Сначала жизнь. История некроманта

— Работать, говоришь? — недобро улыбнулся Тось.

Резким движением, от которого зомби испуганно дернулись, сдернул дерюгу, укрывавшую трупы.

— Эти?! — из-под дерюги показались довольно сильно разложившиеся тела ветхого старика и тощего подростка. — Да они кто вам сказал, что они мне нужны для работы?! Я вам что велел, придурки? Ну-ка, отвечайте!

— Вы велели объехать все деревни вокруг Тирту и собрать свежие трупы, — отрапортовал разговорчивый зомби. Тось мельком подумал, что не помнит, как его зовут. Впрочем, второго тоже. Хорошо, что второй продолжал молчать, изредка бросая исподлобья испуганные взгляды.

— Именно! Свежие! — некромант уже с трудом сдерживался, чтобы не упокоить этих идиотов. Руки уже прямо чесались. — А вы что мне привезли???

Головы обоих зомби от его крика еще сильнее втянулись в плечи.

— Так это, хозяин…. Люди ж не каждый день помирают!

— Конечно, каждый! — не принял их оправданий Тось. — У меня в Тирту была своя похоронная контора, я точно знаю, сколько их мрет ежедневно. В округе же Хельфова прорва деревень! Вам что, трудно было отъехать от поместья?

— Мы доехали аж до Ореховки, — тихо возразил разговорчивый зомби. — Думали там счастья попытать…. А там знахарка с этим своим…. Простите, хозяин, но очень уж боязно было с ними связываться.

Тось резко выдохнул через сжатые зубы. Значит, уже до Ореховки добрались.

— Ладно, свободны, — недовольно бросил он и уже поворачиваясь, чтобы уйти, кивнул на телегу: — Уберите куда-нибудь этот мусор, нечего двор загаживать!

Тось пошел к себе, ощущая себя крайне мерзко. Хотя он в последнее время всегда чувствовал себя, как будто у него в голове проделали дырку и до краев заполнили череп ненавистью, но сейчас все было еще хуже. Терпение лопнуло окончательно. Чтобы сорвать злость, Тось наорал на встретившихся ему у крыльца зомби, таскавших воду, потом, проходя по коридору мимо «статуй», злобно ткнул пальцем в одну из них, самую упрямую из всех, и буркнул: «Сдохни!». Тело тут же повалилось на пол. Остальные испуганно завращали глазами.

— Фаравия ко мне! — заорал Тось, будучи уверен, что его услышат и обязательно выполнят приказ. — И литераторов!!! — В последнее время он не был склонен прощать ошибки тем, кто его окружал, и ему уже не просто подчинялись, а откровенно боялись.

Поэтому Тось совсем не удивился, когда всего через пару минут из-за дверей кабинета послышалась некая возня (это убирали упокоенную им «статую»), а еще через некоторое время в дверь постучались.

— Вызывали, хозяин? — первым в кабинет сунул любопытный нос, как и следовало ожидать, прозаик.

— Заходите! — отозвался Тось, швыряя на стол пергамент со списком запланированных на сегодня опытов. Вся работа насмарку без подходящего материала.

— Итак, что вы скажете в свое оправдание? — обратился он к выстроившейся перед ним троице, состоящей из одного лича и пары оборотней.

Первым выразил общее недоумение, опять-таки ожидаемо, прозаик.

— Простите? Мы-то чем провинились, хозяин?

— А вы не знаете? — Тось тяжелым злобным взглядом оглядел каждого. — Мои распоряжения не выполняются! Эти два идиота, — он на секунду запнулся, пытаясь вспомнить имена разочаровавших его зомби, а потом мысленно махнул рукой. Да плевать, в конце концов. — Притащили сегодня полуразложившийся мусор вместо заказанных свежих тел! А остальные не привезли и того! Где-то шляются, хотя времени прошло уже почти сутки! Кто будет работать? Мне что, живых крестьян упокаивать и поднимать? Нам только бунта не хватало! Олухи! Как только вернутся, всем руки поотрываю, будут зубами землю копать!

— Хозяин, — подал голос Фаравий. — Пощадите! Они ведь боятся. Мы еще двоих потеряли на прошлой неделе. Крестьяне рассказывали, что Варатия и Домисия сразу, как оживили, взяли под белы рученьки и отправили в Тирту. Кому охота быть следующим?

— Да что ты говоришь! Неужели никому так не хочется снова стать живым? — криво усмехнулся Тось. — Они ж вам там жизнь обещают, а не как я — только подобие.

— Жизнь — это, конечно, хорошо, — Фаравий посмотрел на Тося затравленным взглядом. — Но только, если она долгая и счастливая. А с нами такого не будет. После заседания все знают, что мы согласились служить вам добровольно.

— И? — не понял Тось. — Вас что, выгонят из братства черноборцев? — на его взгляд это была не слишком большая потеря.

— Хуже, — тоска в глазах Фаравия стала заметнее. — Большинство из нас сначала ждет суд, а потом казнь за предательство интересов братства. Что касается меня и других инквизиторов, то…. Нас вообще…, — поднятый с такой обреченностью махнул рукой, что Тось не стал уточнять, что именно будет означать это «вообще» для Фаравия и его коллег. Он слишком хорошо помнил, каково ему самому пришлось в инквизиторских застенках.

— И бежать бесполезно, все равно найдут! — безнадежно махнул рукой Фаравий. — Лучше уж сразу….

— Ну…., - Тось, наконец, осознал в полной мере трудности, возникающие перед ожившим поднятым. — Э…. Ну, вы, например, можете сбежать сразу после оживления и вернуться сюда. Я разрешу мне служить, — без особого желания предложил он. Иметь в подчинении живых (за исключением поэта и прозаика) ему еще не приходилось, да не слишком-то и хотелось. Мертвые в этом смысле надежнее. Да и физически выносливее. И неприхотливее. Кусок сырого мяса в день — и пашут, как заведенные. А живых еще и кормить нужно, и устраивать. Небось, в холодном подвале жить откажутся. — Но предупреждаю сразу! Если в моем воспаленном мозгу возникнет хоть тень подозрения, что меня предают, — упокою сразу! Оправдания можете засунуть себе в…., слушать не буду. Упокоенные вы мне больше нравитесь. Ясно?

— Хозяин! — Фаравий с облегчением рухнул перед ним на колени, как подкошенный. — Благодарю вас, хозяин!

— Ну, хватит, вставай. Можешь объявить об этом остальным, пускай не боятся и работают нормально. А сейчас иди и прикажи приготовить мне коня. Хочу наведаться кое-куда. Вы двое, поедете со мной! — бросил он литераторам. — Раздевайтесь и перекидывайтесь сейчас, вашу одежду я возьму с собой.

Коня Тосю, как и следовало ожидать, приготовили так быстро, как это только было возможно. Некромант едва успел переодеться и накинуть на плечи длинный черный плащ, как ему уже сообщили, что все готово. В сопровождении двух громадных волков, одного широкого и приземистого (прозаика), а второго длинного и жилистого (поэта), Тось вышел из дома. У крыльца его уже ждал оседланный пегий в яблоках конь, недовольно фыркающий на крутящегося рядом зомби. Волки, чтобы не пугать скотину еще больше, сразу отошли подальше. Тось перебросил через седло сумки с одеждой оборотней и одним махом поднялся на коня.

— Но, холера! — прикрикнул он на испуганное животное, довольно ощутимо дергая за поводья и сжимая коленями бока.

Конь, все еще прядая ушами и испуганно озираясь, довольно неуклюже развернулся и потрусил в сторону ворот. Тось махнул рукой волкам, чтобы следовали за ним.

К этому коню Тось никак не мог привыкнуть, хотя тот появился у него довольно давно — достался в наследство от одного из погибших черноборцев. Так бы все ничего, бегал он быстро и без устали, но вот трусливый оказался просто до невозможности. До покойного Орлика в плане здравого смысла и пофигизма ему было расти и расти. Тось иногда с тоской вспоминал своего старого друга, подохшего вскоре после того, как он обосновался в Тирту. Вот тот был конь так конь. А этот…. Заяц какой-то. Впрочем, выбирать было не из чего. Остальные кони реагировали еще хуже.

До Ореховки, куда Тось направлялся, было верст десять по петляющей между оврагами дороге. То есть, часа три неторопливой езды. Только перепуганные балбесы-зомби могли добираться туда и обратно целые сутки.

Сам Тось тоже особо не торопился, ему надо было подумать. Позволив коню идти медленной рысью, он размышлял над сложившейся ситуацией.

В последнее время у него все чаще возникало мерзкое ощущение, что он крыса, которую загоняют в угол. Причем загоняют его единственная любимая сестра, его собственное отражение, непонятно как обзаведшееся телом, а также город Тирту со всеми своими жителями. Миру Тось не боялся. При всех обидах на нее, он не верил, что она способна сделать ему что-то плохое. Тирту тоже — город уже пытался поставить его на колени, но ничего не вышло.