Смущение. Часть 1

– - Ты ничего сказать больше не хочешь?

Вот она, фраза, заставившая меня напрячься. Да, да, да, я знатно ступил, когда ни словом не обмолвился жене о Лехе, ночевавшем у нас во время ее культпоездки в Испанию. Но именно это как раз и говорит о моем истинном отношении как к рассказу парнишки о его возможной смерти, так и к записке, да и к лишившим меня покоя мокрым ботинкам. На самом-то деле я не воспринял все это никак. Ну, переночевал у нас напуганный парень -- согласен, обычным такое назвать сложно -- но он ушел, и все забылось. Через два дня, размахивая цветами в аэропорту во время встречи Анютки, о случившемся я не то что не думал, я о нем даже не помнил.

Но сегодня другое дело: я совершенно осознанно не хотел грузить Анечку информацией о произошедшем. Во-первых, зачем ей дополнительные проблемы, и так по работе веселья хватает. А во-вторых, тогда бы пришлось ей рассказать обо всем с самого начала, в том числе и о своем, как бы она назвала, неадекватном поступке. Но эта сволочь -- я не про жену: про капитана задолбанного Петрова, -- оказывается, ездил к ней в офис и все подробненько рассказал. И именно благодаря ему в столь поздний час мне пришлось держать ответ как за произошедшее месяц назад, так и за то, что случилось сегодня.

– - Ты ничего сказать больше не хочешь?

Голос Анютки звучал устало, но взгляд оставался твердым и очень внимательным. "Самому капитану не грех поучиться подобной внимательности", -- подумал я, подозревая, что до конца разбора полетов еще далеко.

Грешен, Анютке я тоже ничего не сказал про Лехину обувь.

Я вовсе не пытался скрыть от жены сей непонятный факт. Более того, пересказывая случившееся с самого начала, я упомянул про странность Лехиных туфель, привлекшую мое внимание еще в метро. Я пересказал и его ответ про огромную лужу, по которой он якобы прошелся перед поездкой. Точно так же я совершенно честно собирался рассказать про мои ночные исследования той обуви, я даже заикнулся об этом, как вдруг -- точно укол в позвоночник, и мороз по коже: "Не нужно...", -- промелькнуло у меня в голове.

Не успев задуматься -- почему, я хмыкнул нечто неопределенное и перескочил этот исследовательский момент в своем рассказе. В то же мгновение внутри меня возникло чувство "отпускания", как будто, стоя на самом краю бездны, я благополучно от этого края только что отошел.

Мне стало не по себе, я даже поежился, словно меня коснулось нечто неведомое, невидимое, но присутствующее рядом.

– - Да вроде бы нет, -- ответил я. -- Рассказал все как было. Это ты до сих пор не рассказала про ваше рандеву с господином капитаном.

– - А что там рассказывать, -- Анютка пожала плечами. -- Задавал вопросы, на которые я не могла ничего ответить, и по твоей милости чувствовала себя полной дурой.

Она наконец-то отвела от меня обжигающий взгляд и с безнадежностью в голосе спросила:

– - Ты хоть проверил, у нас ничего не пропало?

– - Нет, -- ответил я, не уточняя, не пропало или я не проверял.

Еще один тяжелый вздох с ее стороны, легкое покусывание верхней губы и почти неуловимое покачивание головой.

В тот момент я ощущал себя последней сволочью.

Анютка встала и пошла прочь из кухни.

– - Кстати, -- остановившись в дверях, обернулась она, -- морг ограбили. Капитану позвонили, когда мы разговаривали. Он подпрыгнул на стуле и заорал так, что в бухгалтерии, за стенкой, все напугались. Я слышала, что ему говорили по телефону...

Анечка пристально смотрела на меня, и, я уверен, ждала моей реакции. Почему?

– - Не повезло, -- невозмутимо ответил я, подходя к холодильнику. -- Кефирчику не желаешь?

– - Нет, спасибо.

Она отправилась спать, а я еще долго сидел на кухне и, перебирая одну за другой все странности произошедшего, не мог избавится от вопроса -- что же это такое?

ГЛАВА 8,

не отвечающая ни на один вопрос, но задающая новую загадку

На следующий день тот самый не имеющий ответа вопрос: "Что же это такое?", -- прозвучал вновь, но столь явно и громко, что вполне мог претендовать на право называться главным вопросом моей жизни.

Начиная с утра и весь день на работе события вчерашнего выходного не отпускали меня ни на минуту. Я думал о Лехе, о его ботинках, о капитане Петрове, о разговоре с женой, и... -- главный затык в моей голове -- о том, почему я до сих пор никому не сказал о мокрой особенности Лехиной обуви.

Единственное, о чем я практически не думал, так это о самой работе. Даже когда она пыталась завладеть моим вниманием целиком, я умудрялся не поддаваться и исполнял свои обязанности с услужливостью идеального робота. Я отвечал, улыбался, советовал, но мыслями оставался во вчера. Лишь вечером, стоя перед лавочкой у подъезда и впервые не думая ни о чем, я, если так можно сказать, вырвался из объятий прошлого: как будто время и я, до этого существовавшие сами по себе, наконец-то увидели друг друга. Окончательно я и время встретились, как только я вышел на своем этаже из лифта.

"Мя-у!" -- раздалось у меня за спиной, когда я, стоя перед дверью, отделяющей лифт от общего коридора, доставал ключи.

Именно в это мгновение время сказало "Привет!" -- и вернуло меня в действительность. Я обернулся.

На подоконнике настежь открытого окна девятого этажа сидел наш Кот -- исключительно довольная морда -- и по-хитровански смотрел на меня.

Я двинулся в его сторону: не спеша, без резких движений, улыбаясь и разговаривая с ним как ни в чем не бывало, но взбесившееся сердце пыталось выпрыгнуть сквозь горло наружу, не давая мне дышать, и еще я потел, потел как загнанный жеребец.

Последнее движение я совершил очень быстро: наверное, со скоростью света я схватил Кота, прижал его к себе и умудрился не только захлопнуть окно, но и не разбить его. Через секунду я ощутил, как мои ноги мелко дрожат, подгибаются, а в области желудка усиливается и расширяется тошнота. Лишь Кот, не оценивший трагизма ситуации и начисто забывший о благодарности, тяпнул меня острющими, что иголки, зубами за запястье.

Пережитое не только лишило меня чувствительности -- я никак не прореагировал на проявление котового зверства, -- но и напрочь выбило из моей головы все мысли. Я не только не задумался, каким образом котяра оказался в коридоре, но даже не удивился, обнаружив, что и первая, решетчатая дверь, и вторая, делящая коридор на две части, не заперты.

Я медленно шел по коридору, увещевая брыкающегося Кота. Но стоило мне свернуть за угол и оказаться перед нашей квартирой, как вдобавок ко всем негативным ощущениям я еще лишился и дара речи. Ненадолго, к счастью.

"Твою-ю-ю мать!!!" -- воскликнул я секунд через десять.

Наша металлическая заграничная дверь с замками, которые, по обещанию производителя, "невозможно вскрыть", оказалась взломана, подобно консервной банке. Стальная дверная коробка, часть двери искорежены, выворочены, лишь куски металла торчат наружу.