Смертельный удар (сборник)
Шрифт:
Клио Чигуэлл проследила за ним испуганным взглядом, и лицо ее помрачнело еще больше.
– Вы должны уйти.
– Он же делал им анализы, – сказала я. – Почему он так разволновался?
– Я ничего об этом не знаю, но вы не вправе просить его нарушить тайну врачебной этики. Вам лучше уйти, если вы не желаете объясняться с полицией.
Я медленно поднялась с кресла, стараясь казаться как можно более бесстрастной в подобных обстоятельствах.
– У вас есть моя карточка, – сказала я, стоя в дверях. – Если что-нибудь придет вам на ум, позвоните мне.
Глава 9
СТИЛЬ ЖИЗНИ БОГАТЫХ И ЗНАТНЫХ
Пошел мелкий дождь, почти изморось, а я все сидела в машине, наблюдая, как мельчайшие капельки разбиваются о переднее стекло. Спустя некоторое время
Что же так смутило Чигуэлла? Имя Пановски? Или мое? А может, ему позвонил Джойнер и предупредил, что следует остерегаться всяких польских детективов и вопросов, которые они могут задать? Нет, это скорее всего неверно. Если бы это было так, то Чигуэлл вообще не согласился бы встретиться со мной. К тому же в любом случае Джойнер не мог знать Чигуэлла. Доктору почти восемьдесят, и он, должно быть, уже давно вышел на пенсию к тому времени, когда Джойнер начал работать на заводе, то есть два года назад. Пожалуй, его насторожило упоминание Пановски или Луизы.
Но почему?
Меня все больше заботило, что же узнала Кэролайн и о чем не потрудилась сообщить мне. В живых подробностях я вспомнила ту зиму, когда Кэролайн уговорила меня опротестовать извещение о выселении в пользу Луизы. После недельной беготни между судом и домовладельцем я наткнулась за заметку в «Санди таймс», которая называлась «Нетипичные подробности» и была посвящена неутомимой шестнадцатилетней Кэролайн и созданной ею суповой кухне, для организации которой она добывала средства, сдавая помещение в субаренду. За десять лет, прошедших до той зимы, это был один из многих и последний крик Кэролайн о помощи, на который я откликнулась, и я уже начала думать, что мне предстоит возиться с ее проблемами, пока ей не стукнет двадцать.
Я обнаружила на заднем сиденье «Клинекс» и нашла полотенце, которым вытиралась на пляже прошлым летом. Почистив ветровое стекло, я наконец включила передачу и направилась к автостраде. Я разрывалась перед выбором: позвонить ли Кэролайн и сообщить о своем решении прекратить расследование или удовлетворить свое странное, почти детское любопытство, попытавшись узнать, что же так сильно смутило Чигуэлла.
В конце концов я не сделала ни того, ни другого. Когда я наконец добралась до своего офиса, проделав нелегкий путь по запруженным улицам полуденного Лупа, на столе меня поджидала пачка писем от нескольких клиентов, сформулировавших различные проблемы, которым я позволила ускользнуть от своего внимания, пока занималась делами Кэролайн. Одно письмо было от постоянного покупателя, который нуждался в получении гарантии на приобретенный компьютер. Я переадресовала послание своему приятелю, эксперту по компьютерам, и вскрыла другой конверт. Все письма содержали просьбы об обычных финансовых расследованиях, то есть касались моей прямой профессиональной занятости, обеспечивавшей мне кусок хлеба с маслом. Было приятно поработать над чем-то таким, в чем я хорошо разбираюсь и одновременно способна была вынести суждение, и я предвкушала, как в поисках решения проведу остаток дня, изучая документы в «Стейт оф Иллинойс-Билдинг».
Я вернулась в офис около семи, чтобы напечатать отчеты, сулившие мне пять сотен долларов, так как оба клиента платили незамедлительно. Я намеревалась послать им ответы по почте наложенным платежом.
В тот момент, когда я барабанила на своей старенькой «Олимпии», зазвонил телефон. Я взглянула на часы – было почти восемь. Ошиблись номером? Кэролайн? А может, Лотти? На третьем звонке я подняла трубку, опередив службу ответа.
– Мисс Варшавски? – Я услышала голос пожилого человека, слабый, вибрирующий.
– Да, – ответила я.
– Пожалуйста, я хочу поговорить с мисс Варшавски. – Несмотря на некоторое дрожание в голосе, человек говорил уверенно, тоном, присущим руководителю.
– Я у телефона, – сдерживая нетерпение, проговорила я: я пропустила обед и мечтала о стейке и порции виски.
– Мистер Густав Гумбольдт желает видеть вас. На какое время вам было бы удобно назначить встречу?
– Вы можете сказать мне, зачем я ему понадобилась?
Я вернула каретку на один знак, чтобы замазать опечатку белилами. Как выяснилось,
куда труднее найти замазку для исправлений и ленту для пишущей машинки, чем купить современный принтер. Я осторожно поставила флакон на место, дорожа его содержимым.– Насколько я понимаю, это конфиденциальное дело, мисс. Если вы свободны сегодня вечером, он мог бы встретиться с вами не откладывая. Или завтра в три.
– Минутку, я взгляну, что там у меня на сегодня.
Я отложила трубку и взяла с полки справочник «Кто есть кто в чикагской торговле». Статья, посвященная Густаву Гумбольдту, составляла полторы колонки. Родился в Бремерхавене в 1904 году. Эмигрировал в 1930 году. Председатель и руководитель акционерной компании «Гумбольдт кэмикел», основанной в 1937 году; имеет заводы в сорока странах; в 1986 году объем продаж составил восемь биллионов долларов; активы – десять биллионов; штаб-квартира корпорации находится в Чикаго. Ну разумеется, я миллион раз проходила мимо Гумбольдт-Билдинг, бывая на Медисон-стрит, и помню это старое здание, лишенное каких-либо архитектурных излишеств, помпезного входа и вестибюля, так характерных для современных учреждений.
Я вновь взяла трубку.
– Я смогла бы сегодня вечером около девяти тридцати, – предложила я.
– Это было бы прекрасно, мисс Варшавски. Адрес – Роэноук-Билдинг, тринадцатый этаж. Мы обяжем привратника присмотреть за вашей машиной.
Роэноук – почтенная старая «вдовушка» на Оук-стрит, одна из шести или семи построек, вытянувшихся в ряд вдоль Мичиган-авеню и обращенных торцами к озеру. Все эти здания выросли здесь в начале века, призванные служить обиталищем для всяких там маккормиков, свифтов и им подобных, короче, для «сливок» общества. В наши дни там можно поселиться, если есть лишний миллион долларов, чтобы вложить его в жилье, и если вы относитесь к членам британской королевской семьи. После года или двух интенсивной проверки вам, может быть, позволят проживать в этом районе.
Я установила рекорд скорости, печатая двумя пальцами, ибо к восьми тридцати уже вложила отчеты и квитанции в конверты. Разумеется, я была вынуждена отказаться от виски и стейка. Мне не хотелось выглядеть тупой и сытой во время предстоящей встречи с незнакомцем, кто бы он ни был. Но зато у меня еще оставалось время, чтобы слегка перекусить – скажем, суп и салат, – тем более что мне не надо было беспокоиться о месте для парковки и тратить драгоценные минуты на поиск удобной стоянки.
Я направилась в маленький итальянский ресторанчик, что находился вверх по Уобош от моего офиса. Заскочив в туалетную комнату, я обнаружила, что мои волосы закудрявились от утреннего дождя, но, по крайней мере, черное платье все еще выглядело опрятным и деловым. Я наложила легкий, почти бесцветный макияж и, сев за руль, вывела свой автомобиль из подземного гаража.
Было почти девять тридцать, когда я лихо развернулась под зеленым козырьком Роэноука. Привратник, безупречный в своей ладно пригнанной зеленой ливрее, учтиво приветствовал меня легким наклоном головы, когда я назвала свое имя.
– A-а, мисс Варшавски… – Голос его был мелодичным, а тон добродушным. – Мистер Гумбольдт ждет вас. Не дадите ли мне ваши ключи от машины?
Он провел меня в вестибюль. Более современные здания, возведенные для нынешних нуворишей, сверкают стеклом и хромированной отделкой. Их отличают огромные, прекрасно оборудованные холлы с драпировками. А Роэноук построили, когда труд был дешевым и одновременно более искусным. Пол был выложен замысловатой мозаикой в виде геометрических фигур, а отделанные деревянными панелями стены украшали барельефы из плоских египетских фигур.
Пожилой мужчина, тоже в зеленой ливрее, сидел в кресле у двойных деревянных дверей. Когда я вошла, сопровождаемая привратником, он поднялся нам навстречу.
– Молодая леди к мистеру Гумбольдту, Фред. Я дам им знать, что она уже здесь, если ты поднимешь ее наверх.
Фред отпер двери – здесь не было дистанционного управления – и величавой походкой вошел в лифт. Я последовала за ним в просторную кабину с пестрым ковром на полу и обитой плюшем лавочкой-банкеткой у задней стены. Вальяжно усевшись на нее, я небрежно закинула ногу на ногу, словно обслуживание в персональном лифте было для меня обычным явлением.