Смешная девчонка

Она внезапно поняла, что все взгляды устремлены на нее.

– Тебя зовут Барбара? – переспросил Клайв.

– Ну да, – ответила Софи. – В принципе. До недавних пор так звали.

– До каких?

– Я стала Софи где-то за неделю до нашего знакомства.

– Что ж ты молчала, когда мы решили назвать ее Барбарой?

– Я тогда еще не знала, что имею право голоса. Только прошу вас, не говорите мне через слово «Барбара».

– Ты и вправду свыклась с именем Софи?

Поразмыслив, она решила, что свыклась. В глубине души у нее было ощущение, будто жизнь ее, по сути, началась только с переездом в Лондон, а значит большую часть жизни ей выпало провести под именем Софи.

– Да, теперь Барбара у нас только одна – выдуманная героиня нашего сериала, – сказала она вслух.

И на этом успокоилась.

– Можно теперь про меня? – не выдержал Клайв. – Здесь у вас говорится, что я… девственник?

– Ну, ты прямо как моя тетя Мари, – сказала Софи. – Девственник – это Джим. А он – выдуманный.

– Да, но… Разве кто-нибудь в это поверит?

– А почему же нет, Клайв?

Софи поняла, что все с трудом сдерживают смех и только Билл мастерски изображает невозмутимость.

– Понятно, что Джим выдуманный, но я…

– Да?

Клайв умолк и попробовал зайти с другого бока:

– А может, дело обстоит с точностью до наоборот? Стандартно? У мужчины есть сексуальный опыт, а у женщины нет?

Застонав, Билл посмотрел на него с жалостью:

– Что?

– Это правильно, – сказал Тони. – Вообще говоря, в этом вся соль. Ты, вероятно, не заметил, но мы пытаемся создать нестандартную историю.

– В таком случае, – сказал Клайв, – придется мне забыть о своей природной деликатности и высказать второе возражение, которое сводится к следующему: никто в это не поверит.

– Во что? – спросил Тони.

– Я не имею в виду опыт Барбары… Это публика проглотит. Извиняюсь, конечно.

– А я не извиняю, – сказала Софи.

– Речь идет о Джиме. Джим, как мне видится, не девственник.

– Могу представить, что тебе видится.

– Пойми, я в состоянии сыграть и неуверенность, и чопорность, и застенчивость, и все прочее. Но я не в состоянии сыграть свою наружность.

– Не думал я, что у тебя хватит духу об этом заговорить, – сказал Билл. – А вот поди ж ты.

– За откровенность извиняться не привык.

– Что-то я не пойму: в чем его откровенность? – спросила Софи.

– Клайв считает, у девственника не может быть такой привлекательной наружности, как у него, – объяснил Тони.

Софи рассмеялась. Клайв поморщился.

– Это серьезный разговор, – сказал Клайв. – Я так и знал, что на меня посыплются насмешки, только ведь от этого проблема не рассосется.

– У девственника не обязательно должны быть очки и угревая сыпь, – заметил Билл.

– Я все понимаю, но… Разве у меня на лбу не написано?

Билл с отвращением наморщил нос:

– Что?

– Опыт.

Софи разглядела его повнимательней – сам напросился – и решила, что он, видимо, переспал с кучей женщин, но при этом сохранил открытость, которую с натяжкой можно выдать за сексуальную неопытность. Насколько она понимала, Клайв, собственно, еще не жил. А просто слишком долго ждал, когда же с ним что-нибудь произойдет.

– И вообще, – продолжал Клайв, – почему я не могу… Почему я должен оставаться девственником до конца серии?

– Мы хотим показать, – объяснил Тони, – что ты… как бы это сказать… неадекватен.

– То есть?

– То есть… ну, бывают разные формы неадекватности. Мы имели в виду такую, как импотенция.

Клайв чуть не сполз со стула. На несколько мгновений у него пропал дар речи.

– И где вы на это указываете?

– Нигде.

– Дьявольщина. Где вы на это намекаете?

– На девятой странице. Ты сам-то понял, что читал?

– Я читал реплики. Не вникая.

Он пробежал глазами нужную страницу.

– Мать честная. «Гидравлический сбой». А что, если я после выхода этой передачи побегу прямиком к адвокату?

– К адвокату?

– Здесь определенно есть акт беззакония. Клевета. Оговор. Если не хуже.

– И ты натравишь адвоката на вымышленного персонажа, которого сам же подрядился сыграть? Если дело дойдет до суда, я не пропущу ни одного заседания.

– Напрасно я согласился на эти скобки, – выговорил Клайв. – Не устаю повторять.

– Уж не скобки ли подсказали нам эту идею? Постоянно на полшестого, да?

– Помяните мое слово, – сказал Клайв, – зритель нам не поверит.

Он был не прав. Зритель поверил, полюбил – и прикипел. А сами они поняли: до выхода первого эпизода нового сериала у них была одна жизнь, а после началась другая, и переломным событием стал день трансляции. В последующие годы все пятеро так или иначе вспоминали тот эфир и всякий раз удивлялись: сами они уже погрузились в новую жизнь, а постановку смотрели вместе с теми, кто застрял в старой. Софи поехала домой, чтобы посмотреть вместе с отцом и тетей Мари; отец был поражен, смущен и горд; он пытался предсказывать шутки, повороты сюжета – и все время промахивался, но тут же начинал отстаивать преимущества собственной версии, перекрикивая половину реплик, смазывая тонкости интонаций и пауз. Деннис устроился рядом с Эдит, которая, не проронив ни единого смешка, в конце сказала, что постановка вполне, вполне добротна, если кто любит этот жанр. Клайв не удержался и поехал в свой родной город Истли, чтобы сесть перед телевизором вместе с Кэти, мамой и обалдевшим отцом (тот опомнился только к финалу. И скобки, и гидравлический сбой доставили ему больше удовольствия, чем игра сына; он не преминул сказать Кэти, что она, к счастью, далека от этой кухни). Тони смотрел с Джун, которая под конец даже прослезилась от гордости; они дружно зазывали к себе Билла, но тот уехал в Барнет, к родителям, которые, как ему – без малейших оснований – показалось, испытали облегчение от бесспорно традиционной ориентации этой комедии. После того вечера создатели сериала стали друг другу близки, как родные.

Обзор телепередач: «Барбара (и Джим)»

Всем, конечно, запомнилась Барбара, привлекательная, разбитная девчонка из Блэкпула, ворвавшаяся с голубого экрана в наши дома во время недавнего и весьма примечательного скетча «Дома комедии»; не исключено, что вы помните и Джима – в заглавии беспощадно именуемого (и Джим), – который умудрился подцепить ее в уэст-эндском пабе, где она работает. Теперь Джим – ее муж: лощеный, но недалекий уроженец одного из центральных графств, он подвизается на Даунинг-стрит в аппарате премьер-министра Вильсона. Но недавно мы увидели Барбару (а вместе с нею и Джима) в самостоятельном сериале Би-би-си, и забыть их уже невозможно, как невозможно забыть своих близких родственников.

Конечно, перед нами – комедия, поэтому мы поостережемся сравнивать этот сериал с другими, более высокими жанрами. Но великолепная работа Тони Холмса и Билла Гардинера (сценаристов популярной, хотя и непритязательной радиопостановки «Нелепый отряд»), их внимание к интонациям и ритмам обыденной речи, теплота по отношению к человеческим типам, весьма скудно представленным в последние годы как в драматургии, так и в художественной прозе, вызывает в памяти произведения таких авторов, как Стэн Барстоу, Джон Брейн и Алан Силлитоу; впрочем, ни один из них до сих пор не продемонстрировал свое чувство юмора, а потому следует признать, что Гардинер и Холмс выступили сейчас как преемники Рэя Галтона и Алана Симпсона, а также, вероятно, Кингсли Эмиса.

Не создали еще Галтон и Симпсон таких сериалов, тема которых – отношения между мужчиной и женщиной, а конкретно – отношения между мужем и женой; не рискнули авторы сериала «Полчаса с Хэнкоком» и обратить свои взоры севернее Уэтфорда, чтобы найти там новых героев. Холмс и Гардинер, оба – уроженцы Лондона, восполнили этот пробел, создав для Софи Строу, молодой и до недавнего времени безвестной актрисы, исполнительницы роли Барбары, поразительно точные реплики; она должна благодарить судьбу за каждую сцену. Но мисс Строу не осталась в долгу, показав себя самой одаренной комедийной актрисой послевоенного времени. Ее блистательную игру оттеняет тонкая, неброская и вместе с тем впечатляющая сценическая манера Клайва Ричардсона, знакомого нам по радиопостановке «Нелепый отряд», но Софи Строу – это подлинная находка и душа нового ситкома.

Во вчерашнем эпизоде есть одна примечательная деталь: брачный союз Барбары и Джима некоторое время оставался чисто номинальным, но в финале это печальное состояние дел выправилось, о чем возвестила точная и забавная метафора – торжественные, ритмичные удары Биг-Бена. Вообще говоря, кого-то может шокировать такая откровенность; нетрудно представить, что в данный момент генеральный директор Би-би-си в отчаянии смотрит на горы гневных писем, требующих его отставки. Пусть он не расстраивается. Выход в эфир «Барбары (и Джима)» свидетельствует о рождении новой Британии, готовой признать, что ее граждане так же неравнодушны к сексу, как и соседи по другую сторону Ла-Манша, и что люди без образования не уступают в проницательности и остроумии выпускникам частных школ и университетов (а некоторых даже превосходят – к примеру, недотепу Джима). Этот брак может со временем приобрести все атрибуты, о которых мы, британцы, только лишь начали задумываться; нас, по-видимому, отбросили назад годы войны и аскетизма. Барбара (и Джим) – самые лучшие, самые забавные и близкие нам по духу проводники в новое десятилетие, которое, похоже, наконец-то стряхнет мертвую хватку прошлого.

«Таймс», 11 декабря 1964 года

9

После того интервью она окрылилась, но вместе с тем начала опасаться, как бы ее не уличили во лжи, а потому спешно подыскала квартиру именно в том районе, который упомянула Диане и читательницам журнала «Краш», – на Кенсингтон-Черч-стрит, которая вела в горку от «Дерри энд Томса». Выйдя из дому, Софи при желании могла бы уже через десять минут покупать косметику там, где прежде работала. Ненамного дальше было и до универмага «Биба» {33} на Эбингдон-роуд. Впервые проснувшись в собственном жилище, именно туда она и направились, чтобы купить коричневое платье в тонкую полоску.

33

«Биба» – один из сети магазинов дизайнерской одежды, необычайно популярных среди богемной молодежи в 1960–1970-е гг. Магазин на Эбингдон-роуд был открыт в 1964 г. и назван по имени основательницы, Бибы (Барбары) Хуланики (р. 1936). Клиентами этого бренда были такие известные персоны, как Шер, Твигги, Йоко Оно, Миа Фэрроу и др. Вещи фирмы «Биба» не совсем вписывались в моду того времени, когда модельеры создавали одежду ярких, кричащих расцветок: «Биба» в основном предлагала платья серого, черного и коричневого цветов, которые, по мнению Барбары Хуланики, органично выглядели на дождливых улицах Лондона.