Снаружи и внутри Приключения микронелов. Книга первая

Чтобы монетки стали неодинаковыми, проведем первое деление так, чтобы проекции сместить. В этом случае одна монета останется почти обычной, а вторая будет микроскопической.

Этот метод и применили для миниатюризации человека. Одна часть, микронел, или "микроша", будет маленькой, а другая, назовем её макронел, "макроша", большой.

Микронел - так, в конце концов, и стали звать всех уменьшенных специалистов, работает, а макронел, то есть его обычное тело, отдыхает в стазисе. После работы, а обычно это вахта, которая длится несколько дней, сознания объединяются.

Уменьшение идет как с помощью истинной миниатюризации, так и за счет удаления лишних элементов. Например, волосяные луковицы приходится удалять полностью. Они вообще не уменьшаются.

Поэтому микронелы лысые, специальная технология это позволяет".
– Это ясно всем и так. Леда зевнула. Уничтожение растительности вошло в моду. Молодежь вон сплошь и рядом ходит без волос, даже те, кто и не мечтает миниатюризироваться.

"В большом мире микронелы, если хотят, носят парик.

При уменьшении есть и ещё некоторые, менее заметные лишения. Например, микроши, так их тоже часто называют, не чувствуют запахи. У них значительно, непропорционально уменьшены органы пищеварения и размножения, нет селезёнки, потовых желёз и ещё кое-чего по мелочи".

Леда подумала: "Это-то хорошо известно. Что в сухом остатке? Смещение проекций и удаление элементов. Ну да, ну да. Крыша съезжает от вашей физики". В сон её тянуло неодолимо. Статья подходила к концу:

"В результате миниатюризации появились новые профессии: микро-микробиологи, микроагрономы, микроайтишники. Что делают айтишники? Ездят внутри разной компьютерной техники на специальных платформах и чистят контакты, делают пайку, проверяют шлейфы и прочие детали. Агрономы исследуют растения, микробиологи изучают..." - про айтишников и прочих пропускаем. Глаза у неё начали закрываться.

"В конце концов появились и микронелы - врачи. Вот это создаёт новые фантастические возможности в лечении и продлении жизни людей. На микроскафах врачи добираются в самые дальние закоулки человеческого тела, чтобы сделать микрооперации" - это про нас! Облегчённо решила Леда и захрапела.

Она была готова к следующему словоизвержению. Но на том дежурстве студент больше ничего не спросил. Кондрат увлекся темой и всё прочитал сам с помощью Котангенса, пока был свободен.

Глава 4. Лечение связки

Если вы понимаете, что делаете, это ещё не значит,

что действие правильное.

Первый Искрин

Рассказ Кондрата

У нас в институте многие студенты работают "на подхвате" в микроскафах. Начиная с четвертого курса. Медиков не хватает, ещё бы - на каждого больного теперь приходится целая команда! Но отбор строгий, берут не всех.

Меня взяли, и скажу прямо, сделали правильно. Вот я и дежурю, с командой врача Петровской. Лечим связку. Сижу "снаружи", в специальной выемке микроскафа для модулей.

Я могу находиться здесь, то есть вне лодки, почти сколько угодно. Скафандр мне не нужен. Модуль мой не дышит и вообще ни в чем не нуждается, кроме подзарядки.

Он передает моему телу в капсуле информацию, но не всю. Я не чувствую окружающую температуру и запахи, вкуса тоже нет. Вообще рот не открывается. Поэтому говорю с помощью динамиков модуля. Это внутри скафа, где среда газовая, вроде воздуха. Или мои слова могут идти по связи на наушники микронелам.

Почему бы всем, и врачам, и кэпу, не использовать модули, так же как мне? Были такие попытки, да вот не всегда получается. Кое-где радиосвязь со скафом неожиданно пропадает. "Глушилки" до сих пор не могут найти, они время от времени глушат связь внутри организма, но не имеют четкой локации.

При потере связи Искрин отключается, не может работать без базы на "берегу". Потому что он просто малюсенький компьютер.

Модули тоже теряют связь, управлять ими невозможно. А в это время может проводиться лечебная процедура с нанороботами или зондами. Это опасно, нельзя оставлять их без присмотра. Поэтому в экипаже обязательно как минимум два живых человека, микронела, обычно это врач и капитан-пилот.

А у нас все идет нормально. Мои нанороботы внедрились, действуют. Пока они наведут порядок, пройдет некоторое время. Я проверил их работу и теперь просто жду снаружи, чтобы по счету загнать "запятушки" обратно.

Так-то мне вполне комфортно болтаться за бортом. Но обычно это ни к чему. Гораздо полезнеё и интереснеё общаться с врачами. А насмотреться так успеваешь, что потом и во сне снится. Сейчас, правда, мы в тихом закоулке, ничего особенного вокруг не происходит.

Клонит в сон. Студенты вечно не высыпаются. Чтобы не заснуть, начинаю вспоминать яркие моменты дежурства, представлять, как буду рассказывать девчонкам, а они заахают. Какая-нибудь проникнется, пожалеёт или увлечется... Девчонки ко мне относятся хорошо, не жалуюсь... Эх! Хватит мечтать.

Наконец, видимо, выплыла из своёй каюты в рубку врач, Леда Романовна. Это я понял потому, что она сделала пару замечаний презрительным тоном. В том числе меня назвала "криворуким", правда, я не ввинтил, за что.

С моей помощью, вернеё, через мои сенсоры, врач провела контрольный осмотр восстановленной связки, велела собрать завитки и запустить зонд внутрь сустава. Я снова взял в руки прибор, "пылесос".

Это, конечно, просто вакуумный прибор ВПОП-32, пылесосом его называет кэп. Им, то есть ВПОПом, вылавливаем завитки, а можно что-нибудь и выпустить, то есть включить в другую сторону, на выпуск.

Держа раструб ВПОПа наперевес, собираю отвалившихся нанороботов. Они слабо светятся, двигаются очень медленно. Так что это нетрудно. Число выпущенных и пойманных "запятушек" показывает экран прибора. Совпадает. Стоп.

Отсоединяю кассету от ВПОПа, открываю переднюю крышку своёго модуля. Это выглядит так, как будто у меня раскрыта грудная клетка. Туда нужно убрать кассету с нанороботами, что я и делаю. Закрываю крышку.

Все мои движения отработаны до автоматизма. Все-таки движения в микромире сильно отличаются от обычных. Размах другой, вес и расстояния очень маленькие. Да и модуль движется, конечно, не с помощью обычных мышц. Поэтому четкость и последовательность должна быть на высоте, это самое главное для моей теперешней работы.

– Выпустить зонд!
– командует врач. Это опять мне. Достаю футляр с зондом из своёго хранилища в модуле. Присоединяю к универсальному ВПОПу. Пуск.

Тонкий длинный зонд вылезает из футляра, врач корректирует его движение. Так, аккуратный прокол оболочки сустава. Зонд гораздо тоньше волоса, весь покрыт зрительными сенсорами, которые передают картинку и на экраны в лодке и мне на модуль. На конце ещё выдвигается камера, которая все воспринимает в инфракрасном свете. Раньше о таких деликатных обследованиях и не мечтали.