Смертельный номер

Целью Василия была маленькая деревенька между Канельес и Оливельей. Там в старом крестьянском доме снимала комнату знаменитая Марфа Симакова – комипермяцкая гадалка, пользующаяся широкой популярностью в "рюсскогаварячей" эмигрантской среде. Сам Василий у Марфы не бывал, но был наслышан о ее чудесном даре от Остапа Кваши – зубного врача, за полцены выдирающего зубы своим безденежным соотечественникам.

Симакова гадала по разноцветным пуговицам. Свой уникальный дар предвидения она получила от самого Заратуштры. Марфа утверждала, что легендарный персидский пророк, родившийся в Биарии, на исторической родине славного комипермяцкого племени, не только был комипермяком, но и являлся ее отдаленным предком.

Не будучи религиозен, Василий Стародыбов отличался почти маниакальной суеверностью. Он верил в гадания, в приметы, в дурной глаз, в гороскопы, в то, что черные кошки приносят несчастье, а подковы, наоборот, удачу, и так далее, и тому подобное.

Убежденный в том, что без подсказки оракулов человек не способен правильно распорядиться своей жизнью, Тамбовский Красавчик периодически прибегал к помощи всевозможных гаданий – на кофейной гуще, на картах, на рунах, на книге перемен. При этом он изрядно лукавил сам с собой, неизменно интерпретируя результаты гадания в желаемом для себя направлении, так что и волки были сыты и овцы целы.

Сейчас положение Василия было слишком серьезным, чтобы он решился лично определить ход своей судьбы. Ему как никогда требовалась помощь профессионала, и комипермяцкая прапрапраправнучка самого Зороастра была для этого просто идеальной кандидатурой.

Безбожно тарахтящий мопед не без труда взобрался вверх по серпантину Костас де Гарраф. Перевалив через хребет, тореро с облегчением вздохнул. Теперь дело пойдет легче. Еще минут десятьпятнадцать – и он свернет на дорогу, ведущую к Канельяс. Там снова будет подъем, но уже не такой крутой. Наверняка, мопед его выдержит.

Беда, как известно, не приходит одна. К неприятностям этой безумной ночи добавилась новая: Тамбовский Красавчик самым позорным образом заблудился среди похожих друг на друга как близнецы холмов с разбросанными на их склонах небольшими двухэтажными домиками. Решив не жечь понапрасну бензин, тореро остановил мопед около старой развесистой оливы, лег на землю и попытался заснуть. До рассвета оставалось несколько часов. В темноте он точно ничего не найдет, да и гадалку неудобно будить среди ночи – не дай бог, рассердится и напророчит несчастье.

Заснуть Василию так и не удалось. В бок впивались мелкие острые камешки, в штанины заползали муравьи. Преисполненный жалости к самому себе, Тамбовский Красавчик вертелся на жестком ложе, пытаясь понять, почему судьба так к нему несправедлива.

Дом Марфы Симаковой измученный тореро отыскал только к полудню. Еще несколько часов он просидел перед запертой дверью, пока комипермяцкая предсказательница не вернулась с корзиной улиток, которые она собрала на обед на расположенных неподалеку виноградниках.

Родственница Заратуштры оказалась высокой костлявой старухой с желчным характером. К счастью для Тамбовского Красавчика, корридой Марфа не интересовалась, и приняла его за обычного эмигрантанелегала, мыкающегося в безуспешных поисках "сладкой жизни".

– И чего вам дома не сидится, – ворчала старуха, замачивая улиток в облупленном эмалированном ведре. – Все едуть, едуть… Европы им, видите ли, захотелось…

То же самое Василий мог бы сказать и в отношении Симаковой, но предпочел промолчать.

Поставив на огонь казан с рисом, гадалка повела Стародыбова в небольшую комнату с белеными стенами. Скрипучие деревянные стулья, квадратный, покрытый белой полотняной скатертью стол, выцветшие чернобелые фотографии на стенах, металлическая кровать с шишечками – такую же обстановку Василий не раз видел в деревнях российского нечерноземья.

– На что гадатьто будем? – деловито осведомилась Марфа, доставая из источенного термитами комода жестянку изпод леденцов, доверху наполненную разноцветными пуговицами. – На любовь, на недругов, на работу, на прошлое, на будущее, на судьбу?

– А можно на все сразу? – робко спросил Василий, прикидывая, нужно ли за каждый раздел платить отдельно.

– Можно и на все, только это дороже будет. Что тебя интересуетто?

– Извечные вопросы российской интеллигенции: "что делать?" и "куда податься?", – вздохнул тореро. – Ну и по поводу любви, если можно. А вы случайно, приворотами не занимаетесь?

– Ежли будет на то дозволение КоклиМокли, – неопределенно изрекла пермяцкая гадалка.

– КоклиМокли? – растерянно переспросил Тамбовский Красавчик, решивший в первый момент, что речь идет о какомнибудь "братке", обеспечивающему Марфе "крышу". – А кто это?

– Покровитель гадания и ворожбы. Плод совокупления человека и первосущности бога Ена с большими кривыми ногами, – пояснила Симакова.

– А почему у бога Ена большие кривые ноги? – шалея от обрушившейся на него информации, поинтересовался Василий. – Наследственность плохая?

Марфа недружелюбно покосилась на него.

– Кривые ноги не у Ена, а у КоклиМокли. А теперь заглохни. Мне нужно сосредоточиться.

Вытащив из жестянки горсть пуговиц, Симакова высыпала их в черный пластмассовый стаканчик, напоминающий те, что используются при игре в кости. Накрыв отверстие ладонью, старуха затрясла стакан, как детскую погремушку, приговаривая чтото на непонятном наречии и периодически поминая большеногого КоклюМоклю.

С пронзительным взвизгом, от которого Тамбовский Красавчик испуганно вздрогнул, гадалка рассыпала пуговицы по крахмальной скатерти, и принялась пристально вглядываться в них, чтото нечленораздельно бормоча.

– Что они говорят? – подергиваясь от нетерпения, осведомился Стародыбов.

Симакова поджала губы и покачала головой.

– Смерть… – зловеще прошипела она.

– Смерть? – Василий испуганно моргнул. – Ччья смерть? Моя?

– Может быть, и твоя, а может и нет. В этом пока нет ясности. Сказано тебе – помолчи.

Побледневший тореро провел сложенными вместе большим и указательным пальцами по губам, жестом показывая, что его рот на замке.