Смоленский поход

— Федя, — спросил товарища Мишка, когда они миновали ворота, — а ты видел, какие кони запряжены в повозки? Таких бы и знатному боярину под седло не грех, а их в упряжь.

— Угу, — буркнул все правильно понявший Панин, — чаю в возах и седла от этих коней найдутся. Молодец — старик, поди, всю ночь трудился, да добро таскал.

— Ты думаешь? — широко распахнул глаза Романов.

— Знаю, вон как тяжело гружены. Кабы наши холопы вполовину так о господском прибытке радели, мы бы с тобой в золоте с войны вернулись. Вот где они, дармоеды? У нас с тобой служба, ее так просто не бросишь, а им бы сейчас самое время в крепости пошерстить, может чего бы и упромыслили.

— Так сдалась крепость, — удивленно спросил Миша, — я сам слышал, что государь немцам обещался зажитое не трогать.

— Так-то немцам! А ляхи — сам видел — бились, покуда им жизнь не пообещали, а про рухлядь ихнию разговора не было.

Так коротая время беседою, они добрались до лагеря, где, подъехав к царскому шатру, встретились с Шемякиным.

— Откуда обоз сей, детушки? — немного удивленно спросил он рынд.

— Государь повелел, Матвей Иванович, — с почтением отвечал Федька, — сказал, де, старик сей сызмальства при нем дядькой был, а до того еще батюшке его служил, а потому велел с ним с почтением обращаться.

— Мало у нас немцев, прости господи, — буркнул себе под нос постельничий и громко спросил, — а в возах чего?

— Да вот рухлядишка кое-какая, фон Гершов сказывал что царская, с прежних времен, да самого дядьки зажитое.

— Ну, раз царская — значит царская, — рассудил Шемякин, — скажите, пусть туда возы ставит, не пропадет добро, я чаю. А кони-то хороши!

ќ- Да, чуть не забыл, государь сказывал, что пировать будет, по случаю сдачи крепости, чтобы все в исправности было.

— А то я не знаю, что после взятия крепостей бывает, — пробурчал тот в ответ, но потом сменив гнев на милость, поблагодарил, — спасибо что передал Федя.

— А после пира, на Смоленск пойдем…

— Иди уж!

Поставив фургоны, где велено, старик вместе с драгуном принялся распрягать лошадей, под заинтересованными взглядами молодых людей. Наконец, управившись, царский дядька поблагодарил немца, сунув ему монету. Тем временем из царского шатра вышла Лиза и, увидев Фридриха, радостно подбежала к нему и приветливо поздоровалась. Тот, заметив девушку, сначала нахмурился, но потом улыбнулся и стал ей что-то говорить, энергично жестикулируя. Миша при виде царской служанки, или как ее стали называть камеристки, тут же впал в мечтательное состояние. Федор же, подойдя к одному из фургонов, бегло посмотрел сквозь щель, оставленную неплотно прикрытым пологом. Предчувствия его не обманули, там были свалены добрые седла, виднелись сабли и прочее оружие, и еще какое-то добро. Заметив его маневр, старик подошел и что-то проговорил по-немецки.

— Не разумею, — помотал головой Федька и хотел отойти прочь, но Фридрих остановил его, потянув за рукав.

Подведя парня к возу, он вытащил оттуда богатое седло и показал на него, бери мол. Но Федор в ответ только покачал головой, дескать, я служу государю. Старик понимающе кивнул и, покопавшись в одном из сундуков, вытащил простой рейтарский пистолет.

— Еs ist ein Geschenk, — проговорил он, глядя Федьке в глаза, — von mir.*

Но парень еще раз покачал головой и отошел к Мишке. Вместе они пошли было прочь, но остановились, увидев, что к шатру идет толпа народа. Быстро вспомнив о своих обязанностях, рынды встали у входа, положа руки на рукояти сабель и внимательно приглядываясь к происходящему.

—-----

*Это подарок, от меня. нем.

Царский постельничий вышел к подошедшим людям и громко осведомился, чего им нужно.

— А ты погляди, кто среди пленных оказался, Матвей, — вышел вперед Вельяминов.

Толпа расступилась и два дюжих стрельца выволокли связанного шляхтича, с заткнутым ртом и бешено вращавшего глазами. На лице его выделялся порядочных размеров кровоподтек, свидетельствующий о явном нежелании владельца куда-нибудь идти.

— Лях, да и лях, — пожал плечами Шемякин.

— Этот лях, посланником был к государю от короля Жигимонта, и в Кремле когда послов принимали, лаялся и бесчестил всяко государя нашего, пользуясь неприкосновенностью своей.

— Эва, как… — задумчиво протянул постельничий, — да, помню. Только государь у него грамоты не принял, да велел гнать его в шею, да колпак шутовской пожаловал.

— Послов обижать — грех, — продолжал Никита, — только он-то теперь не посол, и за слова свои поносные ответить должен!

— Пся крев! Быдло! Холопы взбунтовавшиеся! Варвары бессмысленные! — Разразился ругательствами, ухитрившийся вытолкнуть кляп языком, шляхтич, — вы только обманом воевать горазды, да предательством! А случись в поле сойтись, так все ваше войско поганое одна гусарская хоругвь в грязь втопчет…

Стоящий рядом Анисим Пушкарев покачал головой и незаметно ткнул шляхтича в бок, оборвав того на полуслове.

— Никита Иванович, сделай милость подойди, пожалуйста, — заговорил невесть откуда взявшийся Михальский.

— Корнилий, — удивился, подходя к нему царский кравчий, — а ты как здесь оказался? Государь с кем?

— Государь с фон Гершовым, будут скоро, — почтительно отвечал ему Михальский и тут же перешел на яростный шепот, — Никита, ты за каким нечистым этого дурака сюда притащил?

— Да, как же, — удивился тот, — он государя всяко бесчестил…

— Вот и удавил бы его по-тихому! Ты посмотри, что он кричит, думаешь, он государю еще раз постесняется неподобного наговорить?

— Вот сразу за все и повесим.

— Ну, а сюда его, зачем тащить? Ты что Иоганна нашего не знаешь, велит еще, чего доброго, дать ему саблю, да рубиться с ним вздумает, а оно нам надо?

— Государи с холопами не бьются, — неуверенно протянул Вельяминов.

— Это у вас не бьются, а в Европе и не такое бывало! К тому же, теперь его хоть в поединке убей, хоть на плаху положи, а все одно скажут, что варвары-московиты пленного убили. Так что тащили бы вы его куда отсюда, пока государя нет!

— Уже есть, — скрипнул зубами Федька, заметивший царя, подъезжающего со свитой.

— Что случилось? — Полюбопытствовал государь, глядя на бородатые физиономии собравшихся.

— Челом бьем, Великий Государь, — прогудел Шемякин вместе с остальными собравшимися, — суда просим!

— Час от часу не легче, какого еще суда?

— Да вот государь, — выступил вперед Пушкарев, — попался нам в руки вор Чаплинский, который на тебя поносные слова говорил в Кремле. Но тогда он послом был, и на голову его укоротить не мочно было, а сейчас, в самый раз.

Едва полуголова договорил эти слова, стрельцы выволокли шляхтича и поставили его перед царем на колени.

— Да и сейчас, вроде нельзя, я всем пленным жизнь обещал, — отвечал царь скучным голосом.

— Прости, государь, — внушительно проговорил постельничий, — на все твоя воля! Велишь казнить вора — казним! Помилуешь — отпустим. Вот только негоже таковое спускать.

Собравшиеся вокруг, тут же подтвердили его слова одобрительными выкриками. Тем временем шляхтичу удалось отдышаться.