Снеговик

Он подумал: надо сказать что-нибудь про Халворсена, чтобы показать, что он помнит о нем. Но правильные слова не шли на ум. Беата, будто посочувствовав этим мукам слова, спросила, как его дела.

— Все в порядке, — ответил он и опустился в кресло на колесиках. — Не самые плохие в мире. Но вот ты спросила, и я понял, что дела-то у меня неважнецкие.

Беата повернулась к мониторам, нажала на кнопку, и люди на экране помчались спиной вперед к входу, над которым сияла огромная надпись «Стуру-центр».

— Я параноик, — стал объяснять Харри. — У меня ощущение, что я ищу человека, а на самом деле он мной манипулирует, что все перевернулось с ног на голову и он меня заставляет поступать так, как ему хочется. У тебя такое бывает?

— А как же, — ответила Беата. — Моего человека зовут Грегер. — Она остановила перемотку. — Видал, что я нашла?

Харри подъехал на кресле поближе. Беата Лённ обладала феноменальной особенностью — стопроцентной памятью на человеческие лица, она была как живая картотека. И это был не миф.

— Я изучила фотографии всех, кто причастен к делу, — сказала она, — мужья, дети, свидетели и так далее, — и обнаружила нашего старого знакомого.

Беата перематывала пленку кадр за кадром.

— Вот он, — показала она.

Крупнозернистое черно-белое изображение дрожало, фокус расплывался.

— Где? — спросил Харри и почувствовал себя придурком, как это бывало всегда, когда они с Беатой работали над расследованием вместе.

— Вон, это тот же человек, что и на этом снимке. — И она достала из папки фотографию. — Может он быть тем человеком, который на тебя охотится, Харри?

Харри изумленно уставился на снимок. Потом медленно кивнул и вынул трубку. Катрина Братт ответила буквально через секунду.

— Надевай пальто, встретимся в гараже, — бросил Харри. — Поедем прокатимся.

Харри поехал по Ураниенборгвейен и Майорстювейен, чтобы не застрять на светофоре на Бугстадвейен.

— Она уверена, что это он? — спросила Катрина. — Качество картинки у камеры слежения такое, что…

— Если Беата Лённ говорит, что это он, значит, это он. Позвони нашим, узнай его номер телефона.

— А он у меня есть в мобильном, — сообщила Катрина и полезла за трубкой.

— Ты что, забиваешь в записную книжку номера всех причастных к делу? — покосился на нее Харри.

— Ага. Отвожу им специальную группу. А потом, когда расследование закончено, уничтожаю. Попробуй. Знаешь, как приятно! Просто потрясающее ощущение, когда нажимаешь на delete. Очень так… конкретно.

Харри остановился перед желтым домом в районе Хофф.

В окнах было темно.

— Филип Беккер, — вздохнула Катрина. — Подумать только!

— Учти, мы должны с ним просто поговорить. Может, у него были какие-то вполне обычные причины позвонить Ветлесену.

— Из автомата?

Харри посмотрел на Катрину: под тонкой кожей на виске у нее билась жилка. Она взглянула на него, и он перевел глаза на окно гостиной:

— Пошли.

В тот самый момент, когда он взялся за ручку двери, зазвонил его мобильный.

— Да?

Голос в трубке звучал возбужденно, но докладывал короткими, четкими фразами. Харри два раза сказал в трубку «Хм», один раз — изумленно — «Что?!» и один раз «Когда?».

— Позвони в центральную диспетчерскую, — приказал Харри Катрине, — попроси прислать сюда две машины, только, я прошу, без сирен. Пусть остановятся одна в начале квартала, другая — в конце. Там же паренек, не следует заставлять папашу Беккера излишне нервничать. Хорошо? — Харри наклонился к Катрине и, порывшись, достал из бардачка наручники. — Звонил Холм. Его люди сняли отпечатки пальцев в гараже у пропавшей Лоссиус. Сопоставили с другими, которые проходят у нас по делу. — Харри вынул ключи из зажигания, наклонился и достал из-под сиденья металлический ящик. Вставил ключ в замок, открыл его и вынул черный короткоствольный «смит-вессон». — Один, с переднего крыла машины, совпал.

У Катрины перехватило дыхание, и она вопросительно кивнула на желтый дом.

— Ага, — ответил Харри. — Профессор Филип Беккер.

Глаза Катрины Братт вспыхнули, но голос оставался спокойным.

— Есть у меня ощущение, что я скоро нажму на delete.

— Может быть. — Харри проверил, все ли патроны на месте.

— Да, двух похитителей женщин с одним и тем же почерком быть не может. — И Катрина повертела головой, словно разминаясь перед боксерским поединком.

— И я так думаю.

— Эх, если б знать об этом, когда мы тут были в первый раз!

Почему я, думал Харри, в отличие от Катрины Братт, не испытываю почти никакого возбуждения, почему не тороплюсь провести задержание? Оттого что точно знаю, что наступит потом? А потом будет опустошающее осознание, что он опоздал. Нечто подобное, наверное, ощущает пожарный, глядя на дымящиеся руины. Да, но не в этот раз. В этот раз им владело другое чувство. Сомнение. Отпечатки пальцев и запись из «Стуру-центра» будут, разумеется, приняты в суде, но все равно улик маловато. Этот убийца банальных ошибок не допускал. Да и не мог Беккер быть тем человеком, который прилепил голову Сильвии Оттерсен на туловище снеговика и заморозил полицейского в его собственном холодильнике, который написал Харри: «Ты должен спросить себя вот о чем. Кто сделал снеговика?»

— Ну что? — спросила Катрина. — Будем брать сами?

— Пока ждем, когда подъедут ребята. Потом позвоним.

— А если он не дома?

— Он дома.

— С чего ты…

— Посмотри на окно в гостиной. Задержи взгляд на секунду-другую.

Она посмотрела. И увидела за стеклом большого панорамного окна белое мерцание, которое он, видимо, давно заметил. Отсвет от экрана телевизора.

Они ждали молча, и на улице было тихо. Каркнула ворона — и опять тишина. И тут зазвонил телефон Харри — прибыли машины прикрытия.

Харри коротко обрисовал им ситуацию: он не желает видеть ни одного парня в форме, пока их не позовут или они не услышат выстрел или крики.

— Отключи звук в мобильнике, — посоветовала Катрина, когда он закончил разговор.

Харри улыбнулся, сделал, как она сказала, и искоса бросил взгляд на ее лицо. Он помнил, каким оно было, когда они открыли холодильник, но теперь на этом лице не отражалось ни страха, ни волнения, только сосредоточенность. Харри сунул телефон в карман пиджака, где он стукнулся о револьвер.