Смоленская Русь. Княжич 1

Поэтому долгими майскими, а затем и летними вечерами, я делился с Авдием планами дальнейшего развития гнёздовского кирпично–строительного предприятия. Рассказывал зодчему, как было бы прекрасно запрудить местную речку Свинцу и установить на ней водные колёса, построить новые глинообрабатывающие машины: бегуны, вальцы, глиномялки, формовочный пресс. Ну а, слушая про кольцевые и металлургические печи, с невиданным до сели оборудованием, Авдий просто млел от удовольствия, закатывая от нахлынувших видений глаза.

Авдию и его помощникам, что тоже часто присутствовали на наших «творческих вечерах», я, преследуя свои корыстные соображения, решил объяснить, что такое моделирование, и с чем его едят. Мужики сразу зажглись новой идеей, по достоинству оценив её не только эстетическую сторону, но и прикладную ценность. На то мой информационный вброс и был рассчитан! Рыбки с радостью заглотили наживки и я, пользуясь по полной моментом, попросил их смоделировать не только кирпичеобжигательную, но и доменную, пудлинговую (я её назвал «перемешивающую») и тигельную печи. До самого моего отъезда мастера были обуянные юношеским энтузиазмом и задором. Всё своё свободное время они проводили за модельной лепкой (из маленьких глиняных кирпичиков) спроектированных мною на бумаге печей. Разгорались жаркие споры, в которых участвовали заинтересовавшиеся новым модным трендом дворяне с учениками. Мне, корча недовольную физиономию, приходилось выступать третейским судьёй. Хотя на самом деле я себя чувствовал котом, объевшимся сметаной. Ещё бы не быть довольным, если в этих словесных баталиях фигурировали единицы измерения, делались различные элементарные математические расчёты. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Как раз осенью я думаю заняться строительством металлургических печей. С кондачка этот вопрос сложно будет решить, построить такие сложные печи с нуля, без соответствующего практического опыта будет сложнова-то. А вот повозившись несколько месяцев с моделями, перебирая в них по многу раз каждый кирпичик, не один вечер, поломав голову над металлическими заслонами дымоходов, продумав технический аспект попеременной подачи в топку воздуха – уже совсем другое дело. Количество ляпов и явных несуразностей должно очень резко сократиться. Поэтому я и озадачил Авдия с его помощниками моделированием, вреда от этого профессионального «хобби» – никакого, а пользы – вагон и маленькая тележка. Чем потом сотню раз реальную печь перекладывать, пускай мужики покамест с модельками повозятся, всё меньше мороки и финансовых растрат в будущем выйдет.

Но лирика – лирикой, но и о рабочем процессе никто не забывал. Гончары были заняты работой по своему профилю – выкладывали кирпичеобжигательную печь–времянку из высушенной плинфы–сырца, заранее закупленной у Смядынского монастыря. Печь, по нашему совместному проекту, должна была быть круглой формы, диаметром до 4,5 м., и вообще не иметь сводчатого верха. Загрузка и выгрузка кирпичей будет осуществляться через дымоход, стенки которого поднимутся на высоту до трёх метров, а сверху на них будет насыпан тонкий слой песка и шлака. От дождя печь будет защищать деревянный навес.

При обжиге температура в печи должна будет постепенно (несколько дней) поднимать. Горячие газы, распространяясь по главному и поперечным топочным каналам, будут равномерно обжигать уложенные на рёбра кирпичи. А затем они вместе с печью будут не менее недели остывать. Весь цикл работы печи – от загрузки до выгрузки продукции будет составлять 2,5 недели. Топливом послужат обычные дрова.

Условия труда, из–за затянувшейся весны, выдались поистине каторжные! Во рвах и ямах «охочие люди» вместе с княжьей челядью стояли по колено в грязи. Из этих ям они выкидывали наверх тяжёлую мокрую глину, другие, на носилках, оттаскивали вынутый грунт к месту, где его смешивали с песком и затем долго и упорно переминали босыми ногами.

А в это время, поставленные Перемогой дружинники переквалифицировались в надзирателей, и, покрикивая, бродили между мужиками, время от времени, вбивая затрещинами радение к княжьему делу. Прямо картина маслом, ещё только ватников и тачек не хватает …

Не теряя времени даром, я организовал в Гнёздове производство берёзового дёгтя – он требовался для различных мазей, а также использовался кожевниками для жирования кож. Когда же был собран перегонный аппарат, я начал понемногу выделывать неизвестный в этом времени скипидар, методом сухой перегонки хвойной древесины. Всё той же сухой перегонкой смолы получил смоляное масло. Перегоняя лиственные породы древесины, получил уксусную кислоту. Сначала из «подсмольной воды» отогнал древесный спирт и ацетон (прекрасный растворитель), остаток обработал известью, в результате образовалась уксуснокальциевая соль («древесный порошок») – исходный материал для получения уксусной кислоты. Конечно, до пищевой эссенции я её даже и не пытался очистить, но для технических целей кислота вышла вполне пригодной.

Подрядил на работу малолетних детей – им было поручено собирать терпентин (живицу) – получаемую из надрезов хвойных деревьев. Терпентин, после отгонки летучих частей (скипидара), оставляет твёрдый остаток – канифоль. А она мне была нужна, прежде всего, для производства сургуча.

В расплавленную канифоль добавил терпентин и другие «подручные» вещества – смолу, мел, растёртые краски, сажу и др. в зависимости от того, какой цвет желаю получить. После череды опытов с составом остановился на пяти цветах сургуча. Красный сургуч – с добавлением вместо киновари более дешёвых свинцовых суриков и прокаленной окиси железа. Жёлтый сургуч – с добавлением охры. Чёрный сургуч – с добавлением сажи. Белый сургуч – с избытком в составе мела. Синий сургуч – с добавлением полученного мной красителя «железной (берлинской) лазури».

По охре надо сказать пару слов отдельно. Эту минеральную краску жёлтого цвета успешно добывали без моего участия, её выходы имелись на берегах Днепра, практически в городской черте. Из себя она представляет глину, богатую окислами железа, из–за чего имела соответствующий цвет. Для приготовления краски сырую охру сушат, измельчают в порошок, замачивают в воде, если есть желание получить красные оттенки – осторожно обжигают.

Над всеми вышеперечисленными производствами поставил начальных людей и оставил при «химических мастерских» охрану из десятка дружинников. Образцы новых товаров, ещё раньше, приказал отвезти немцам, в их Смоленский торговый двор. Гансы примчались в буквальном смысле «как наскипидаренные» – прямо в Гнёздово приплыли на своих лодьях, и после не долгого торга, всё на корню скупили! Торговаться им было сложно, при осмотре товаров из их уст всё время невольно вырывались восторженные междометия. Особенно им понравился сургуч, как альтернатива киновари – жизненно необходимый в это время материал, без которой не могли обойтись при проставлении на документах и письмах печатей. Сургуч я договорился им отпускать только в обмен на киноварь по формуле «три веса сургуча в обмен на один вес киновари». Немцам такая арифметика показалась выгодной, а мне – тем более! Особого труда и капиталовложений производство сургуча не требует, исходное сырьё растёт прямо за воротами. Но немцы технологиями сухой перегонки не владеют, знали бы – ни за что не согласились с таким не выгодным обменным курсом. Ведь киноварь – это сульфид ртути, используется в европах не только для печатей, но и как основной пигмент красной краски. Но не всё коту масленица, и не всё только немцам нас облапошивать!

После чего, оставив в Гнёздове два десятка дружинников, отбыл в Смоленск, там меня тоже ждала и не могла дождаться ещё одна стройка.

Вместе с захваченным с собою сургучом, сразу направился к своим металлургам. При помощи сургуча можно было осуществить закалку стали, которая придаст ей особую твёрдость, что она даже, подобно алмазу, будет способна резать стекло. Для этого всего лишь достаточно шило, лезвие ножа или любой другой инструмент накалить до ярко красного свечения и тотчас же погрузить его в обыкновенный сургуч на одну лишь секунду. Операцию погружения в сургуч нужно повторить несколько раз, выбирая каждый раз для погружения, свежее место в сургуче до тех пор, пока сталь не остынет, и не будет уже более входить в сургуч. На этом процесс закалки считается законченным. Остается очистить приставшие частицы сургуча. При употреблении закаленного таким способом острия или лезвия из стали, желательно каждый раз смачивать его скипидаром.

Ещё я осчастливил кузнецов, показав им способы травления и зеркальной полировки поверхности металла. Готовую натриевую селитру удалось купить у транзитного булгарского купца. Воздействие на селитру серной кислоты дало в мои руки азотную кислоту. Желая подлизаться к Изяславу Мстиславичу, взял его старый латный доспех и погрузил его на некоторое время в смесь из 1 серной кислоты на 20 по объему воды, затем вынул, тщательно прополоскал водою и оставил высушиваться в древесных опилках. Когда доспех обсох, погрузил его на одну–две секунды в азотную кислоту, после чего вновь прополаскивал водою, оставив высушиваться, после чего хорошенько обтёр доспех. В этот момент на меня глядело моё зеркальное отражение. Поверхность старого тусклого доспеха стало блестящим, как зеркало, иными способами достигнуть такой совершенной полировки – невозможно. Изяслав Мстиславич вместе со всей дружиной был сражён видом некогда старого, полуржавого доспеха. Крепости доспеху я, конечно, не прибавил, но внешний лоск обеспечил на все сто! Бесплатно отполировал доспехи княжеским ближникам, а для остальных бояр, пылающих алчным взором, выставил такую цену, что у абсолютного большинства отбил охотку. Цену на зеркальную полировку доспеха установил в размере 50 гривен. Такой суммы не испугались лишь те, для кого понты дороже денег, вот на них–то, до конца года, я заработал 1000 гривен. Причём не только смоленские бояре обновили свой прикид, но и несколько заезжих соблазнились.

В Ильинском детинце запустил самогонный аппарат.

Вызвал Твердилу, главного, в княжеской дружине, ценителя хмельных напитков. На него я возложил особо ответственное мероприятие по дегустированнию полученного продукта.

– Что это такое, Изяславич? – шмыгнул носом десятник, явно улавливая что–то знакомое.

– Что–то вроде крепленой медовухи. Водка называется!

Твердила, своей треморной рукой жадно схватил протянутый ему трёхсотграммовый бокал. Не успел я и глазом моргнуть, как он с размаху глыть!