Смотри, но не трогай

Вмиг делается гадко. Наблюдать за их неприкрытым флиртом — почти то же самое, что наблюдать секс. Хочется вырвать себе глаза и заткнуть ватой уши. Хорошо, что я не изменяю своей привычке и ничего не ем. А иначе бы непременно стошнило.

— Ну а у отца как дела? — батя переводит взгляд на Ланскую. — Все такой же занятой? Отдыхать хоть успевает?

— Редко, — Вероника со вздохом оттрюнивает нижнюю губу. — Все больше на работе пропадает. Говорит, у него там карьерные перспективы… Поэтому на отдых и семью совсем мало времени остается.

— Карьерные перспективы? — на лице старика появляется хищное выражение. Так происходит всякий раз, когда он чует потенциальную выгоду. — Неужели Дмитрий в кресло министра метит?

— Я, если честно, толком ничего не знаю, — девушка пожимает плечами. — Папа редко посвящает нас в детали своей работы. Но мама говорит, что пост министра — лишь вопрос времени.

Бросив наживку, Веро поворачивается ко мне и одаривает масляным взглядом. Она не дура, отлично понимает, как подобные новости влияют на моего отца. И наверняка видит в этом отличную возможность потуже затянуть аркан на моей шее.

— Что ж, надеюсь, у твоего отца все получится, — воодушевленно отзывается батя. — Он как никто другой этого заслуживает.

— Спасибо, Анвар Эльдарович, я передам папе ваши слова, — Ланская сама учтивость. — Может быть, нам стоит как-нибудь вместе поужинать? Вы, Елизавета Ивановна, мои родители и мы с Тимуром.

Вот же лиса продуманная. Вычислила уязвимые точки и давит на них с особым усердием. Вот только я не желаю быть актером в чужом спектакле. Этот вечер — и так слишком большая уступка.

— Не форсируй события, Веро, — говорю я, не дав отцу согласиться.

— А я и не форсирую! — она хмурится. — Чего такого страшного в совместном ужине?

— Ничего. Просто не газуй.

Надувшись, Ланская принимается с остервенением орудовать вилкой, а за столом повисает некомфортная тишина. Ну, то есть, я подозреваю, что присутствующие находят ее таковой. Лично мне по барабану. Я вообще не любитель попусту сотрясать воздух.

К теме знакомства родителей мы больше не возвращаемся. Через пару минут Елизавета ставит чайник и достает из духовки свежеиспеченный пирог. Меня уже давно подмывает свалить в свою комнату и растянуться на кровати, но из-за Ланской приходится сидеть и изображать интерес к тому, что мне совершенно не интересно.

Волнующие меня мысли никак не связаны с происходящим. Они гуляют о-о-очень далеко. Там, где Грановская, возможно, сидит на коленях у Никитоса. Или целует его. Или делает нечто такое, о чем я запрещаю себе думать. А не то моя и без того расшатанная нервная система окончательно даст сбой. Рассыплется в крошку к чертям собачьим.

Интересно, они помирились? На гонках Матвеев казался взбешенным. Может, уже остыл? В любом случае Леры сегодня нет дома. Умотала куда-то в самом начале вечера и до сих пор не явилась. А время, между прочим, уже девятый час. И куда дура Елизавета только смотрит? У нее дочь где-то по ночам шарахается, а она знай свои идиотские пироги печет. Мамаша года, блин.

Закончив чаепитие, Вероника благодарит Елизавету за ужин и поднимается из-за стола. Обрадовавшись, что вечер наконец подходит к концу, я тоже вскакиваю на ноги, намереваясь по-быстрому проводить Ланскую и завалиться спать. Но, к моему разочарованию, девушка не торопится уходить. Вместо прихожей она направляется на второй этаж.

— Тебя родители не потеряют? — кисло интересуюсь я, поднимаясь по ступенькам следом.

— Нет, я сказала, что у тебя, — беспечно отзывается Веро. — Пойдем в твою комнату. Мне нужно тебе кое-что показать.

Ее тихий голос полон интриги, но я чувствую лишь глухое раздражение. И зачем я ввязался в эту дебильную игру?

Вероника не была у меня дома с лета, но при этом прекрасно помнит, куда идти. Безошибочно выбирает направление и без стеснения распахивает дверь моей комнаты.

— Тут ничего не изменилось, — удовлетворенно подмечает она.

— Угу, — подпираю плечом косяк.

Не хочется, чтобы эти посиделки растянулись до ночи.

Вероника плюхается на кровать и жестом подзывает меня к себе. Она вся прямо светится, и я, превозмогая недовольство, опускаюсь на покрывало рядом с ней.

— Тим, спасибо, что позвал меня сегодня, — она находит мою руку и несильно ее сжимает. — Я тебя очень люблю.

Где-то внутри ощущается укол досады. Неприятно, когда женщина видит в твоих действиях смысл, который ты туда совсем не вкладывал. Сразу чувствуешь себя жестокосердным мудаком. Хотя, если поразмыслить, это мое перманентное состояние.

— Веро, я…

— Смотри, что я сделала.

Она торопливо задирает кофту, обнажая слегка выпирающие ребра, и моему взору предстает небольшая надпись, сделанная прямо под грудью: «Tim».

Татуировка явно свежая. Кожа под ней все еще отдает краснотой и кажется слегка воспаленной. Но Веронику болевые ощущения, судя по всему, не беспокоят. В ожидании моей реакции она сияет улыбкой и взволнованно дышит.

— Ты набила тату, — констатирую очевидный факт.

— Да. С твоим именем, — подтверждает воодушевленно. — Тебе нравится?

Я затрудняюсь сказать, что чувствую. С одной стороны, конечно, приятно. Тешит эго и все такое. Но, с другой — это какой-то зашквар. Зачем сохранять на теле имя другого человека? Это же не обычные чернила — наколку по первому желанию не смоешь.

— Зачем ты это сделала, Веро?

— Потому что я хочу всегда быть с тобой, — она мягко касается моего лица. — Хочу засыпать в твоих объятиях и просыпаться рядом. Делить печали и радости. Видеть, как ты взрослеешь, превращаешься в мужчину… Я влюбилась в тебя еще в первом классе, Тим. Прямо на линейке первого сентября. И с тех пор мои чувства только крепнут…

Ланская подается вперед, и ее губы находят мой рот. Поначалу сопротивляюсь. Не физически, а внутренне. Борюсь с самим собой. Ибо знаю, что не смогу вернуть ей и половины того, что она вкладывает в этот поцелуй. Я погряз в Лере, мне так просто не выбраться. А Веро… Она просто попала под руку.

Честно ли использовать ее для того, чтобы забыться? Едва ли.

Ланскую отсутствие отклика не смущает. Она проявляет настойчивость и уже через пару секунд оказывается сверху. Нагнувшись, ласкает языком мою шею, плавно спускаясь все ниже и ниже…

Сдаюсь. Закрываю глаза и позволяю бывшей девушке делать то, что она умеет лучше всего. В конце концов, когда-то меня действительно к ней тянуло… Да, чувства к Веро были лишь бледной тенью того, что я испытываю сейчас к Грановской, но они были. И я цепляюсь за воспоминания о них как за спасательный круг.