Снайпер контрольный не делает

– Ладно, Факир, – первым прервал молчание Пех. – Командуй, раз взялся.

Говорить лично с каждым из ребят я считал делом преждевременным. Вот если бы удалось собрать еще что-то, ну хотя бы примерное описание внешности. Тогда разговор имеет смысл и будет строиться по определенному плану.

– Телевизионщика он хлопнул днем, так? – спросил уже другим, деловым голосом Пех. – С чердака соседнего здания?

– Вот именно. – Я протянул Пеху схему, сделанную фээсбэшниками.

– Интересное дело, – произнес Пех, изучив ее, а заодно и данные медэкспертизы. – Смерть наступила мгновенно, в тринадцать часов сорок восемь минут по московскому времени. Ни за что не поверю, что не было ни одного свидетеля.

– Тем не менее, – пожал плечами я.

– Люди не хотят откровенничать с представителями этих структур… У тебя есть лишние десять долларов?

Пех тугодумен, но отнюдь не глуп. Опытен и способен к обобщению своего опыта, делает нужные выводы. Поэтому я к нему и обратился.

– Найдем, – поняв замысел Пеха, ответил я.

Пех тем временем полез в комод и что-то долго и напряженно искал.

– Где же они? Нет, они должны быть здесь… А, вот, нашел!

Он положил передо мной цветную фотографию средних размеров. На ней улыбались я, Пех, Аркан, Роки, Гор, еще пара бойцов и комвзвода прапорщик Максимов.

– Рожи тут у нас, конечно… – усмехнулся я. – А других изображений нет?

– С вами нет.

Все правильно. Снайперы не позируют фотографам и телевизионщикам.

– Узнать сложно, но при желании можно, – резюмировал Пех. – За десять долларов можно постараться.

Дело в том, что на фотографии все снайперы подразделения были в полной боевой раскраске. Поэтому, наверное, и согласились фотографироваться. Наши физиономии были разрисованы полосами землистого и зеленого цвета с помощью специальных красок и маскиро-вочного крема. Это была единственная наша общая фронтовая фотография, и на нашу удачу она оказалась у Пеха.

– Да… Такой странный, знаете ли, парень. Он шел не так, как обычно ходят люди. Трудно объяснить…

– Хромал или, может, подпрыгивал? – подсказал я.

Старичок замялся. Начал показывать на пальцах. Мы с Пехом ловили каждое его движение. Наш собеседник показывал, что странный парень шел короткими мягкими шажками.

– А голову он держал вот так, – старик наклонил свою седую редковолосую голову вниз.

Да, именно так нас учили передвигаться в Р-зском учебном центре. Шаг становится бесшумным, и сам ты делаешься как бы незаметным для окружающих… Однако зоркий старичок увидел и запомнил незнакомца, спускавшегося с самого верхнего этажа. Пех сумел найти свидетеля самым простым способом, обзванивая верхние квартиры. И пенсионер Юрий Митрофанович с нами оказался куда разговорчивей, чем с сотрудниками официальных органов. Десять «зеленых» сыграли свою роль, на пенсию жить сегодня довольно голодно.

– Он высокий? – задал вопрос Пех.

– Да! – очень уверенно произнес Юрий Митрофанович. – Вот… как вы! – Старик перевел взгляд на меня и даже хлопнул по плечу.

Надо сказать, мой рост всего метр семьдесят один, но старичок вряд ли дотягивал до ста шестидесяти, поэтому многие казались ему гигантами.

– Нет! – вдруг поправился старичок. – Скорее как вы!

На сей раз это относилось к Пеху, в котором было все сто девяносто с копейками. Роки, Гор, Аркан были повыше меня, но ниже Пеха.

– Посмотрите внимательно, Юрий Митрофанович. Нет ли этого парня здесь? – Пех протянул пенсионеру наш групповой фотопортрет.

Митрофаныч долго изучал наши зверские, оскаленные улыбками физиономии. Поцокав языком, пенсионер молча достал из кармана очки и продолжил изучение.

– Да, он здесь! Точно! – не отрывая взгляда от фотографии, проговорил старик.

– Кто? – почти одновременно спросили мы.

– Он здесь, – повторил Митрофаныч. – Вот он! Этот, с краю, точно!

– Точно?! – переспросил Пех, стараясь не выдать охватившего его нешуточного волнения.

Старикан утвердительно закивал головой. Пех, тяжело вздохнув, убрал фотографию во внутренний карман. Молча посмотрел на меня, затем на Митрофаныча… «Этот с краю», которого тот безошибочно узнал, был… я.

– Юрий Митрофанович, мой товарищ хочет у вас кое-что спросить, но стесняется, – кивнув на меня, сказал как ни в чем не бывало взявший себя в руки Пех.

– Пожалуйста, не стесняйтесь, – отозвался злосчастный старикан.

– Скажите, мы с вами раньше не встречались? – проговорил я, стараясь сохранять спокойствие.

– С вами? – Старичок аж прищурил свои поблекшие болотного оттенка глаза. – Нет, у меня хорошая зрительная память. Вас, юноша, я вижу впервые!

«Да чтоб тебя… с твоей зрительной памятью!» – мысленно произнес я.

– Мы вас больше не задерживаем, – вежливо попрощался со стариком Пех.

Мы остались с Пехом вдвоем в безлюдном проходном дворе.

– Что будем делать, юноша? – спросил Пех.

– Делай, что считаешь нужным, – сказал в ответ я.

– Не обижайся, Факир. Мы ведь сейчас, как ТАМ…

Да, с Пехом не поспоришь, на войне как на войне.

– Про алиби спрашивать не буду, не в ментовке.

Сейчас мы молча смотрели друг на друга. Двое «юношей», которым за тридцать, у которых кончились слова, и они вот-вот перейдут к действию.

– Не обижайся, Владимир, – повторил Пех, назвав меня по имени и подойдя вплотную.

Я стоял на месте, смутно представляя, что собирается делать недавний гвардии старшина.

– Терпи и не поднимай руки, – сказал Пех и в то же мгновение с силой схватил меня за волосы и рванул на себя.

Мне ничего другого не оставалось, как «терпеть и не поднимать рук».

– Извини еще раз, – отпустив меня, проговорил Пех. – За двое суток волосы не отрастишь.

Что верно, то верно. На фото мы все были с короткими армейскими стрижками. Значит, и «узнанный» имел прическу покороче моей.

– Митрофаныч, черт старый… Морду бы набить, да рассыплется, – без тени иронии сказал Пех.

– Он не нарочно, – приглаживая волосы, отозвался я.

– За такое «не нарочно» ты в ментовке сейчас мог загорать, – подвел итог Пех, а затем усталым голосом произнес: – Херня какая-то. Не нравится мне это.

Даром таких фраз Пех никогда не произносил.

– Давай соберем всех троих и спросим напрямую, – сказал он.

– Это невозможно… Я сам думал об этом.

– Ладно, поехали, – махнул рукой Пех, и мы оба направились к его старенькому «Москвичу».

Мы пересекли Садовое кольцо и свернули в один из переулков.

– Что скажешь? – заглушив двигатель, спросил Пех.

Он был спокоен, головой по сторонам не вертел, но видно было, что его сейчас заботит та же проблема, что и меня.