Смертельные враги

– Черт возьми! Или я сильно ошибаюсь, или вот тот, кто избавит меня от долгих поисков. Если мне посылает его госпожа Фауста, желая со мной покончить...

Тут он в тревоге замолчал, и на лбу у него выступил пот.

«Если их несколько, что весьма вероятно, – подумал он, – хватит ли у меня сил для схватки?»

Он сел на корточки и стал бесшумно разминать кисти рук.

– Хорошо! – произнес он скоро с удовлетворенной улыбкой. – Если их не слишком много, может и удастся выкрутиться.

Шевалье прижался к стене, вслушиваясь и вглядываясь, готовый действовать.

Он увидел, как одна из плит прямо перед ним слегка шевельнулась. Он быстро подошел, устроился поудобней, встав на колени, и стал ждать.

Теперь плита, толкаемая невидимкой, медленно поднималась и, поднимаясь, скрывала собой сидящего Пардальяна.

Не двигаясь с места, он вытянул вперед руки, готовые сомкнуться на шее врага, которого он ожидал здесь, у зияющего отверстия.

Но его кулаки не обрушились на пришедшего.

Пардальян с удивлением увидел не вооруженных людей, а вошедшего в подземелье Чико, которого шевалье сразу же узнал и ошеломленно прошептал:

– Карлик!.. Неужто он один? Зачем он сюда пришел?

А карлик, словно желая побыстрее предоставить ему необходимые сведения, громко воскликнул:

– Ну, наконец-то я дома!

«Дома! – подумал Пардальян, глядя по сторонам. – Не ночует же он в этой могиле!»

Плита опускалась сама собой, но шевалье это уже больше не занимало. Теперь у него на уме было другое. Он не спускал глаз с Эль Чико.

«Какого черта он здесь делает?» – думал он.

Эль Чико, который, как мы видим, совершил крупную неосторожность, не обернувшись назад, тем временем открыл дверь своего жилища и зажег свечу.

– Ага! – восторженно прошептал Пардальян. – Так вот что он называет своим домом! Разрази меня гром, если бы я хоть когда-нибудь смог открыть секрет всех этих ходов. Однако с этим человечком я бы не прочь познакомиться поближе!

Эль Чико, кроме того, допустил и вторую неосторожность, оставив свою дверь открытой. Пардальян тут же ползком приблизился к проему и бросил нескромный взгляд внутрь. Он невольно испытал восхищение перед изобретательностью маленького человечка, проявленной им при обустройстве своего таинственного убежища.

«Бедняга-малыш! – с жалостью подумал шевалье. – Да как же он может там жить? И возможно ли, чтобы человеческое существо было вынуждено поселиться в склепе, жить без воздуха, без света, лишь бы укрыться от людской злобы – и все только потому, что оно слабо и одиноко!»

В порыве великодушия Пардальян забыл о своем предубеждении против карлика, которого он не без оснований подозревал в сговоре с Фаустой. Природная доброта шевалье взяла верх над злопамятством, и теперь он испытывал лишь бесконечную жалость к несчастному обездоленному человечку.

Карлик сел за свой стол, спиной к проему, через который Пардальян мог свободно наблюдать за ним. Чико, впрочем, и в голову не приходило, что он «у себя дома» не один и что за ним следят.

Малыш долго сидел в задумчивости, а потом протянул руку к мешочку и высыпал его содержимое на стол.

«Гром и молния, – мысленно воскликнул Пардальян, услышав звон катящихся монет, – да этот маленький нищий богат, как покойный Крез. Где же он взял золото?»

Словно отвечая на невысказанный вопрос шевалье, карлик произнес:

– Да, здесь действительно пять тысяч ливров. Принцесса не обманула.

«Чем дальше, тем лучше, – сказал себе Пардальян. – Он купается в золоте и знается с принцессами. Остается только предположить, что он и сам принц, превращенный в карлика каким-нибудь злым волшебником.»

Но внезапно его осенило, и глаза его вспыхнули гневным огнем.

«Трижды дурак! – выругал он себя. – Да ведь эта принцесса – Фауста... Это золото – цена моей жизни... Как раз ради того, чтобы получить это золото, гнусный недомерок и завел меня в ловушку, куда я устремился очертя голову. Не знаю, что мне мешает поколотить его, как он того заслуживает.»

Карлик убрал золото обратно в мешочек и крепко-накрепко завязал его, а затем подошел к сундучку, вытащил оттуда пригоршню серебряных монет и разложил их на столе. Он опорожнил еще и кошелек, полученный им от дона Сезара, и принялся вслух считать деньги:

– Пять тысяч сто ливров и еще несколько реалов.

Он стоял перед столом, и Пардальян видел его в профиль!

«У него зловещий вид, – подумал шевалье. – А ведь пять тысяч ливров составляют кругленькую сумму. Быть может, он скупец?»

– Я богат! – повторил Чико с хмурым видом. И гневно воскликнул:

– Но к чему мне это богатство? Хуана никогда не взглянет на меня, она любит француза!

«О черт! – мысленно вскричал Пардальян. – Ну и ну, вот это новость! Теперь я начинаю понимать. Это не скупец, это влюбленный... и ревнивец. Бедный маленький чертенок!»

– Но француз умер! – продолжал Чико.

«Я умер? Еще чего не хватало!.. Подумать только, сколько я встречаю людей, жаждущих непременно загнать меня в гроб и хорошенько заколотить крышку. Это, в конце концов, даже скучно! Что у них, других дел нет, что ли?»

– Зачем мне все это?.. Ладно, раз я не могу получить руку Хуаны, я потрачу это золото на подарки для нее. Тут есть на что купить украшений и богато расшитых плащей, и платьев, и шалей, и мантилий, и премиленьких туфелек из атласа и даже из кордовской кожи – она такая мягкая и душистая... Всего накуплю!.. Боже мой, до чего нарядной станет моя Хуана! Нарядной и... счастливой! Ведь она так любит красивые вещи!

Чико весь сиял.

«Где только, черт подери, не гнездится любовь!» – мелькнуло в голове у Пардальяна.

Внезапно радость карлика угасла. Он простонал:

– Нет! Я не могу иметь даже такой радости. Хуана удивится, увидев, что я так богат. Она ведь все понимает, вот оно как! Она, возможно, догадается, откуда у меня появилось мое богатство. Она прогонит меня, она бросит мне в лицо мои подарки и назовет убийцей. Нет! Это золото проклято, это цена крови, и я не могу им воспользоваться... Напрасно я стал преступником!

И он яростным жестом смахнул со стола мешочек, который со звоном покатился по плитам.