Снег на Рейне

Солдата с солнечными волосами и хрустально-голубыми глазами, обжигающими холодноватым взглядом, с густыми светлыми ресницами под белёсыми, словно выгоревшими бровями звали Айвар. Наверняка в его крови соединились и новгородцы, и поляки, но прежде всего, как потом уже смекнула Ирина (так звали шуйскую Эсмеральду), любители выпить! Но это было потом. А сначала была любовь, они уходили далеко в луга и целовались, целовались… Ирину провожали как за границу. Гуляли три дня.

Мать Айвара, Пирет, встретила невестку неласково. Всё время на эстонском что-то сердито бурчала, показывая головой в сторону Ирины: мол, привёз, «свою» не мог взять! Там, в России, Айвар был с ней другим – нежным, добрым, приносил ей луговые цветы, бабочек в банке. Один раз Ирина пришла на свидание, а он открыл банку – и бабочки разлетелись: лимонницы, павлиний глаз, шоколадницы, капустницы… Ирина замерла от восторга! Но здесь, в Тарту, всё изменилось. Появились старые друзья, с которыми он работал в порту. Грубые, немногословные, они смотрели на Ирэну, как они её называли на эстонский манер, как на чужую – русскую – и при случае высмеивали Айвара, настраивали против молодой жены. Она была уже беременна и, стиснув зубы, терпела грубость и отчуждённость мужа. Он стал часто выпивать. Когда родилась дочка, лучше не стало. Айвар хотел сына.

Запах раскалённого утюга напомнил Лильке, что отец опять уходит. Мама весь вечер будет плакать. Лильке тяжело было видеть, как мать страдает. Схватив любимого мишку, поверенного во всех её горестях, она незаметно выскользнула на улицу. За дровяным сараем её остановил сосед. Спросил, что случилось, почему она такая грустная. Стал утешать: гладил по волосам, что-то говорил мягким, вкрадчивым голосом. Лилька не могла понять, почему эти вроде бы нежные прикосновения так ей неприятны. Незаметно он подвёл её к сараю и, тяжело дыша на неё перегаром, стал залезать ей в трусы. Лилька хихикала – было щекотно, но потом стало неприятно и даже больно. Она попыталась вырваться, а палец соседа всё пытался проникнуть внутрь Лильки.

– Что с тобой?

Девочка прибежала потная, расхристанная. Мать опять плакала. Лилька нахмурилась.

– Ничего.

– А что ты такая?

– По дровам лазила…

Невдалеке от центра Тарту жила её бабушка Пирет, мать отца, – одна, в частном доме. Совершенно сумасшедшая женщина. Тогда она казалась девочке очень старой, но позже Лилька поняла, что было ей только около шестидесяти. Сумасбродная бабка очень любила всякую живность: голубей, бродячих собак, но особенно крыс, даже дома прикармливала их. Эти малоприятные существа вечно шмыгали по полу. Когда Лильку привозили к бабушке, вечером девочка долго лежала и не могла заснуть, слушая в темноте шуршание этих тварей; она в ужасе подтыкала везде одеяло – и так и забывалась сном, с поджатыми ногами, боясь, что крысы отгрызут у неё что-нибудь или укусят.

Однажды она наливала себе воду на кухне. На плите – старой, дровяной, как из страшных сказок братьев Гримм, – что-то булькало. Вдруг Лилька почувствовала взгляд. Бессознательно обернулась. Недалеко от неё спокойно, уложив длинный хвост, сидела большая жирная крыса и смотрела на Лильку своими глазками-бусинками, будто изучая её, прикидывая, стоит ли нападать… Крыса была размером с кошку. От ужаса Лилька завизжала, и крыса медленно, как бы нехотя, снялась с места и тяжело, недовольно переваливаясь, засеменила за угол, на прощание осклабившись и вильнув хвостом, как кнутом. Эти хитрые бестии с длинными узкими мордами потом будут преследовать её в кошмарных снах всю жизнь.

Как-то раз по телевизору Лилька увидела один старый иностранный фильм. Сюжет она не запомнила, но её поразила яркая картинка счастья, общая атмосфера добра, покоя и благополучия. В великолепном доме, с увитыми плющом большими окнами и выходящей прямо в сад полукруглой террасой, жила счастливая семья. Детки в белых штанишках и платьицах бегали по зелёной лужайке и брызгались из маленького круглого фонтана с чудесной мраморной фигуркой гречанки посередине, а мама и папа пили кофе из изящных чашечек и нежно смотрели друг на друга, сидя за овальным, накрытым к завтраку столом. Почему-то больше всего поразил маленькую Лильку этот стол: серебро сервировки, поблёскивающее в лучах утреннего солнца, и ослепительно-белая крахмальная скатерть, которую колыхал лёгкий летний ветерок. А дальше, по ходу фильма, ещё одна сцена томительным несбыточным желанием врезалась в сердце маленькой Лильке: вся семья куда-то шла, родители держали детей за руки, все были нарядно одеты. Мужчина, усатый красавец в сером цилиндре и в сюртуке-визитке, в лаковых штиблетах, с тросточкой, всё с той же любовью и восхищением, что и в начале, смотрел на обворожительную красавицу жену в летнем платье кремового цвета с летящими лентами, кружевами и цветами и в шляпе в тон, завязанной сбоку, под подбородком, изящным шёлковым бантом. Лилька, как загипнотизированная, не могла оторвать от экрана взгляд. Так и сидела с открытым от изумления ртом на стуле около телевизора, хотя фильм уже кончился. Неужели это существует на свете?..

– Ты что? – улыбнулась мать. – Уже поздно. Пора спать.

В эту ночь Лильке снилось, что она принцесса в воздушном розовом платье и идёт куда-то с улыбающимся, похожим на отца великаном, только великан добрый и держит её за руку, чего отец никогда не делал. Отец редко выходил с ними, а если они и шли куда-то вместе – всё равно ничего хорошего не получалось. Всегда случался скандал, потому что он непременно искал, где бы выпить. А Лильке так хотелось идти, взяв их обоих за руки, чтобы все вокруг видели: у неё тоже есть отец и какая у них счастливая семья!

Сосед потом ещё не раз при случае затаскивал Лильку в сарай, а позже стал зазывать домой – посмотреть котёнка или поесть мороженое. Так продолжалось несколько лет. Девочка ничего не говорила матери, но твёрдо решила сбежать отсюда, из этого города, навсегда. Вырваться из этой беспросветной, серой жизни, подальше от постоянных гулянок отца и приставаний соседа. Она чувствовала себя Алисой. Ей казалось, что где-то есть Страна чудес, где исполнятся все её желания! Поэтому училась хорошо. Была старательной. Какие ж чудеса могут произойти с троечницей?! Да и лучше всего ей было в мире книг и контурных карт.

Лилита – это было её полное имя – с удовольствием занималась общественной работой: в то время как остальных учеников, прикреплённых к редколлегии, как ветром сдувало после уроков, она, наоборот, до самого вечера с удовольствием ползала по полу в пионерской комнате, вся обмазанная клеем, прилаживая на ватман вырезанные из журналов картинки и фотографии, рисуя с высунутым от старания языком в стенгазету цветы и букеты, сочиняя стихи. Домой идти не хотелось. Старая уборщица каждый раз с ворчанием гремела сзади ключами, запирая за ней, последней, дверь школы…

Настали девяностые. Советский Союз стремительно начал разваливаться на составные части. Прибалты первыми стали рваться прочь. Национализм в Эстонии к тому времени зашкаливал. От всего этого хаоса и неразберихи, которые происходили со страной, Лилька совершенно одурела. Как-то она прочитала объявление в газете: в Германии в немецкую семью требовалась нянька детям. Обещали визу, проживание и учёбу: Au-рair-Madchen [1] , или, иначе, Kindermadchen [2] . Так она теперь будет называться! В школе Лилька как раз учила немецкий. Недолго думая, она написала по указанному в газете адресу. Рассказала, что закончила школу, знает неплохо язык, располагает к себе детей и легко ладит с ними. Добавила, что хотела бы учиться в Германии. Немцы, видимо, обрадовались и молниеносно прислали положительный ответ, а затем и приглашение. Сомнения отпали. Лилька в одну ночь, поплакав для порядка, приняла решение и – в буквальном смысле – сбежала! До последнего не говорила ничего матери. Знала, что не пустит.

1

Au-pair-Madchen (нем.) – живущая в семье и помогающая по хозяйству девушка-иностранка. Одновременно она совершенствует язык, а затем поступает в университет и уходит от хозяев.

2

Kindermadchen (нем.) – няня.

Когда самолёт взмыл в небо, взяв курс на Франкфурт, она вдруг с жалостью вспомнила растерянные глаза матери и всю её беспомощную фигурку в проёме открытой двери. Тряхнула головой, отгоняя воспоминания, всё пыталась сглотнуть предательский ком в горле. Нет! Не сейчас! Она не хочет об этом думать! Закончилось её безрадостное детство, и все несчастья пусть останутся в прошлом. Впереди её ждёт новая, прекрасная жизнь!

Глава II. Новая жизнь!

Германия поначалу показалась ей раем, именно той землёй обетованной, о которой грезила она на своём топчанчике в углу в Тарту, горестно слушая, как в соседней комнате громко ругаются отец с матерью.

«У меня всё будет по-другому, – думала Лилька, крепко прижимая к себе своего единственного друга, медвежонка. – У меня будет красивый, умный, добрый муж, чудесные дети, просторная столовая, большой стол с крахмальной скатертью, уютный дом и много друзей! Мы будем путешествовать, путешествовать. Я увижу весь мир…»