Смотрю на мир глазами волка

— В таком случае, уговорили! — Я рассмеялся. — Давайте понесем наши организмы для экстренного принятия витаминно-калорийной гаммы!

«Плакучая ива» была раскинута прямо на пляже. Состояла из брезентовой шатрообразной палатки — видимо, там располагалась кухня, и дюжины деревянных столиков под открытым небом. Кресла скромно заменились табуретками. Кафе функционировало только в рентабельный летний сезон, и посему всякие комфортные излишества армяне, видать, посчитали неоправданной роскошью.

Мы с Викой заказали по две порции шашлыков, а Гульнара целых три. Теперь понятно, откуда у нее такая чисто слоновья комплекция.

Запивали жареную баранину, за неимением лучшего, портвейном.

Я поискал приличный способ избавления от назойливого присутствия подруги Вики. Придти к нужному мне знаменателю с очаровательной блондинкой можно только наедине. Но ничего путного сразу в голову не приходило. В конце концов остановился на решении пожертвовать сотню долларов какому-нибудь ловеласу-альфонсу, чтобы тот приударил за Гульнарой и увлек за собой куда подальше. В кусты хотя бы.

Для этой малопочтенной цели стал присматриваться к мужской половине публики. Лагерные годы лучше любых разведшкол учат с первого взгляда определять, «кто есть ху» и чего стоит на самом деле, без фальшивой упаковки красивых манер и заграничного прикида. Как точно сказал русский классик: «глаза — зеркало души».

Обладатель крайнего слева столика старательно прятал свое «зеркало», низко склонившись над тарелкой. А может, он просто слишком сутул? Из скучающего любопытства я не сводил с него взгляда, ловя момент, когда тот, наконец, поднимет голову.

Ждать пришлось недолго. Тип всего лишь на мгновение встретился со мной глазами, и тут же опять склонился над давно пустой тарелкой. Но мне этого оказалось вполне достаточно, чтобы узнать Карата, одного из боевиков-охранников ночного стриптиз-клуба «У Мари». Я сам лично принимал его на работу всего с месяц тому назад.

— Прошу прощения, милые дамы, но я вынужден вас на минутку покинуть — случайно повстречал старинного приятеля.

Я решительно направился к Карату и легонько постучал, словно в дверь, согнутым пальцем по его черноволосой макушке.

— Позвольте нарушить ваше гордое одиночество, господин Карат? Как это вы здесь вдруг очутились? Ветром надуло?

— Здравствуйте, Евгений Михайлович! — удивительно, но, казалось, Карат испытывает искреннее облегчение от того, что обнаружен. — Вы не сердитесь…

— Можешь не продолжать! — Я уселся напротив него. — Тебя Цыпа прислал? Меня охранять?

— Ну да. Мало ли что… Он не знал, как вы отнесетесь и потому велел не светиться. Незаметно вас страховать.

— Ну, Цыпленок! — Я не знал, сердиться мне на заботливого соратника или хвалить его. — Ладно! С ним я разберусь потом. Где ночуешь?

— В овражке рядом с вашим домом. У меня там шерстяное одеяло спрятано. — Карат как-то смущенно улыбнулся. — Вы не станете возражать, если я в сарайку переберусь?

— Замерзаешь под открытым небом?

— Да нет. Собаки бродячие одолели. Сегодня ночью еле сдержался, чтоб не шмальнуть по ним. Оборзели вконец!

— Ты подкован, значит? — Я кивнул на его пиджак, чуть оттопыривавшийся с левого бока.

— Ну да. Само собой. Пистолет-пулемет Стечкина.

— Ладно. Можешь ночевать в сарае. А сейчас у меня к тебе ответственное задание. Если срастется — получишь премию. Слушай сюда. Познакомлю тебя вон с той толстушкой чернявенькой. Позаигрывай с ней и уволоки куда-нибудь к черту! Она мне мешает.

Когда мы направлялись к нашему столику, Карат огорошил меня уточняюще-деловым вопросом:

— Под несчастный случай работать? Или просто можно кокнуть?

— Ты не понял, братишка! — Я взял его за локоть и децал сжал для большей доходчивости. — Мешает она мне совсем в другом смысле. Тебе надо лишь сыграть роль галантного кавалера. Усек?

— Угу! — буркнул Карат, растирая свою пострадавшую руку. — Так сразу бы и сказали!

Женщины с любопытством разглядывали моего визави, по достоинству оценив его атлетическое телосложение и трогательный детский румянец на щеках. Объяснять дамам, что румянец этот вызван не их прелестями, а смущением, что он чуть было ошибочно не «кокнул» одну из них, я счел нецелесообразным.

— Познакомьтесь. Это Николай, мой коллега по бизнесу. А это Вика и обворожительная Гульнара.

Карат, знакомясь, раскланивался и расшаркивался, как заправский ухажер, а Гульнаре даже поцеловал ручку чуть выше запястья. Я подумал, что сейчас она влепит ему оплеуху, но, оказалось, совершенно зря беспокоился. Довольная Гульнара лишь басисто хихикала, принимая все за чистую монету и щедро одаривая Карата возбужденно-многообещающими взглядами темно-карих, подведенных зеленой тушью глаз.

Вика, по всей видимости, тут же разгадала мой простенький заговор и с насмешливым любопытством наблюдала за развитием событий.

С обедом тем временем было благополучно покончено. Только что состоявшееся знакомство Николы с Гульнарой стремительно переросло уже в доверительно-дружеские отношения. И не мудрено, подружка Вики явно готова была клюнуть на любого плюгавого мужичонку, не то что на спортивного тридцатилетнего Николая.

Я щедро расплатился за всех, не принимая во внимание слабые попытки моих спутниц возражать, и поднялся из-за стола.

— Смею предложить вам, Вика, прогулку по берегу озера. Послеобеденный моцион полезен для оптимистичного восприятия скучной жизни.

— А как же правило? После сытного обеда, по закону Архимеда… — глаза блондинки искрились лукавым весельем.

— …полагается поспать! — закончила за подругу глупая Гульнара и рассыпалась дробным смехом, больше похожим на кудахтанье курицы.

Николай солидарно-старательно подхохотнул и воззрился обожающим взглядом на пробивающиеся черные усики своей пассии. С проскальзывающими нотками страстной нежности, спросил обеспокоенно:

— Неужели, милая Гуля, ты жестоко покинешь меня ради банального сна?

— Что же делать? — кокетничала та. — Привычка — вторая натура.

— Но ведь можно, при желании, соединить полезное с приятным! — с придыханием поделился свежей идеей Никола, перемещая вожделенный взгляд на выдающийся двугорбый бюст татарочки.

— Это в каком смысле? — непонимающе захлопала Гульнара своими длинными, явно приклеенными, ресницами.

— В прямом! — бесстрашно заявил пылкий поклонник. — Сон — это полезное, а я — приятное…

— Ах ты, негодник! — Гульнара погрозила Николаю сосискообразным пальчиком и радостно добавила. — Ни стыда в тебе, ни совести! — По счастливо рдевшему лицу толстушки было очевидно, что данное обстоятельство ее весьма даже устраивает.