Снегурка в постель

Странно, волнительно и немножко страшно…

Я, наверно, смотрю испуганным зайцем на него, или терпение — не самая главная черта характера подполковника, потому что ему надоедает наблюдать мое медленное подползание.

— Иди сюда.

Приказ звучит четко, хлестко. И я ловлю дежавю. В нашу первую встречу он меня так к себе подзывал.

Чтоб потом затрахать до полубессознательного состояния.

Меня словно в спину подталкивает, топаю быстрее. Подхожу, встаю прямо между расставленных ног.

Он убирает стакан на пол, тянется и неожиданно заваливает меня на себя!

Заставляет оседлать!

Я взвизгиваю от неожиданности, потом мощусь, усаживаясь поудобнее и замираю, ощущая, как от моих ерзаний становится твердым его член.

Краснею, прикусываю губу, чувствуя на себе внимательный взгляд Виктора. Отвожу глаза в сторону. И уже целенаправленно медленно двигаюсь по все больше твердеющей выпуклости под штанами.

Виктор запускает обе ладони под халат, сжимает сильно за задницу, резко дергая на себя, припечатывая.

Ох… Выгибаюсь в талии, смотрю на него.

— Много услышала, шпионка? — говорит он спокойным, нейтральным голосом, совершенно не совпадающим с тем, что вытворяют его руки. Его пальцы, наглые, беспардонные, скользят по моей промежности, отчего там все становится невероятно чувствительным. И воспринимается остро до боли. Сладкой. Очень сладкой боли.

— Нет… Я… Просто…

Как у него получается в такой ситуации складывать слова в предложения? Я вообще еле буквы вспоминаю!

— Подслушивать нехорошо… Надо наказывать, да?

Высвобождает руку только для того, чтоб резко дернуть на себя, получая доступ к груди в распахнувшемся халате. И это боооольноооо… Ай! До дрожи! До искр из глаз! До оргазма! Черт! Если он продолжит проделывать такое своими руками и губами, я точно кончу!

И члена не понадобится!

— Я… Пожалуйста… Я…

— Хочешь, чтоб наказал? М? — шепчет он сладко, продолжая терзать мою грудь, кусать соски, втягивая их в рот по очереди.

— Я… Хочууууу…

У меня выходит последнее слово с пристаныванием, потому что Виктор неожиданно проникает пальцами в меня, двигает ими… И звук получается невероятно непристойным! Грязным! Заводящим!

— Какая развратная, плохая Снегурка… Придется тебя воспитывать, да? Придется?

— Дааааа…

И в следующее мгновение я уже кричу, потому что меня приподнимают, а потом мягко, но неотвратимо сажают уже на твердый член.

И это так сладко, так больно и хорошо, что все слова исчезают.

Все мысли растворяются. Все сомнения.

Не важно, что он во мне увидел! Не важно, почему заботится, оберегает, любит.

Все не важно!

Важно только то, что это происходит сейчас.

Это происходит с тобой, Сашка! С тобой! Просто поверь в это и успокойся уже.

— Снегурка моя, моя, моя, — рычит мой подполковник и насаживает на член, все сильнее и сильнее, не отводит взгляда от моих красных щек, от закатывающихся в кайфе глаз.

И я соглашаюсь.

Его, конечно его.

А как иначе?

Последняя мысль, случайно не вытраханная из моей пустой головы и мелькнувшая прямо перед оргазмом: приметы верные все же.

Новый год подарил мне новую жизнь.

И моего подполковника.

Плевать, что будет дальше.

Главное то, что есть сейчас.

Радуйся этому, Сашка!

И я радуюсь.

Эпилог

— И какого хера ты тут делаешь?

Голос полковника заставляет подпрыгнуть, сердце екает, рука безотчетно летит к животу, словно пытаясь защитить…

Господи… Ну вот как они так умудряются командный голос вырабатывать? Старицкий же даже строем не ходил… Ну, или давно ходил… И вообще, не кадровый военный, а полковник ФСБ. Но орет так, что сердце заходится. Бедные его подчиненные…

— Я просто… Пришла…

Мы стоим у двери в женскую консультацию.

Я оттуда уже вышла, разглядывала бумажки, которые от ора полковника разлетелись по всему коридору.

Собирай теперь, блин…

— Я понял, что пришла. Явно не прилетела. Я спрашиваю, какого хера? Заболела? Почему я не в курсе? Ты вообще соображаешь, что делаешь? Что это за врач?

— Да хватит орать, — урезониваю я его, киваю на коридор, переполненный жадно наблюдающими за нами женщинами. У многих круглые большие животы. — Гинеколог здесь.

— Зачем тебе гинеколог? — удивляется полковник, — что с тобой?

Я вздыхаю.

Господи… Как он у себя в конторе людьми руководит-то? Нельзя же так долго не догонять?

Присаживаюсь на корточки, начинаю собирать разлетевшиеся бумажки.

Он садится рядом, помогает, попутно просматривая направления на кровь, анализы на вич, сифилис и прочие прелести.

— Это что? Это, бля, откуда?

Голос его дрожит, а проскользнувший мат свидетельствует о том, что мужик на пределе.

За два месяца совместной жизни я научилась разбираться в нюансах поведения. Немного.

— Это — направления на анализы. Стандартные. Их всем беременным назначают.

После этого я встаю, укладываю бумаги в файлик.

А полковник что-то за мной не торопится.

Так и сидит на корточках, ошарашенно глядя на меня.

Этот вид с такой странной позиции мне невероятно нравится.

Хочется зажмуриться даже от удовольствия.

Очень странное желание, учитывая, что еще десять минут назад я серьезно раздумывала над тем, посвящать ли вообще полковника в особенности моего положения?

Или, может, просто трусливо слинять куда подальше?

Ну а что?

Живем мы всего два месяца, конечно, очень клево все время заниматься сексом, прерываясь на сон, еду и работу. Ну, с некоторых пор еще и учебу мою. Потому что я все же поступила на дизайнерский. Не на бюджет, конечно, тут полковник опять помог. Настоял, практически.

Правда, я и не отнекивалась.

Такой факультет, такой университет, такие преподаватели, мама дорогая!!! Там бюджета в природе не существовало! Сплошной блат! Только дура откажется от помощи.