Смеющийся труп

— Что ты знаешь о моей душе? У тебя души больше нет. Ты продал свою бессмертную душу ради бессмертия на земле. Но я знаю, что вампиры тоже умирают, Жан-Клод. Что будет, когда ты умрешь? Куда ты пойдешь? Просто превратишься в пар? Нет, ты отправишься в ад, куда тебе и дорога.

— И ты думаешь, что, став моим человеком, ты разделишь со мной эту участь?

— Не знаю и не хочу выяснять.

— Сопротивляясь мне, ты заставляешь меня выглядеть слабым. Я не могу позволять себе этого, ma petite. Так или иначе, но так дальше продолжаться не может.

— Просто оставь меня в покое.

— Не могу. Ты — мой человек и должна начать действовать соответственно.

— Не дави на меня, Жан-Клод.

— Или что? Ты меня убьешь? Ты смогла бы меня убить?

Я взглянула в его красивое лицо и сказала:

— Да.

— Я чувствую, что ты хочешь меня, ma petite, так же, как я тебя.

Я пожала плечами. Что я могла сказать?

— Это всего лишь похоть, Жан-Клод, ничего личного. — Это была ложь. Я знала, что это ложь, даже когда говорила.

— Нет, ma petite, я значу для тебя больше. — Вокруг нас, на безопасном расстоянии, уже собиралась толпа.

— Ты действительно хочешь обсудить это на улице?

Он набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.

— Ты совершенно права. Ты заставляешь меня забываться, ma petite.

Чудесно.

— Я действительно опаздываю, Жан-Клод. Меня ждет полиция.

— Мы должны закончить наш разговор, ma petite, — сказал он. Я кивнула. Он был прав. Я пыталась не обращать на него внимания. На Мастера вампиров не так-то просто не обращать внимания.

— Завтра ночью.

— Где? — спросил он.

Как любезно с его стороны не приказывать мне явиться в его логово. Я задумалась, где лучше всего это сделать. Я хотела, чтобы Чарльз сходил со мной в Тендерлин. Чарльз собирался проверить условия труда зомби в новом клубе комедии. Место не хуже любого другого.

— Ты знаешь «Смеющийся Труп»?

Он улыбнулся, блеснув клыками. Какая-то женщина в толпе ахнула.

— Да.

— Давай встретимся там, скажем, в одиннадцать.

— С удовольствием. — Слова ласкали мою кожу, как обещание. Вот черт. — Завтра ночью жду тебя в своем кабинете.

— Погоди минутку. Что значит — «в своем кабинете»? — У меня было дурное предчувствие.

Его улыбка превратилась в ухмылку, клыки блеснули в свете уличных фонарей.

— Ну, я же владелец «Смеющегося Трупа». Я думал, ты знаешь.

— Ни черта ты не думал.

— Я буду тебя ждать.

Что ж, я сама выбрала место. Я не стану отказываться от своих слов. Будь они прокляты.

— Пошли, Ирвинг.

— Нет, репортер пусть останется. Он еще не получил интервью.

— Оставь его в покое, Жан-Клод, пожалуйста.

— Он получит только то, чего хочет, и ничего больше.

Мне не понравилось, как он сказал «хочет».

— Что за пакость ты задумал?

Он улыбнулся:

— Пакость? Я, ma petite?

— Анита, я хочу остаться, — сказал Ирвинг.

Я повернулась к нему:

— Ты сам не знаешь, что говоришь.

— Я репортер. Это моя работа.

— Поклянись, поклянись мне, что ты не причинишь ему вреда.

— Даю слово, — сказал Жан-Клод.

— Что ты не причинишь ему вреда ни в каком смысле.

— Что я не причиню ему вреда ни в каком смысле. — Его лицо было лишено всякого выражения, как будто бы он и не улыбался всего минуту назад. Его лицо было таким застывшим, каким может быть лицо только давно мертвого. Прекрасное, но лишенное жизни, как картина.

Я взглянула в эти спокойные глаза и вздрогнула. Вот черт.

— Ирвинг, ты уверен, что хочешь остаться?

Ирвинг кивнул:

— Я хочу получить интервью.

Я покачала головой:

— Ты дурак.

— Я хороший репортер, — сказал он.

— И все равно ты дурак.

— Я способен о себе позаботиться, Анита.

Мгновение мы смотрели друг на друга.

— Прекрасно, забавляйся. Я могу взять папку?

Он посмотрел на свои руки, как будто успел забыть, что папка у него.

— Забрось мне ее на работу завтра утром, а то у Мадлен будет припадок.

— Разумеется. Нет проблем. — Я подсунула толстую папку под мышку левой рукой так изящно, как только могла. Теперь мне было бы трудно вытащить пистолет, но в жизни не бывает совершенства.

У меня была информация на Гейнора. У меня было имя его недавней подруги. Отвергнутой женщины. Возможно, она поговорит со мной. Возможно, она поможет мне найти улики. Возможно, она пошлет меня к черту. Но к этому мне не привыкать.

Жан-Клод следил за мной своими неподвижными глазами. Я сделала глубокий вдох через нос и коротко выдохнула через рот. Многовато волнений для одного дня.

— Увидимся завтра, — сказала я обоим мужчинам, повернулась и ушла. На пути у меня стояла группа туристов с фотокамерами. Один прицелился в меня объективом.

— Если ты меня щелкнешь, я отниму у тебя фотоаппарат и разобью, — все это я проговорила с улыбкой.

Мужчина неуверенно опустил камеру.

— Господи, да всего один снимок.

— Ты и так видел достаточно, — сказала я. — Вали отсюда, шоу окончено. — Туристы отхлынули, как пелена дыма, когда подует ветер. Я пошла к стоянке. Оглянувшись, я увидела, что туристы снова окружили Жан-Клода и Ирвинга. Туристы были правы. Шоу еще и не собиралось кончаться.

Ирвинг — большой мальчик. Он хочет взять интервью. Кто я такая, чтобы изображать из себя няньку взрослого вервольфа? Интересно, узнал ли Жан-Клод тайну Ирвинга? И если узнал, то как это повлияет на его намерения? Не моя проблема. Мои проблемы — это Гарольд Гейнор, Доминга Сальвадор и чудовище, которое пожирает честных граждан Сент-Луиса, штат Миссури. О проблемах Ирвинга пусть беспокоится Ирвинг. У меня своих хватает.

14

Ночное небо казалось чашей, полной чернил. Звезды поблескивали, как алмазные булавочные головки. Луна переливалась то серым, то золотистым, то серебряным. В городе обычно забываешь, как темна ночь, как ярка луна, как много на небе звезд.

На кладбище Баррел нет ни одного фонаря. Только из окон дальних домов льется слабый свет. Я стояла на вершине холма в рабочем комбинезоне, в кроссовках и обливалась потом.

Тело мальчика уже убрали. Теперь оно лежит в морге, где его должен осмотреть коронер. Мне больше не придется видеть его. Никогда. Только во сне.