Смертеплаватели

…— Подойди сюда, раб! Быстро, если хочешь жить!..

Куда он денется! В своей первой жизни Аиса пленных ещё не брала, но Таби крепко научила, как это делать. Сейчас он приблизится, дрожа от страха; она переложит меч в левую руку и, не переставая угрожать, правой возьмёт с седла аркан. Одним броском (не промахнуться бы!..) обовьёт Аиса плечи роса, затянет петлю, чтобы руки его были тесно прижаты к бокам… гикнет и поскачет, таща раба за собой. Пусть упадёт пару раз, поволочится по земле, чтобы стал смирнее… Сегодня она найдёт место, где можно переночевать. Утром наловит ещё рабов, и они начнут строить для неё кибитку. Росы — хорошие мастера, что по глине, что по дереву; боги создали их такими, чтобы было кому служить владыкам степи, сайрима…

Забавно! Снова то же, что было с Левкием и Доули, — внутреннее, не-фонетическое понимание чужой речи. Я слышал резкие, харкающие слова с привкусом металла. В речи амазонки не было ничего знакомого, но я постигал каждый оттенок смысла, вплоть до происхождения понятий. Люди для неё чётко делятся на категории… вернее, и людей-то нет, как общего понятия, а есть её сородичи, благородные кочевники, и есть совсем другие, низшие, презренные существа, землепашцы, обязанные на кочевников работать. Но и среди сородичей есть презренные, ленивые, бездарные: это… мужчины! Имя всем нам, своим и чужим — «ничтожества, отрастившие член»…

Так она меня и назвала, пуская вперед своего злобного с виду конька и срывая с седла моток верёвки, в котором я узнал хорошо знакомый по историческим витаклям аркан.

Выбор, оставшийся мне, был невелик. Броситься бежать, по-заячьи петляя между стволами (логично, но постыдно); срочно попросить Сферу опустить между нами защитный экран (и смотреть, как несчастная дикарка царапается в него… ещё позорнее!); вытребовать себе какой-нибудь парализатор, применяемый против инопланетных гадов, и тут же пустить его в ход (трусливо и жестоко)… Правда, я мог ещё и кликнуть наставницу, Виолу Вахтанговну, и она, без сомнений, навела бы порядок… но я представил себе лёгкую кривую ухмылку её клубничных губ — и мигом задавил в себе это желание…

Петля уже разматывалась, летя в мою сторону, когда я — со своей новой быстротой реакций — понял, что мне надо сделать, и сделал это.

…Безмерно давно, в спортзале нашей школы, на занятиях по программе СОПРАД, я учился историческому фехтованию. Оно всегда привлекало меня куда больше, чем скучное спортивное: перевод — укол, перевод — укол… Шпагой можно было и колоть, и рубить, одновременно помогая себе то намотанным на руку плащом, то кинжалом — дагой. Тренер, Юра Попелов, разыгрывал с нами классические литературные поединки: д’Артаньян против де Жюссака, Сирано и де Вальвер… Выучили тогда уйму галантных фраз, вроде: «Я развязываю ленты на туфлях, сударь, в знак того, что не отступлю ни на шаг». Даже общались якобы по-французски: «Эт ву пре? — Уй, мсье! — Ангард!»… («Вы готовы? — Да, сударь! — Наступайте!..»)

Словом, — поскольку фехтовальные навыки ещё труднее забыть, чем езду на велосипеде, — шпагой я владел недурственно. И, пока разматывался на фоне зелени медлительный аркан, — отступил на пару шагов в сторону, мысленно заказывая себе меч, точно такой, как у бешеной девчонки…

… Ушёл от петли, колдун, дайв! Зря метнула… И меч у роса вдруг оказался в руке точно такой, как у Аисы, узкий сарматский акинак. Откуда вынул, ведь был безоружен? О, чёрное росское колдовство, тайны укреплённых градов… Отступить, бежать, спасать нерождённых? Нет! Ни за что на свете. Лучше любая казнь богов, чем позор перед земляным червём!

Забыв обо всём, она соскочила с коня и стала рубить наотмашь…

Нечего её щадить, это она примет за слабость… Игра без поддавков… А ну, что бишь там выделывали господа мушкетёры возле монастыря Дешо, когда на них имел честь напасть кардинальский патруль? В вашем амазонском царстве, девочка, такого наверняка не видывали; ты хоть и ловка, и сильна, а рубишься, точно дровосек. И-и… получите слева… справа… удар сверху… прямой укол!

…Ростом, весом, длиной своих ручищ, нелюдской быстротой движений, — всем пользовался росский дайв, чтобы подмять Аису. И выпады мечом делал колдовские, сразу со всех сторон…

Пятясь, девушка отступала с поляны, — туда, где подозрительно свежа была трава, где блестела вода сквозь опавший лист. Шаг, ещё шаг… Нога с чавканьем уходит в грунт. Чтобы сохранить равновесие, Аиса мечом взмахнула над головой… и тут же акинак был выбит, а клинок роса острием приставлен к её горлу.

Грозно и беспомощно сверкая карими раскосыми глазами, Аиса ждала своего конца…

Великий Абсолют! Да она же беременна!..

Я отвёл клинок — хотя и без того, конечно, убивать не собирался.

Х І. Алфред Доули и Макс Хиршфельд. Микрокосмос Хиршфельда

Я совершил самую большую ошибку в моей жизни:

я распахнул настежь дверь мироздания, не ведая, да и

нимало не заботясь о том, что может войти в неё и

поселиться в нашем мире.

Артур Мэйчен

— Я пришёл к вам, — патетически сказал Доули, — потому что не мог не прийти!

Он стоял, скрестив руки под животом, — торжественно-хмурый, с выпяченной челюстью; стоял перед Максом, массивный, словно гранитный постамент, в сюртуке, присыпанном не то перхотью, не то пылью пятнадцати столетий, в жёстком ошейнике крахмального воротничка и в синем шёлковом галстуке. Чёрно-фиолетовый камень на его перстне при каждом движении лондонца испускал мрачные пурпурные вспышки.

Хозяин едва успел принять свой, предназначенный для гостей из прошлого, телесный облик слащавого бледно-смуглого красавца с ровной полоской усов и лакированными седеющими волосами; одел себя в серо-стальной костюм и свежее бельё, а вокруг сформировал интерьер солидного викторианского дома. Из холла, уставленного кожаной мебелью, устланного персидским ковром, дубовая лестница вела на галерею, к рядам меченных золотом корешков книг.

Уже давно Макс Хиршфельд слышал, как бьют в стену его убежища, недоступного никаким природным силам, молчаливые, упорные призывы Доули. Сам лондонец динамикой пока особо не владел, пришлось забрать его с Земли. По правилам своей эпохи, даже у чужака-воскрешённого, без его согласия, Макс не пробовал читать мысли, — но чуял, что обогатится сегодня чем-то необычайным, очень важным для Дела…

— Я не мог не прийти, — повторил Алфред, подняв брови и выкатив глаза, будто в изумлении от собственной решимости. Затем он огляделся по сторонам. — Сэр, я могу быть уверен, что… что ни одно мое слово не будет услышано никем, кроме нас двоих?

— Отсюда не выйдет никакая информация, — заверил Макс, всё более разгораясь любопытством. — Но, может быть, мы присядем? Чаю?…

За чаем, сваренным Сферой по лучшим рецептам английской древности, разгоняя сигарный дым, оккультист доверительно склонился к хозяину:

— Сэр, — вы знаете, мне было предложено вспомнить в мельчайших подробностях всех, кого я знал до… в общем, в моё время… но…

— Мы всем воскресшим предлагаем это, — добродушно сказал Макс, придвигая гостю ванильные сухари. — Но это не повинность; знаете, у нас ведь никто никого ни к чему не принуждает. Только вам решать.

— Не в этом дело, — отмахнулся Доули. — Я готов к любому возможному сотрудничеству с вами, однако есть вещи, противоречащие моим убеждениям.

Ложечка застыла в поднятой руке Макса.