Смоленское направление. Книга 2

– Да! Ты продал свою Родину под Изборском, но сделал это за серебро, так как ненавидишь Ярослава Всеволодовича на пару с его выкормышем. Но теперь у тебя новая родина, истинный бог и, запомни, тот, у кого полный кошель марок, сам может выбрать себе отчизну. – Грот сбросил руку мужа сестры и оттолкнул от себя Спиридона.

– Чёрт с тобой, идём к Фаси. Но попомни мои слова, не всегда надо вставать на сторону того, кто сильнее. – Спиридон ещё раз плюнул, но в этот раз ветер пощадил свея.

Через четырнадцать дней шнека пристала к шведским берегам. Ульф внимательно выслушал своего шпиона, похвалил за составленный план местности устья Ингрии и назначил Спиридона, как бывшего боярина, ответственным за снабжение воиска продовольствием. Тратить занятые марки на закупку еды Фаси не собирался, он даже в Ижору иди не хотел, обстоятельства вынуждали браться за то, что может принести в будущем славу и богатство. Строительство крепости было подгадано к сбору урожая и дани, иначе в малозаселённой области не выжить. Запас хлеба, о котором рассказал Спиридон – был очень кстати, так как надеяться на помощь извне, было неразумно, а вот отщипнув изрядный кусок побережья от Новгородцев, с последующими угрозами набегов, могли принести существенный достаток в его личную казну. Зная о планах Орденцев развивать успех в сторону Востока, Фаси со своей крепостью становился значительной фигурой, как минимум на пару лет, в перспективе …, кто знает, может и снилась Ульфу корона герцога Новгородских земель.

Тысяча триста воинов и около ста шестидесяти нищих паломников утром стали грузиться на корабли. Бочки с солониной, вяленой рыбой и драгоценным хлебом разместили на купеческих шнеках, они после разгрузки уйдут восвоясие, некоторые – прямиком к Новгороду, успеть поскорее затариться русским товаром. Держать в тайне перемещение воиск не представляло возможным, так, вскользь случайно было обронено, что идут подсобить Орденским немцам. Простачок, может и поверит, но знающие люди лишь качали головами: – С Русью надо дружить, торговать и совместно участвовать в военных походах.

Первого июля Пахом Ильич встретился с Збыславом Якуновичем, боярин с дочерью приехал в терем купца рассчитаться за свадебный наряд Анисьи. Хотя гривны давно уже были отданы, Збыслав сделал вид, что сего не знает, вот и прикатил спозаранку.

Пахом встретил дорогого гостя на крыльце, и после обмена любезностями, предложил пропустить по стаканчику немного сладковатого и терпкого вина, ни какой-нибудь кислятины, подвезённой с немецкого подворья, а настоящего бастардо.

– Не откажусь, Пахом Ильич. Названия даже такого никогда не слышал, не то, что пробовал. – Збыслав от желания испить неизвестного напитка, чуть не позабыл о цели своего визита.

Войдя в кабинет, боярин уловил нисходящий поток воздуха, задрал голову и если б не заботливые руки хозяина, то рухнул бы на пол. На потолке крутились лопасти вентилятора, питаемые от солнечной батареи и ветряка, установленные на крыше дома.

– Душно тут, вот прохладу создаёт. Нравится? – Пахом показал пальцем на вращающуюся конструкцию.

– Эээ…мээ… чудно-то как. – Якунович уселся на софу, одновременно трогая рукой кожаную обивку. – Мягко. Откуда всё это, Пахом Ильич?

– Лавки короткие – это Тимофей сделал, а ветродуй с юга привёз. – Ильич подошёл к шкафчику, достал глиняную бутыль запечатанную сургучом и пару бокалов на тонкой ножке.

– Рассказывала мне Аниська, что много чудес у тебя дома, да все не верилось.

– Это всё мелочи, так сказать антураж. Давай выпьем, ты ж поговорить со мной приехал, а девочки сами разберутся. – Пахом сковырнул сургуч и ловко вонзил штопор в пробку.

– Да уж, эти разберутся. Палец в рот не клади, по локоть откусят. – Боярин повел носом, пытаясь уловить аромат вина, заполнявшего комнату.

– Слушаю тебя, Сбыслав Якунович. – Ильич уселся в кресло и пригубил тёмно-бордовое вино, наблюдая за боярином, который повторил действие за хозяином дома.

– Божественный нектар, в жизнь не пивал ничего лучше. – Сбыслав не выдержал, осушил бокал до дна, перевернул, показывая, что не осталось ни капли. – Слышал я, что история с озимой рожью, не совсем то, что затеял ты делать Пахом Ильич.

– Допустим. А тебе то, какое дело? – Купец сделал ещё один глоток и достал из кармана кителя блокнот с карандашом.

– Тридцать семь человек у меня, воины опытные, не раз в бою были. И немцев били, и свеев и…, в общем, проверенные люди. – Глаза боярина забегали, вино стало пьянить.

– Без Ярославовича дружины не обойтись, казна велика, да только и свеев сотни. – Ильич записал в блокноте тридцать семь человек напротив имени собеседника и долил в бокалы вино.

– Да что нам те сотни, Гаврилу можно позвать, у него двадцать два ушкуйника, ты вон шестьдесят нанял, одолеем. – Якунович отпил вина, пробежал глазами по столу в поисках закуски и утёр рукавом рот.

– Ты, наверное, не понял меня, свеев не сотня – сотни, идём, кое-что покажу. – Пахом встал из-за стола и направился к стене, слева от своего кресла, где находилась потайная дверь в чулан. Отогнув в сторону гобелен с лебедями, купец позвал за собой гостя. Пока Сбыслав вставал с софы, Ильич чиркнул зажигалкой, запалив три свечи на подсвечнике. В чулане находился макет, приблизительно показывающий устье Ижоры. Поверхность была ровная, без холмов и впадин, как буд то птица, пролетающая по небу, запечатлела увиденное. На левобережье, у края реки, закрашенной голубой акварелью стоял домик убитого ижорского кузнеца.

– Вот здесь, через двенадцать дней, Ульф Фаси собирается поставить острог, подмять под себя всю окрестную землю и перекрыть нам торговлю. Теперь понимаешь, почему без дружины Александра нам не совладать? – Пахом указал указкой на место предполагаемого строительства.

– А как же казна? – Спросил Сбыслав. В голосе проявились нотки недовольства.

– Серебро он повезёт с собой, людям надо чем-то платить. Пока он не обосновался, надо его отсюда выбить. Иначе, всем туго придётся.

– Откуда ты всё знаешь? И место, где острог ставить будут и дату точную. Ты ж не воевода, а вон, штуку, какую имеешь, никакая карта с этим не сравнится. – Якунович перекрестился, заподозрив близкое колдовство.

– Знаю, ибо серебра на послухов не жалею и Софийскому храму через Рафаила подношения регулярно передаю. – Ильич расстегнул китель, достал золотой крест на цепочке, поцеловал его и три раза перекрестился.

– А тут, что за флажок? – Боярин аккуратно показал пальцем на правый берег макета, где был, воткнут красный вымпел.

– Тут я со своими людьми ожидать свеев буду. Часть сюда попрёт, жрать захочет, обязательно попрёт.

– Так они на ладьях придут, неужто еды с собой не возьмут? – Сбыслав улыбнулся.

– Ты когда понял, что история с озимой рожью пустой звук? – Ильич хитровато посмотрел на боярина.

– Да на днях, сопоставил цены на хлеб, ажиотаж, который возник, вот и понял, что не сходится. Ладно, чего врать то. Аниська сказала, что за казной свейской ты собираешься.

– Хм…, тот, кто про хлеб узнал, давно уже из Новгорода уплыл, да кому надо доложил. Так что свеи ни сном, ни духом. Ты вот что скажи, ждать тебя в устье Ижоры пятнадцатого числа, али нет? – Пахом Ильич открыл дверь чулана и стал задувать свечи.

– Буду! И не один, Гаврила Алексич и Меша с ушкуйниками своими придёт. Я с их слов говорю. Да только не в казне дело, добыча, конечно, не помешает, биться мы всё равно не за неё будем. Сам понимаешь не хуже меня, дай Бог, одолеем свея. – Сбыслав Якунович выйдя из чулана, подошёл к столу. Взглянул на кивающего Пахома, перевёл взгляд на вентилятор и уселся на софу.

К обеду, Пахом Ильич и боярин стали друзьями – не разлей вода. Вспомнилось, как отцы их, грабили Сигтуну, чуть ли не ворота в Софию привезли. Вот только на какой ладье они, ворота эти везлись – подзабыли. После третьей бутыли, Ильич стал рассказывать про неведомые страны, которые лежат по ту сторону окияна, и если б был бы огромный корабль, то он, непременно бы посетил их и привёз в Новгород живого индейца, а то и двух. Сбыслав мечтал поймать в полон Орденского рыцаря, желательно покрупнее, дабы впрячь схизматика в сани и гнать его на Загородский конец, катаясь вокруг кремля. Вечером, за Якуновичем приехали слуги, в бессознательном состоянии погрузили упившегося вусмерть на телегу, упав в ноги Пахому Ильичу, мол, дома у боярина переживают не на шутку, после чего уехали со своим хозяином. Купец немного расстроился, выпил ещё, поискал глазами собутыльника, позвал его, а когда понял, что остался один, принял решение идти вызволять Сбыслыва из домашнего плена. И если бы не Марфа, то, наверное, пошёл бы. Жена повисла на купце, не давая тому ступить и шагу. Так и уснул Пахом Ильич, стоя на ногах, не дойдя до ворот восьми шагов.