Смотритель судьбы. Ключ к решению «неразрешимых» проблем

Генри помотал головой.

У него было ощущение, будто он заблудился в тумане и вот начал выбираться из этого наваждения. Мысли его растерянно метались. «Я так устал. Зачем я пошел за стариком? Зачем-то ведь пошел… Что от меня требуется? Что мне делать? О чем с ним говорить?»

– Юноша?

Генри посмотрел на Джонса. Старик уже поставил свой чемоданчик на землю и сел на него, положив ногу на ногу, – лицом к лицу с Генри.

– Дружок, ты меня слышишь?

– Да, сэр, – ответил Генри, не понимая, почему голос старика кажется ему таким громким. Он, похоже, заглушал и шум транспорта, и грохот трактора на площадке.

– Да, сэр, – покорно повторил Генри, – я вас слышу.

Внезапно на Генри накатила паника. «Что происходит? Кто этот тип? Я заболел? Если нет, почему не могу подняться?» Тут Джонс положил руку Генри на плечо, и Уоррен ощутил, как все напряжение мгновенно схлынуло и каждая клеточка его тела расслабилась.

– Кто вы? – опасливо спросил Генри. – Что вам от меня надо?

Джонс выпустил руку Генри и слегка похлопал по ней.

– Я здесь, потому что у меня для тебя кой-какие неприятные новости, сынок, – мягко сказал он. Доверительно наклонился к Генри и продолжал: – Ты скоро умрешь.

Генри, будто погруженный в транс, не шелохнулся и сидел молча, но в голове у него выл панический голос: «Беги! Спасайся от этого психа!» Однако вслух Уоррен лишь прошелестел:

– Не понял.

– Жизнь мимолетна, она проносится быстрее ветра. Она подобна травинке, которая сегодня еще зеленеет, а завтра уже вянет, жухнет, клонится к земле и рассыпается в прах. Скоро ты умрешь. А после похорон друзья Генри Уоррена соберутся на поминки, и, за банановым пудингом и жареным цыпленком, будут говорить все те же дежурные фразы, которые скажут о любом, на кого им, в сущности, наплевать. Почему? Потому что жизнь похожа еще и на игру в «Монополию». Может, ты и владеешь отелями на главной улице города или арендуешь особняк на бульваре. Но в конце партии все ляжет в ящик. А потом следующее поколение вынет твою собственность из ящика и будет играть с ней или драться из-за нее.

– Сынок, я не раз слышал, как ты говоришь, что, мол, надо держать ухо востро, раскидывать сети пошире, смотреть зорче, но ты должен знать – и кто, как не я, скажет тебе об этом? – твое «смотреть зорче» приведет тебя к жизни, полной отчаяния, боли и страдания.

Генри слушал, и туман у него в голове постепенно рассеивался. Он по-прежнему не мог оторвать глаз от лица Джонса, но отчетливо слышал и понимал каждое слово старика.

– Вы сказали – я скоро умру? – осторожно уточнил он.

– Это я так, чтобы ты ушки на макушке держал, – ответил Джонс, – чтобы слушал повнимательнее. Но в то же время эта идея позволяет по-настоящему зорко смотреть на жизнь. И, согласись, ее полезно держать в голове не только тебе, а и любому из нас. – Джонс обвел рукой стройплощадку. – Скоро все они умрут. По сути дела, – он подмигнул, – многие из них уже мертвы!

Генри отчаянно затряс головой, надеясь, что это прояснит его мысли.

– Не пойму, о чем вы! Почему они уже мертвы?

– Знаю, сразу не поймешь, – лукаво улыбнулся Джонс, – так что давай-ка для начала разберемся с основами основ. – Помолчав, он спросил: – Ты когда-нибудь слышал присловье: «Не упускай из виду мелочи»?

– Да, – ответил Генри.

– Что ж, это правило надо соблюдать, сынок, вот что я тебе скажу. Из мелочей, как из кусочков, складывается общая большая картина жизни, ее масштабное полотно. На свете много людей вроде тебя, сынок. Но они не обращают внимания на мелочи, и потому общая картина жизни и мира у них получается искаженная. Они считают, что, если видишь глобальные вещи, то мелочи можно игнорировать. А это неправильно, потому что – запомни хорошенько! – глобальное и состоит из пресловутых мелочей.

– Тебя когда-нибудь кусал слон? – спросил Джонс у Генри. Уоррен изумленно помотал головой. – А комар кусал?

– Конечно, – сказал Генри.

– Понял, о чем я? – Джонс потрепал Генри по плечу. – Именно мелочи на нас и влияют.

Генри невольно улыбнулся.

– Несколько лет назад, – плавно начал Джонс, поудобнее устраиваясь на своем верном чемоданчике, – на линии электропередачи вдоль железной дороги неподалеку от Нью-Йорка забралась маленькая белочка. Из-за этого произошел скачок напряжения, один из кронштейнов на столбе ослаб, один провод провис до самых рельс. В результате за этот провод зацепился поезд и порвал все провода. А из-за этого движение на линии железной дороги было приостановлено, и сорок семь тысяч человек застряли по дороге с работы. А ведь белочка была совсем маленькая!

Джонс помолчал.

– Помнишь ли ты историю с космическим телескопом Хаббла, друг мой? Его создали в 1946 году, и обошелся он в 2,5 миллиарда долларов. Но, когда его вывели на орбиту, НАСА обнаружило, что одна линза обточена на тысячную долю меньше, чем надо. И эта мелочь, пока ее не исправили астронавты, превращала самый дорогой телескоп в истории освоения космоса в бесполезный хлам! Вот тебе и роль мелочей, дружок.

Джонс всмотрелся в лицо Генри, желая убедиться, что внимание слушателя не ослабело.

– К чему я клоню? К тому, что мудрый человек мелочами не пренебрегает. Они имеют огромное значение. Возьмем для примера хотя бы Наполеона; крошечная подробность в битве при Ватерлоо сыграла важную роль в победе Наполеона над Веллингтоном.

Генри наморщил лоб.

– Но Наполеон проиграл эту битву! – поправил он Джонса. – Это же было его величайшее поражение, его разгромили там в пух и прах.

– Ты уверен? – спросил Джонс.

– Конечно!

Джонс кивнул.

– Да, ты прав, сынок. 18 июня 1815 года Наполеон и правда потерпел самое сокрушительное поражение за всю свою карьеру – поражение в битве при Ватерлоо. Но произошло это уже после того, как он победил! – Джонс оценил удивление на лице собеседника и довольно хмыкнул. – Вот история, которую мало кто знает… Итак, Наполеон блистательным маневром обошел 77-тысячное войско Веллингтона, а ведь там было еще более 110 000 пруссаков неподалеку. В сумме эти полчища во много крат превосходили силы Наполеона (у него было всего 76 000 солдат), но он вклинился между англичанами и пруссаками и тем самым не позволил им объединить усилия. За два дня до того он уже побил прусские войска, поэтому отправил часть своих сил, чтобы те удерживали пруссаков на расстоянии, а сам направил большую часть своей армии на Веллингтона и англичан.

Наполеон начал битву где-то после одиннадцати утра – начал с артиллерийского удара и атаки по правому флангу Веллингтона. Большую часть дня войска Наполеона теснили англичан, прорывая их линию обороны. Сам Наполеон, стоя на холме, наблюдал за военными действиями, и видел, как его солдаты захватили более 160 британских артиллерийских орудий.

Джонс сделал паузу и спросил Генри:

– Ты когда-нибудь видел хоть одну из этих пушек вблизи?

– Да, – ответил тот. – Это ведь орудия, которые заряжают с дула?

– Именно. Их заряжали черным порохом, снарядами, а также забивали внутрь пыжи – запальный материал. Затем к дулу орудия подносили полыхающий факел, порох вспыхивал, пыжи воспламенялись, и пушка стреляла. Ты следишь за моей мыслью?

– Да, – отозвался Генри, хотя и не понимал, чего от него хочет Джонс.

А тот увлеченно продолжал:

– В те дни войска возили с собой пригоршни гвоздей, на случай захвата вражеской артиллерии. Эти самые гвозди забивали в дула пушек, так что артиллерия становилась непригодной для дальнейших боевых действий. Когда солдаты Наполеона захватили орудия англичан, практически сразу выяснилось, что гвозди-то они с собой не взяли, следовательно, вывести из строя английские пушки было нечем. Наполеон громогласно отдавал со своего холма распоряжения уничтожить английские пушки, но англичане отбили их обратно и обратили против французов. Те самые пушки, которые французы не смогли вовремя вывести из строя, потому что забыли такую мелочь, как гвозди. Вот тебе роль маленькой детали в огромной масштабной картине – батальном полотне «Битва при Ватерлоо»! Наполеон потерпел поражение, а все из-за гвоздей.