Смертный приговор
Шрифт:
Алескер-муэллим был родом из Кубы, а значит, был земляком первого секретаря ЦК КП(б) Азербайджана товарища Мир Джафара Багирова, и хотя сам Алескер-муэллим об этом ни слова не говорил, ходил такой слух, будто товарищ Мир Джафар Багиров лично знает Алескера-муэллима, будто детство у них было общее. Правда, Алескер-муэллим был на шесть лет старше вождя азербайджанских большевиков товарища Мир Джафара Багирова - товарищ Мир Джафар Багиров родился в 1896 году, а дата рождения Алескера-муэллима 1890 год, - но никто не обращал на это внимания, и никто ни о чем не спрашивал Алескера-муэллима; раз речь шла лично о товарище Мир Джафаре Багирове, лучше было не совать туда нос. Разумеется, об этих слухах знали руководители и райкома, и просвещения, хотя в 37-38-х годах они менялись каждые два месяца. Только придут руководители просвещения, вскоре их разоблачат как врагов народа, и на их места приходят новые. А информация об общем детстве сохраняется, как бы передается
Афлатун-муэллим назвал своего старшего сына Колхоз - в честь сталинской политики коллективизации. Несмотря на то что он не слишком точно умел выражать свои мысли, выступал обязательно на всех собраниях, от партийных до пионерских, призывая всегда быть бдительными в окружении врагов народа. Когда Афлатун-муэллим намечал в школе кого-то для разоблачения как врага народа и начинал собирать материал, Алескер-муэллим сдержанно вмешивался в дело, говоря Афлатуну-муэллиму: "Ты ведь, Афлатун-муэллим, человек гуманный, благородный, всем хочешь сделать хорошее, не торопись..."
Эти слова Алескера-муэллима были Афлатуну-муэллиму как бальзам по сердцу. Но говоривший коряво из-за большого языка Афлатун-муэллим все-таки возражал: "Все это так, э, Алескер-муэллим. Но мы же должны, как это называется, ну это, не должны терять нашей политической бдительности! Всюду вокруг, как это называется, ну это, замаскированные враги народа, э! Ты думаешь, их легко переловить?! Смотришь, ну что тут, артист, да, как это, ну это, Ульви Раджаб, но вдруг, смотришь, заклятый враг народа, кровопийца!..." - "Правильно, ты прав, Афлатун-муэллим, хорошо говоришь, но ты не торопись, давай-ка еще посмотрим".
Конечно, если бы Алескер-муэллим не был земляком и, как говорили, другом детства близкого соратника и ученика товарища Сталина товарища Мир Джафара Багирова, Афлатун-муэллим с большой охотой и в первую очередь разоблачил бы его самого. "Нет, Алескер-муэллим, ведь и в райкоме от меня требуют, как это называется, ну это! В школе всего два человека разоблачены как враги народа, и то, как это называется, ну это, не мы разоблачили, а верха сами разоблачили! Всего два человека, э, Алескер-муэллим! Мы же большевики! А где же наша, как это называется, ну это, политическая бдительность? Ведь в райкоме мне задают же эти вопросы! И право они имеют, да... Всего двое, и то без нас... Афлатун-муэллим, откровенно пылая от зависти, говорил: - Как это называется, ну это, люди сразу по десять врагов народа разоблачают, э!" - "Я понимаю, Афлатун-муэллим, все понимаю! Ну и что ж, что беспартийный? Ты сам знаешь, что я беспартийный большевик! Но такой благородный человек, как ты, не должен спешить в больших делах. Такой умный человек, как ты, сто раз отмерит, один отрежет..." Как тонущий за соломинку, Афлатун-муэллим хватался то за колхоз, то за план, чтобы произвести на Алескера-муэллима впечатление: "Если колхозник план не выполнил, что будет, а? Вот Алескер-муэллим, колхозник, как это называется, ну это, государственные планы перевыполняет, а мы врагов не разоблачаем!... Можно это нам простить?! А имя себе дали - большевики!..." Алескер-муэллим клал руку на плечо этого маленького, хилого человека: "Против правдивого слова что скажешь? Ты прав, Афлатун-муэллим, ты прав! Но не торопись..." Афлатун-муэллим совершенно безнадежным тоном говорил: "Тогда... тогда давайте, пусть наша школа, как это называется, ну это, поднимет вопрос, чтобы Таза пир (мечеть) разрушили! Таза пир стоит у людей перед глазами, как это называется, ну это, религию пропагандирует!" Алескер-муэллим, хотя и был выдержанным и благородным человеком, в душе клял Афлатуна-муэллима до отцовской могилы и последними словами, а вслух говорил: "Да... Вот это хорошая мысль, Афлатун-муэллим!... Но ты... пока не торопись..."
В начале марта 1938 года было опубликовано обвинение прокурора СССР А. Вышинского по уголовному делу право-троцкистского блока во главе с Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым и другими, и после центральные газеты каждый день посвящали две-три страницы этому судебному процессу. Прокурор Вышинский на газетных страницах допрашивал по одному помимо Рыкова с Бухариным других продажных врагов - Крестинского, Раковского, Розенгольца, Икрамова, Чернова, Ходжаева, других. В то время в Баку было так: дома люди разговаривали шепотом, а поднимаясь на трибуны, громыхали, проклиная троцкистских шпионов, находили в своей среде новых и разоблачали их. И Афлатун-муэллим говорил: "Видите этих замаскированных врагов, Алескер-муэллим?... Смотрите, как шпионы убили Кирова, как его, этого, ну его... Миж... Меж...
– Афлатун-муэллим не мог хорошенько запомнить фамилию.
– Менж... Менжинского, Куйбышева, Горького, беднягу - сына Горького!... Сволочи!... Они хотели, оказывается, убить Молотова, Кагановича, Ворошилова, даже... даже... Даже язык не поворачивается произнести, как это называется, ну это,
Алескер-муэллим исправно проводил в школе митинги. На митингах все учителя проклинали, к примеру, членов лево-троцкистского блока, которых судили в Москве. Во время митингов комсомольцы и пионеры как отличники учебы и политические бдительные представители нового поколения отдавали рапорт товарищу Сталину, разыгрывали сценки, посвященные товарищу Сталину, особенно повествующие о деятельности Кобы в Баку, о его подпольной работе в связи с типографией "Нина", о его речи на похоронах большевика Ханлара Сафаралиева, зверски убитого в Баку в сентябре 1907 года. И Алескеру-муэллиму удавалось митингами, громкими мероприятиями, рапортами заморочить Афлатуну-муэллиму голову, заставить его слушать опять и опять то же: "Ты не торопись, Афлатун-муэллим, не торопись... Груша в свое время созреет..."
Самыми популярными и громкими среди мероприятий были "митинги ненависти". Митинги ненависти проводились в спортивном зале, и учителя и ученики выражали ненависть к разоблачаемым в печати известным врагам народа - например, к Ахмеду Джаваду4, Аббасу Мирза Шарифзаде5, Салману Мумтазу6 и еще многим, которых если перечислять, так и конца не будет. Если у кого-то из учеников разоблачали как врага народа мать или отца, школа тоже собиралась в спортивный зал на митинг ненависти, и сын разоблаченных родителей, чтобы его не выгнали из школы и не исключили из комсомола или из пионеров, бывало, сам клеймил своих арестованных родителей, со всей страстью отрекался от них: "Я не знал, что мой папа такой подлец!"
В такие моменты политическая страсть Афлатуна-муэллима переливалась через край, и, слушая сыновей, проклинавших родителей, он говорил: "Маладес! Таким бывает настоящий комсомолец! Таким бывает настоящий пионер! Вот видишь, Алескер-муэллим! А мы, как это называется, ну это, стоим в стороне!" Алескер-муэллим отводил взгляд от тех учеников, в чьих глазах была бесконечная, как мир, скорбь, он смотрел на Афлатуна-муэллима: "Ты не торопись, Афлатун-муэллим, сто раз отмерь, один - отрежь!..." - в который раз говорил он.
Афлатун-муэллим думал, что по существу и эти слова Алескера-муэллима сами по себе - вражеские слова. Они ведь отвлекают от политической бдительности. Но что можно сделать?... "А райком, Алескер-муэллим, райком?! От меня, как это называется, ну это, требуют же! Говорят, почему ты не разоблачаешь врагов народа?!" - "И в райкоме все - благородные люди, да, Афлатун-муэллим, все благожелательные, все, как и ты, чистые люди, да!"
Говоря "райком", Афлатун-муэллим в первую очередь имел в виду товарища Джумшудлу; товарищ Джумшудлу был в райкоме начальником отдела кадров. И он, естественно, знал, откуда Алескер-муэллим, с кем он знаком. Однажды Афлатун-муэллим, находясь в райкоме у товарища Джумшудлу, смущенно собрался заговорить о либерализме Алескера-муэллима, но товарищ Джумшудлу, тотчас оборвав бывшего вагоновожатого, закричал на него: "Ты хочешь втянуть меня в провокацию?! Выпытать у меня хочешь?! Таких, как ты, я много видел!... Ни руки, ни ж... у тебя ни на что не способны, а хочешь провокацию устроить?! Сколько людей, которых можно разоблачать, а он о ком райкому нашептывает?! Болван несчастный! Иди, найди в коллективе врага народа и разоблачи его!" Афлатун-муэллим совершил последнюю попытку: "Не дает ведь..." Джумшудлу сказал: "Не дает? Тогда тебя самого мы разоблачим как врага народа!..."
И на этом разговор об Алескере-муэллиме в райкоме закончился раз и навсегда. И для Афлатуна-муэллима было подарком, свалившимся с неба, когда при помощи Алескера-муэллима его самого назначили директором школы. "Афлатун-муэллим уже зрелый товарищ! Его надо выдвигать. Он - представитель трудящегося слоя! Доверьте ему отдельную школу!" - так говорил начальству Алескер-муэллим. А что ему было делать, провались эта эпоха... Да, он себя избавлял, но других подставлял.
Новое назначение было по душе и Джумшудлу, потому что его жизненный опыт и инстинкт, ставший в последние годы чувствительным, как голый провод под током, подсказывали этому полному низенькому человеку с узкими черными усами под носом, всегда носившему сталинскую форму: держись подальше от той школы, где директором Алескер-муэллим, мало ли что, и так может повернуться, и этак...
Теперь в школе было спокойно, потому что Алескер-муэллим основательно постарался, походил, поговорил с кем надо в райкоме, в том числе и с Джумшудлу, и в конце концов добился, что вместо Афлатуна-муэллима секретарем партийной организации в школе избрали Фирудина-муэллима. Фирудин-муэллим был спокойный интеллигентный человек, у него был более чем пятнадцатилетний партийный стаж, он вместе с Алескером-муэллимом стоял на страже спокойствия школы, и оба занимались основным делом: учили детей.