Снег на Рейне

С этими мыслями она благополучно засыпала. Медведь был грязно-розового цвета. Когда мать однажды попыталась постирать его, Лилька не смогла заснуть и, прокравшись, схватила ещё не высохшего медведя. Так с мокрым и уснула.

Лилита попала, как ей сначала показалось, именно в такую идеальную семью: дом, двое детей-близнецов, мальчик и девочка, хозяева – воспитанные, образованные немцы. Муж – работник банка, жена – врач в глазной клинике. Хозяйские дети были довольно противные, но послушные. У обоих были густые белые волосы и водянистые холодные голубые глаза. Лилита на удивление быстро научилась справляться с детьми. Родители давали близнецам задание, дети делали уроки, Лилька проверяла ошибки. Близнецы пытались её подловить, но Лилька важно брала орфографический словарь или учебник грамматики и показывала, тыкала носом. Киндеры недовольно сопели, потому что Лилька всегда оказывалась права. Не зря же в школе по немецкому у неё было «отлично». Один Бог знает, почему ей легко давался этот гортанный, малосимпатичный и трудный в произношении язык… Дети зауважали Лильку, стали слушаться её беспрекословно и ходили за ней, как хвостики. Дети – жестокие существа. Впрочем, это лишь маленькая модель взрослого мира. В них ещё видно то, что потом, во взрослом состоянии, уходит внутрь. Уважают только сильного, умного. Уважают только того, перед кем отступают, кто одерживает вверх. Кто доказал своё право на место под солнцем.

Со временем что-то в этой новой благостной обстановке стало её напрягать. Какие-то смутные подозрения тяготили её, она постоянно наталкивалась на нечто непонятное, что пока ещё не проявлялось, но будто витало во всей атмосфере дома и странном поведении его хозяев, – лёгкую недосказанность, то, как они замолкали, прерывая при её появлении оживлённый диалог. Их отношение к ней как к няне детей ничем особо не отличалось от общепринятого в немецком обществе отношения к такого рода персоналу – такое же строгое, но доброжелательно-ровное, вежливое. Немного странной ей показалась кирха, в которую семья ходила по воскресеньям. И в этом, на первый взгляд, тоже не было ничего необычного.

Лилька была православная. Мать окрестила, отцу было всё равно. У матери был знакомый священник. Такого имени – Лилита или хотя бы Лилия – в святцах не оказалось, поэтому при крещении ей дали имя Лия. Власть это всё не приветствовала, поэтому священник согласился провести обряд дома.

Мать как-то сказала Лильке:

– У тебя ангел на правом плече…

– Где? – пыталась увидеть, своротив голову на сторону, маленькая Лилита.

– Да вот же он! – мать улыбалась, целуя дочкино плечико. – Ты всё ему говори, обо всём проси – он поможет.

Молитве научила: «Ангел мой! Хранитель мой! Храни моё тело, крепи моё сердце! Аминь». Мать водила Лильку в храм настолько часто, насколько получалось. А иногда они уходили и долго гуляли по городу, чтобы не видеть, как дома беснуется пьяный отец. Почти всегда после долгих блужданий ноги их приводили в церковь. Иногда они попадались на глаза матушке Наталье, и она их приглашала в дом. Священник, отец Николай, утешал и успокаивал маму, а девочка играла во всякие незнакомые увлекательные игры с добрыми детишками священника, которые сильно отличались от других детей с её улицы. А иногда старший мальчик, Артемий, читал притихшим малышам сказки. Лилька всегда ждала, когда будет счастливый конец, и тогда вскакивала и от избытка чувств подпрыгивала и хлопала в ладоши. Принцесса вышла замуж за принца! Ура-а-а! Но однажды она услышала сказку, которая повергла её в рыдания. Это была сказка о стойком оловянном солдатике. Она долго не могла забыть эту историю, плакала и горевала о погибшей в огне танцовщице и бедном одноногом солдатике. Мать утешала впечатлительную девочку, а сама думала о том, что, должно быть, нелегко её дочурке будет, когда та вырастет, смириться с мыслью, что принцев-то в действительности почти нет, а те, что есть, со временем превращаются из красавцев в настоящих чудовищ. Вот именно в этой последовательности.

– Мам! Но ведь это только сказка? У меня так никогда не будет? Так жалко! Солдатик ведь так любил танцовщицу!

– Нет, конечно, – мать гладила её по головке. – У тебя будет всё хорошо. Ты встретишь прекрасного принца, и вы будете жить долго и счастливо.

* * *

Хотя Лилька и была крещена по православному обычаю, но в Тарту иной раз, гуляя по городу, заходила в католический собор во время службы. Однако эта церковь, куда она ходила с немцами, была какая-то непонятная. На церковь-то не похожа. Какое-то шоу! Современное. Несколько агрессивное даже. Здание, в котором она располагалась, – с огромным залом, как концертным. Священник вроде как и не священник вовсе. Фатоватый, с приглаженными блестящими волосами, с ослепительной улыбкой, в чёрном «с искоркой», несколько обуженном костюме, с чересчур живыми для священника глазами, смотрящими из-под постоянно приподнятых от радостного возбуждения бровей. В процессе своей проповеди он всё выкрикивал и выкрикивал какие-то (судя по всему, знакомые всем присутствующим в зале) изречения, потому что все хлопали, повторяли вслед за ним, воздевая руки в едином порыве, как бы подхватывая пущенную в них с возвышения энергию.

Когда Лилька как-то раз осталась одна в доме и обходила комнаты, то увидела, заглянув в спальню к хозяйке, странный крест.

«Необычный… Не похож на католический», – удивилась тогда она.

На кресте, в перекрестье, располагался ещё один крест, поменьше.

«Роза ветров какая-то!» – насторожённо подумала Лилька, начиная догадываться.

Повсюду она натыкалась на непонятные, загадочные символы – два треугольника, соединённые латинской буквой S. У себя в комнате через недолгое время она обнаружила книжки «Дорога к счастью» и «Дианетика». Их автором был какой-то Л. Рон Хаббард. Лилька заинтересованно по вечерам стала листать их, пытаясь разобраться, но так ничего и не поняла: сайентология – это наука или всё-таки религия? Автор горячо и убеждённо утверждал, что это и то и другое. На Лильку всё это произвело впечатление чего-то фантасмагорического. Надо было в этом разобраться.

Под книжку легко было засыпать. Лилька, за день набегавшись с детьми по теннисам и плаваниям, бесчисленным детским университетам и французским академиям, где они что-то учили, слушали чьи-то доклады, играли в шахматы, лепили, рисовали, делали оригами и бог знает ещё что, с непривычки уставала. Но и всего этого её подопечным казалось мало, и шустрая Кирстен пыталась ещё успеть «подолбить» на электрическом пианино, а второй близнец, не менее гиперактивный Торстен, так же рьяно и самозабвенно фальшивя, играл на дудке. Можно было оглохнуть от всей этой какофонии! К ночи она совсем выматывалась и почти без сил добиралась до койки.

Лилька была рада переключиться и почитать что-то отвлечённое – как она думала, фантастическое. Листая книжку о странной религии, из введения она узнала, что означал этот непонятный крест в спальне хозяйки, фрау Нойманн. Оказалось, что восемь оконечностей креста («сайентологический крест представляет собой дважды перечёркнутый по центру восьмиконечный крест») символизировали «восемь динамик», или восемь степеней выживания, имеющихся у каждого человека, в том числе стремление к выживанию в качестве духовного существа, а также стремление к выживанию в качестве божественной сущности. Хаббард описывает выживание как удаление от смерти и приближение к бессмертию.

Смысл этих восьми динамик, как поняла Лилька, сводился к стремлению человека к выживанию. Индивидуально. Группами. За счёт части человечества. Хоть птицами, хоть рыбами, хоть гадами морскими. Всеми возможными способами. Пройдя все эти ступени опыта и самосовершенствования духа, человек, как утверждал автор, превращается в высокодуховное существо, и перед ним, как красная дорожка, простирается сама вечность, то есть бесконечность. Под это дело подводилась база, диалектика.

«Первая динамика – это стремление к выживанию самого себя. Вторая динамика – это стремление к выживанию посредством секса и семьи, воспитание детей. Третья динамика – это стремление к выживанию в качестве группы. Четвёртая динамика – это стремление к выживанию посредством всего человечества и к выживанию как части всего человечества. Пятая динамика – это стремление к выживанию посредством форм жизни, таких как животные, птицы, насекомые, рыбы и растения. Шестая динамика – это стремление к выживанию посредством физической вселенной, которая состоит из материи, энергии, пространства и времени. Седьмая динамика – это стремление к выживанию в качестве духовных существ или в качестве духа. Восьмая динамика – это стремление к выживанию посредством Верховного существа или посредством Бесконечности».

Пока всё это напоминало какую-то новую игру, правила которой Лильке было интересно узнать. Не зря же в школе она была отличницей!

Символом сайентологии были два треугольника, соединённые латинской буквой S. Каждая из вершин треугольников что-то обозначала: «Общение», «Знание», «Контроль», «Ответственность»… Латинская же S, которой треугольники были скреплены, означала слово Scientology. Как утверждал сам основатель, оно было им создано путём слияния двух слов: латинского scio, которое означает «знание», и греческого logos, которое означает «слово». Проще говоря, соединение во внешнюю форму полученного знания внутренней мысли – для её выражения и сообщения вовне.

Постигающим теорию рекомендовалось постоянно увеличивать с помощью предлагаемых практик своё знание жизни, а также чувство ответственности за неё и контроль над нею.

«Вообще-то, всё достаточно логично! Ну и что здесь нового?» – подумала озадаченно Лилита.

Действительно, все мы, ещё с рождения, постепенно узнаём, что такое хорошо и что такое плохо. Все мы увеличиваем знание жизни, растём, набираемся опыта, совершаем намеренно или по неведению ошибки, учимся признавать их и больше не повторять – и тогда приходит взрослое, осознанное чувство ответственности за свои поступки.