Смута

Тимофей разговоры слушал, но не встревал. Знал он по рассказам старых казаков, что из Тавриды тяжело убежать. Пешим вообще далеко не уйти. А до Сурожского моря добрался – там и поймали. По воде не уйдешь. Верхняя Таврида – степная, а юг – горы. Если на юг уведут, считай, к туркам отправят. Они людей на корабли свои набирали, веслами тяжелыми ворочать. Туда попал – год-другой, глядишь, и на том свете уже. А если здесь оставят, то можно протянуть и дольше. Но это как повезет. Тимофей понял, что к туркам чаще попадали молодые, сильные мужчины. Как раз он из таких. Так что для побега у него несколько дней оставалось. Он сознавал: надежды никакой нет. Тосковал страшно. Иногда жалел, что не погиб там, в степи, все меньше мучиться. Можно было и как Игнат поступить. Однако бросаться с голыми руками на охрану и умирать, так и не убив врага, отчего-то не хотелось. Он все время ждал. Если б кто спросил, чего ждешь? Он бы не ответил. Тут все чего-то ждали. Избавления от мучений, скорой смерти или тайного чуда. И каждый продолжал ждать.

Монах молился и остальных утешал. Многие к нему прислушивались. Тимофей по-прежнему сторонился других.

Но как-то ночью он разговор тихий услыхал. Говорили двое: один пожилой уже, весь седой, второй помоложе, суетливый такой, оба из крестьян, похоже.

– Эта окаянная… через море не переплыть…

– Сурожское море – маленькое, – говорил пожилой. – Но в одиночку его на лодке не переплыть.

– Туретчина меня ждет, – каким-то безнадежным голосом сказал молодой.

– Плыть надо по-над берегом, – пожилой рассказывал так, будто сам завтра собирался так сделать.

– Это как же?

Молодой любопытствовал лишь потому, что скучно было. А так разговор поддержишь, и полегчает на душе.

– Плывешь, чтоб берег виден был. И все на север, – монотонно бубнил пожилой.

– А если кто увидит?

– Что с того? Ну, увидят, а гнаться не станут. Зачем? На конях ты в море не пойдешь. Да и мало ли что за лодка? Кому это надо?

Тимофей тогда и задумался. А ведь и впрямь, если на лодке уйти?

С той ночи мысль эта крепко в нем засела. Но если бы не случай – ничего бы не вышло.

Была тогда пятница, джума по-ихнему. Татары все куда-то торопились. Многие веселы были. У них верховодил Рашид, человек лет сорока, высокий, поджарый, всегда ходил в богатой одежде, сабля в дорогих ножнах, камешки вьют узорчики.

– За такую саблю я бы мог купить себе деревню, – сказал как-то холоп из московских, с потаенной завистью глядя на Рашида.

Прошел слух, что завтра пленников погонят на юг. И как раз в сумерках оживление какое-то он заметил. Прибежал кто-то из пленников, крикнул:

– Пожар!

Сначала ничего видно не было. Но потом Тимофей присмотрелся, увидел клубы дыма. А как совсем стемнело, языки пламени уже лизали небо. Татары всполошились. Что у них там горело, бог знает. Но всеми пленниками овладело некое возбуждение. Никто ничего прямо не говорил.

Их держали под открытым небом. С одной стороны была стена какая-то каменная, но сильно разрушенная, может, сохранившаяся еще со стародавних времен. Вот они возле этой стены и спали.

Поначалу их охраняло пятеро. Потом один куда-то ушел. И следом второй. Трое татар о чем-то тихо говорили. На пленников внимания вроде не обращали. А зря.

Началось все с крика: «Бей их!»

Тимофей с краю сидел, глядит, на татар несколько человек бросилось. Завязалась драка.

С охранниками легко справились. Да и куда было троим против этой кучи-малы?

Взяли их оружие. Но много ли на всех три сабли и пара кинжалов? И дальше пошла перепалка. Кто кричал, что надо на север уходить, а кто – на восток.

Один нашелся разумный, быстро втолковал:

– Уходить надо скорей! Сейчас сюда остальные явятся – и все!

Бывшие пленники, почуяв запах свободы, разбегались в разные стороны. Каждый уходил обособленно, с теми, кого успел хорошо узнать за несколько дней неволи. Тимофей уходил в одиночку.

Пожар бушевал все сильней. Огненные блики озаряли все окрестности. У пленников хватило ума убегать в ночное пустынное пространство, подальше от огня и жилищ.

Когда к этому месту подбежало несколько татар, среди них был и Рашид, трясшийся от ярости. Он выхватил из ножен саблю, показывая на восток.

– Они туда ушли, шайтаны!

Его люди подобрали мертвых, поклявшись отомстить за них.

В эту ночь большинство сбежавших пленников было найдено и почти половина из них убита. Тех, кто был с оружием, старались брать живьем, чтобы утром предать мучительной казни. Посчитали, что они главные зачинщики побега и убийцы их товарищей.

К утру пересчитали всех живых и убитых. Не хватало пятерых.

До полудня нашли еще троих. Одного, раненого, убили на месте. Двоих притащили в селение.

Рашид одобрительно кивнул:

– Еще два шайтана остались. Но далеко они не уйдут.

Тимофей долго шел в темноте, уходя все дальше от отблесков пожара, который служил ему хорошим ориентиром. И тут услышал голоса где-то поблизости.

Свернул вправо – и там голоса. Сразу сообразил, что это ловцы на двуногих идут.

У крымцев была хорошо организована поимка беглых пленных. Всякий, кто бежал, только думал, что сумеет перехитрить преследователей, даже не догадываясь о том, что за долгие годы тут привыкли ловить беглецов. Знали наперед, куда они выйдут и что будут делать. Куда бежать с полуострова, с трех сторон окруженного водой? Дело было лишь во времени…

Тимофей притаился как мышь, ждал, когда пройдут. И ведь повезло! Было их не так много и в темноте не смогли они расставить сети как следует. Надеялись на удачу, на то, что нервы сдадут у беглецов, сами выбегут на преследователей. И так чаще всего и выходило. Татары мимо прошли. А он, выждав еще немного, продолжил свой путь. Шел перелеском, радуясь тому, что сумел далеко оторваться. И в самом деле ведь никто и предположить не мог, что кто-то из беглецов уйдет так далеко.

В рассветном мареве вышел к ручью, наклонился и долго пил холодную воду, от которой застывали зубы. Подняв голову, опешил. Прямо перед ним стоял мужчина среднего роста, с редкой бороденкой, в долгополом халате.

– Шайтан! – крикнул мужчина, в руке его блеснуло лезвие.

Тимофей разом подобрался, быстро оглядевшись. Он боялся, что рядом есть кто-то еще. Но пока других не было видно.

Несмотря на то, что последние дни голодал, он все-таки был еще силен. К тому же понимал, нужно скорей уходить отсюда, пока не сбежались другие. Татарин кинулся на него, а он, уклонившись, легко поймал его за руку, крутанул и тут же подсек ногой. Мужчина упал, выронив кинжал. Тимофей схватил его за горло и задушил.

Схватив кинжал, еще раз осмотрелся. Все было тихо. Он быстро скрылся в ближайшем кустарнике. С того дня шел к морю по ночам, днем отлеживаясь в укромных местах. Иногда казалось, что не дойдет. Сомнения одолевали, туда ли путь держит? Но казацкая привычка ориентироваться по солнцу и звездам, привитая в детстве отцом, не подвела.

Море выкатилось на него, как паводок весной. Он пробирался по зарослям виноградника, и вот оно, Сурожское море.

Здесь неподалеку было селение. Он два дня прятался в винограднике, воровал яблоки в садах, присматривался. Отыскал он и лодки рыбацкие. В памяти оживали рассказы старых казаков. На утлых суденышках переплывали они большие расстояния. И не раз. Главное, чтоб ветра сильного не было.