Сначала жизнь. История некроманта

Ее тут же отпустили, матерясь и вытирая руки, а Ула села, сжавшись в комок и судорожно пытаясь прикрыться руками. На плечи ей тут же опустилась какая-то ткань.

— Накройся, девочка, — Ула обернулась и увидела перед собой лицо профессора Карлония. — Идем, я покажу тебе, где ванная комната!

— Нет! — Зань встал перед ними словно карающий бог. — Пусть сначала расскажет!

— О чем? — прошептала Ула. Ей было нехорошо, как всегда после перекидывания. Сильно тошнило, и кружилась голова.

— О том, как ты здесь оказалась!

Ула нашла в себе силы хмыкнуть.

— Прилетела, как же еще? Неужели не заметил, какие у меня были крылья? Вы же их чуть не оторвали.

Зань слегка стушевался.

— Извини. Это для твоего блага.

— Да? — почти искренне удивилась Ула.

Ее тошнило все сильнее, она боялась, что сейчас вырвет у всех на глазах. Вот, еще и это. Будто ей мало позора, пережитого при перекидывании.

— Профессор Карлоний, — с трудом сглотнув, Ула обратилась к стоявшему над ней хозяину дома. — Пожалуйста, можно мне в ванную?

— Да, да, разумеется! — профессор сделал шаг к сидящей на полу девушке и протянул ей руку. — Зань, сделай нам пока чаю, пожалуйста!

Через полчаса Ула, вымытая и почти пришедшая в себя, сидела в кресле напротив профессора Карлония и пила чай. На ней была надета чистая белая рубашка профессора и его же длинный шелковый халат. Все остальные парни, большинство из которых были студентами, их Ула встречала в университете, разместились кто где. Кто на стульях, кто на кушетке, а два самых бесцеремонных студиозуса расселись на профессорской кровати, небрежно застелив ее покрывалом. Самого профессора это, впрочем, нисколько не смущало. Он невозмутимо сидел в своем кресле напротив Улы, пил чай и лишь иногда с легким беспокойством поглядывал на девушку. Улу это очень нервировало. Она чувствовала себя виноватой из-за этого беспокойства. Лучше бы профессор кричал на нее, топал ногами и что там еще делает человек, когда выясняется, что на его жизнь покушались? Уж точно не беспокоится за здоровье покушавшегося. А еще больше Улу выводил из равновесия Зань, возвышавшийся за креслом профессора, как суровый ангел мщения. Его мрачный обвиняющий взгляд заставлял Улу вжиматься в кресло, а та вещь (так девушка называла про себя маленький кожаный мешочек с непонятным содержимым, висящий у нее на груди) становилась все тяжелее и давила на грудь не хуже булыжника.

— Я вижу, вы уже пришли в себя, милая барышня, — доброжелательный голос профессора заставил Улу вздрогнуть и сильнее вжаться в кресло. Ну все, началось. — Полагаю, нам стоит поговорить, вам это нужно ничуть не меньше, чем мне. Итак, как вас зовут?

— Ула, дочь Ванисия из Зоргу, — не поднимая глаз на профессора, прошептала Ула. Все равно теперь нет смысла что-то скрывать. Если ее отправят на каторгу, то и человеку, считавшемуся ее отцом, тоже не поздоровится. Хоть так заплатит за то, что с ней произошло.

— Я профессор Карлоний, — в свою очередь представился профессор. — Ваше лицо кажется мне знакомым, но вашего имени я не помню.

— Я была на нескольких ваших лекциях, — объяснила Ула.

— Вот как? — улыбнулся профессор. — И как, вам понравилось?

— Да, но,…

— Но глубоко изучать мой предмет вам показалось неинтересным, — по-прежнему улыбаясь, продолжил за нее профессор. — Не так ли? Пожалуйста, не стесняйтесь выражать свое мнение, я не обижусь!

Ула не готова была вести светскую беседу.

— Я не говорю, что мне было неинтересно, — тупо пялясь в пол, сказала она. — Просто психология — это не мое.

Ее действительно раздражал этот предмет. Какие-то идиотские теории и нечестные манипуляции, призванные добиться от человека…. чего? Чтобы он был хорошим, добрым и счастливым? Чтобы всегда поступал правильно? Разве такое возможно? Да и вообще, какое право имеют эти психологи лезть в чужую жизнь? Кто они вообще такие, чтобы кого-то учить? Ула искренне полагала, что жизнь в человеческом сообществе определяется принятыми в нем законами, а не подспудными, полуосознанными человеческими желаниями и стремлениями.

— Вот как? — профессор аккуратно поставил на стол пустую чашку из-под чая. — Значит, я могу надеяться, что вы прилетели сюда сегодня не из желания прибить тупого профессора, читающего занудные лекции?

Ула поперхнулась чаем.

— Нет, что вы, конечно, нет!

— Слава Богам, — выдохнул профессор, всем своим видом демонстрируя облегчение. — А то я уж было подумал…. Но в таком случае, может быть, вы объясните мне, чем я все же вызывал ваше неудовольствие?

— Мое? — Ула наконец подняла глаза и тупо уставилась на профессора.

— Ну да, — терпеливо объяснил он. — Вы же прилетели сегодня сюда, ночью, явно с недобрыми намерениями. Я полагаю, что у вас были веские основания, чтобы это сделать,…. но я ума не приложу, что я сделал, чтобы удостоиться чести стать вашим врагом! И уверяю вас, что готов прямо сейчас испросить у вас прощения за невольно нанесенную обиду или любым другим способом исправить причиненный вред.

— Что? — с трудом, но Ула начала понимать, что ей предлагается некий выход. — Но вы мне ничего не сделали, господин Карлоний.

— Да? Совсем ничего? — уточнил профессор. — Не выгнал из университета вашего отца, из-за чего ваша жизнь пошла кувырком, не поставил неуд вашему жениху, который вас из-за этого бросил, не сочинил теорию, с которой вы категорически не согласны? — дождавшись отрицательного жеста Улы, господин Карлоний выдохнул. — Еще раз слава Богам! Ни за что не хотел бы навредить такой очаровательной девушке. Но тогда я тем более не понимаю, что же привело вас сегодня сюда, да еще в таком виде? Я могу предположить, что вы попали в трудную ситуацию, не так ли? Прошу вас, расскажите мне все, дорогая, обещаю, что сделаю для вас все, что в моих силах!

Ула выдохнула. Значит, ей не показалось насчет предлагаемого выхода. Она не знала, что сделает с ней хозяин за то, что она разболтает о его поручении, но молчать было выше ее сил. Она так устала прятаться, скрывать свою вторую сущность и каждую ночь ждать вызова. А потом подчиняться, подчиняться, подчиняться, как будто она кукла, а не живой человек.

Ула поставила чашку с недопитым чаем на стол и начала рассказывать.

Профессор и студенты слушали ее очень внимательно. Господин Карлоний иногда перебивал ее уточняющими вопросами, студенты сидели молча, пожирая Улу горящими от любопытства глазами.

— …. Так вы говорите, что он поставил на вас эксперимент? — в очередной раз перебил ее профессор.

— Мне так показалось, — пожала плечами Ула. — По-моему, он сам толком не знал, что из меня получится. И когда я перекинулась…. У него лицо было такое…. Оно у него вообще невыразительное, трудно что-то понять…. Но вроде бы он очень удивился, когда увидел меня.

— Постойте, я опять не понимаю. Вы же сказали, что он вас изменял с определенной целью — чтобы вы следили за членами Этического Совета? Как же он мог не знать, что у него получится?