Смоленский поход

— Ваше величество, — обратился он ко мне, — я вернулся и готов служить вам.

Хотя у меня была целая куча вопросов к сотнику по поводу ситуации в Литве, я не стал его ни о чем расспрашивать.

— Хорошо, можешь идти отдыхать, у нас много дел, так что тебе и твоим людям надо набраться сил.

— Благодарю вас, государь, но мой долг повелевает мне остаться, слишком уж долго пренебрегал я своими обязанностями, к тому же у меня есть для вас еще известия.

— Что за известия?

— Не так давно в Оршу прибыл довольно большой отряд.

— Вот как? Очевидно, король Сигизмунд прислал-таки подкрепления, хотя и несколько опоздал.

— Нет, это не поляки.

— А кто?

— Пока не могу сказать точно, но там есть швейцарские пехотинцы и итальянские кирасиры, а также целая свора каноников, писцов и прочих чернильных душ.

— Все страньше и страньше…

— А главный среди них носит красную шапочку.

— Гляди-ка, целый кардинал, вот что бы это значило?

— Я торопился назад и потому не стал выяснять детали, однако если вы прикажете…

— Надо поразмыслить, я ждал только тебя, чтобы отправиться в Новгород, но твои вести меня заинтриговали. Впрочем, тебе и твоим людям, все равно необходимо отдохнуть. Ступай, только пришли ко мне Панина, что-то его дружок меня беспокоит, в последнее время.

— Вьется вокруг Храповицких?

— Угу, совсем про службу забыл стервец.

— Как прикажете, ваше величество.

Отправив Михальского, я вопросительно уставился на Вельяминова с Пушкаревым, бывшими свидетелями разговора.

— Ну, что скажете?

— В Москву бы тебе вернуться, государь, — неожиданно заявил Анисим, — встретили бы тебя колокольным звоном, да хлебом солью. Молебны бы торжественные, отслужили, а уж оттуда, взяв бояр, да дьяков отправлялся бы в Новгород на встречу с королем свейским.

— Ополоумел? — Отозвался я, — от Смоленска до Новгорода всего пять сотен верст напрямки, а если через Москву, да с молебнами, я туда дай бог к августу доберусь.

— А чего торопиться? — нехотя согласился Вельяминов, — и народу на Москве покажемся и тут прояснится, что к чему. Хотя с кардиналом этим все и так ясно.

— Чего тебе ясно?

— Да, послы это. Мой батюшка еще Антона Посевина* встречал, так он тоже эдак путешествовал.

— Папский нунций?

— Может папский, может кесаря Римского, может еще кого, только послов, все одно, лучше всего в Москве встречать.

— Э — нет, я теперь точно никуда не уеду, я же с ума сойду от любопытства.

Тут раздался стук и в горницу, воровато заглянул один из поддатней.

— Государь, князь Черкасский с воеводами пожаловал, принять просит!

— Раз просит, значит примем, пошли в Большую палату.

– --------

Антонио Поссевино — папский легат при дворе Ивана Грозного.

«Большая палата» в архиепископском дворце превратилась на время моего пребывания в тронный зал. Хочешь, не хочешь — надо соответствовать, так что именно в ней проходили все важные совещания, принимались депутации от местных дворян и должны были устраиваться пиры. Последних, впрочем, со времени взятия крепости не было. Достаточно просторная и светлая она как нельзя лучше подходила для всех этих мероприятий. Троном служило владычие кресло, а вдоль стен расставили лавки для прочих участников.

При моем появлении собравшиеся дружно вскочили с лавок и изобразили поясные поклоны. В походе я строго настрого запретил кланяться в ноги, кроме случаев, когда виновные просили о пощаде, но тут уж, запрещать было бесполезно.

— Здравствуй, князь Дмитрий Мамстрюкович, — выделил я особо большого воеводу, устроившись в кресле поудобнее, — и вы, честные бояре, тоже.

— И тебе государь, многая лета!

Справа и чуть впереди меня привычно занял место Никита Вельяминов, фон Гершов — слева сзади, а Анисим и вовсе не выходил из дверной ниши, стоя там наготове.

— Чего нового приключилось в моем богоспасаемом царстве и его окрестностях?

— Слава богу, все благополучно, — степенно отвечал Черкасский. — вот только гонец из Москвы прибыл с грамотами от Собора и Думы, так мы и рассудили, что надо собраться, вдруг чего срочное.

Похоже князь с прочими воеводами в очередной раз затеяли маленькую фронду. Все возникавшие по ходу дел проблемы, я, до сих пор, сначала обсуждал в тесном кругу своих сторонников. Потом, разумеется, вопрос выносился на всеобщее обсуждение, но заранее взвесив все «за» и «против» я, после недолгого обсуждения выносил заранее подготовленное решение. Сегодня же на постных рожах воевод было написано, «ты, дескать, государь, как хочешь, а без нас сегодня не решить!»

— Ну, и где гонец? — спросил я, усиленно делая вид что ничего не понял.

— Здесь я, государь, — повалился в ноги вошедший дворянин в запыленном кафтане.

Кивнув головой Никите чтобы принял письма, я милостиво спросил:

— Как тебя зовут?

— Холоп твой, Ивашка Нагой.

Услышав имя, Никита сделал полшага назад и коротко пояснил:

— Царицы Марии Нагой двоюродный племянник.

— Где служишь? — продолжал я допрос.

— В жилецких сотнях, государь.

Хм, интересно получается, парень из опального ныне рода послан с важными донесениями. Хотя, собственно, жильцы для того и собраны в Москве чтобы исполнять различные поручения вроде этого. Правда, большинство из них с началом похода поверстаны в государев полк, и в столице остались лишь те, кто рылом, в смысле родом, не вышел.

— Давно прибыл?

— Только что, государь.

Теперь понятно, доложился охране, те дали знать Черкасскому. Были бы рейтары или стрельцы, доложили Вельяминову, но сегодня не их день. Бог с ним, потом разберемся.

— Накормить, напоить, спать уложить, — велел я, показывая на гонца, — да за службу дать…

— Полтину, — закончил за меня Никита, пока я не одарил служивого паче меры, как уже не раз бывало.

Ну, полтину, так полтину, гонец еще раз поклонившись ушел обрадованный, а я повернул голову к дьяку разбиравшегося с посланиями.

— Чего там?

— Печати целы, государь.

— Уже хорошо, а написано, чего?

Дьяк вздохнул, набрав побольше воздуха, затем резким движением сломал печать и развернув свиток начал нараспев читать.

— Государю, царю и великому князю Ивану Федоровичу Всея Великия, Малые и Белыя Руси самодержцу, верные его холопы Никита Романов, да Дмитрий Трубецкой и Иван Мстиславский челом бьют. В нынешнем 121 году…

С трудом продираясь сквозь монотонный голос дьяка привычно выговаривавшего присущие этому веку канцеляризмы, пытался я вникнуть в содержание документа. Судя по всему, послан он был еще до получения известий об удачном штурме Смоленска, а потому писавшие осторожно интересовались как идут дела. Жаловались также на скудость, как людьми, так денежную. Подати не поступали, торговля никак не набирала довоенные обороты, короче хоть ложись и помирай!