знала, либо просто несла чушь. К сожалению, в случае с Мариссой чаще имел место именно второй вариант.
– Вы были здесь, когда она выступала в этом клубе в последний раз, накануне Рождества?
– Да. И на ней как раз были те самые бриллиантовые серьги.
– Вы в этом уверены? – переспросил Питерсон.
– Да, потому что она зашла сюда в чем мать родила и попросила меня подшить пояс для подвязок. Я глаза ниже ее шеи не опускал. Не увлекаюсь женской анатомией, – сказал он, поджав губы. – Особенно когда ее суют мне под нос без спросу.
– А с кем она ездила к оценщику в Хэттон-Гарден? – спросил Питерсон.
– Она сегодня выступала. Сейчас позову ее.
Он достал телефон и, набрав номер, снял с уха клипсу.
– Венч, ты еще здесь? С тобой хотят поговорить из полиции… Ничего страшного, просто пара вопросов.
Скрипнула дверь, и в проеме появилась миниатюрная женщина в джинсах и фиолетовом шерстяном свитере. Эрика узнала ее – она танцевала в образе штурмовика из «Звездных войн».
– Вы хотели меня видеть?
– Проходи, Элла, не стой в дверях, – сказал ей Мартин, надевая клипсу. – Это Элла Бартлет.