Снежинка в моих ладонях

Надеюсь, она не решила меня здесь бросить, чтобы я окоченел от холода? Температура явно минусовая…

Я наконец смог осмотреться. Глаза до сих пор резало от яркости, но если прищуриться, то получалось увидеть хоть что-то…

Вокруг всё было… Белое. Точнее, не просто белое, а ослепительно-белое.

Я стоял в самом углу огромного белоснежного зала, словно сотканного изо льда и снега. Высота потолка была настолько огромной, что буквально не просматривалась, и только там, где-то в вышине виднелся сверкающий, будто хрустальный купол, через который пробивался солнечный свет. Он отражался от стен и потолков, заливая всё пространство светом.

С разных углов зала во все стороны уходили вглубь… Замка? Да, наверное, замка… Широкие белоснежные коридоры. А прямо посреди зала памятником скульптурной лепки возвышалась ледяная широкая лестница, уходящая куда-то под купол. Боюсь, при желании добраться до самого верха можно остаться без ног, они просто отвалятся от усталости на одном из пролётов.

– На, надевай, – передо мной возник тёплый меховой тулуп и высокие чёрные валенки.

Домовая нетерпеливо сунула одежду мне в руки и внимательно проверила, чтобы я застегнул каждую деревянную пуговичку на тулупе.

– О, – одобрительно кивнула она, – жених! Как есть жених! Пойдём, милый, провожу я к тебя к господам… Нечего в коридоре стоять!

Я так завис на сравнении великолепного зала размером с футбольное поле с коридором, что проморгал момент, когда женщина направилась в один из боковых коридоров, еле слышно шаркая тапочками по сверкающему полу.

– Подождите! – устремился я вслед. – Каким ещё господам?

Ответом мне было молчание, а буквально через пару минут мы с тётушкой Розой приблизились к огромным двустворчатым дверям.

– Ну, – перекрестила меня женщина, – с Богом, Иванушка. Господа кушать изволят, так что мне нет туда ходу – один пойдёшь.

С этими словами она постучала костяшками пальцев по одной из створок, а в следующую секунду я обернулся спросить у неё, что мне вообще нужно говорить, и понял, что остался один.

Домовая исчезла.

А двери тем временем неслышно распахнулись, являя мне обедающее достопочтимое семейство.

Ну, а им – меня.

И я не знаю, кто из нас больше удивился.

Глава 4 Достопочтимое семейство

– Так, кто его сюда впустил?! – громыхнуло от самого конца бесконечно-длинного ледяного стола, с которого свисали сосульки.

Там, словно король на троне, развалился огромный… просто огромный мужик в красной шубе, обтянувшей его круглое пузо. Длинная белая борода начиналась под носом и заканчивалась где-то глубоко под столом.

Совсем ещё не старый Дед Мороз смотрел на меня, словно на таракана, внезапно выскочившего на стол во время трапезы.

– Папочка, кто это? – в три голоса синхронно повернули светловолосые головы женщины, сидевшие по левую руку от хозяина дома. Им, на вид, было столько же лет, сколько моей матери, но взгляды казались куда более наивными. А ещё они были близняшками. Различить их можно было лишь по цвету платьев, но и то с натяжкой. Белые и белые, разве что у кого-то чуть темнее, у кого-то – светлее.

Единственным субъектом, кто никак на моё появление не отреагировал, была ещё одна женщина – крупная, дородная, сидящая за столом с кислой миной. Она даже не оторвалась от поедания огромной индюшачьей ноги, чтобы повернуть голову в мою сторону.

– Добрый день, – кивнул я, – меня зовут Иван Кощеев, я слышал, что это вы меня вызвали из моего мира. Могу я узнать, зачем?

– Тот самый? – шепотом проговорили близняшки, переглянувшись между собой.

– Ты что, не видишь, что я ем?! – нахмурился Дед Мороз. – Или в твоём мире тебя не учили затрапезным манерам?

– В моём мире считается неправильным без согласия человека бросать его в воду и похищать. И, тем более, бить по голове и лишать сознания, – рассердился я, – если я вам нужен, то говорите зачем, или я пойду.

Про Снежку я специально не упоминал, так как не знал, в курсе ли её предполагаемые родственники, что мы общаемся. Она всегда была более скрытной, чем я, так что если мою жизнь мы могли обсуждать вдоль и поперёк, то о себе она говорила с неохотой. Словно боялась, что как только что-то скажет, то сразу произойдет что-нибудь ужасное и все вокруг узнают её секреты.

Мужик обвёл взглядом присутствующих, раздражённо вздохнул, но всё же соизволил проявить вежливость.

– Я – Дед Мороз, – важно проговорил он, опуская ложку в тарелку с супом. – Это, – ложка снова вылетела из тарелки и, роняя капли на стол, показала в сторону хмурой женщины, – Матушка Зима – моя супружница и самая главная женщина в доме. А это, – ложка сделала круговое движение, на этот раз обведя троих близняшек, – дочки мои – Метелица, Вьюга, Буря.

Он замолчал, давая мне возможность проникнуться моментом. Если это – его дочки, а Снегурочка, если верить всем известной сказке, его внучка, то одна из этих женщин – мать Снежи?

Я вгляделся в одинаково беспечные лица. Женщины думали о чём угодно, только не о пропавшей, если верить домовой, девушке. Так что на глаз определить, кто из них мать, не представлялось возможным.

– А я Иван. Иван Кощеев, – представился после того, как пауза затянулась. – Можно узнать, зачем я здесь?

Дед Мороз, уже было вернувшийся к поеданию своей порции, непонимающе на меня уставился, но потом со вздохом всё же утёр тыльной стороной руки остатки супа с усов и бороды.

– Снежку тебе надо отыскать. Отыскать и спасти.

– Да, да, да! – в три голоса загалдели девицы, которых, несмотря на возраст, у меня даже мысленно не получалось назвать женщинами. Как-то… Не доросли они, будто, до этого имени.

– Найди нашу девочку!

– Избавь от лап лютых!

– Пусть подавится вор проклятый!

Я немного опешил от разноголосого щебета, частенько перебивающего друг друга. Так что, помотав головой, прошёл поближе и сел на ближайший к семейству стул, чем заработал недовольный взгляд хозяина.

Стул оказался изо льда, который быстренько охладил седалищное место, и если бы не меховой тулуп, то не смог бы я с таким невозмутимым видом продолжить заседать и смотреть на говоривших.

– Её похитили? Украли? Вы знаете, кто? Почему тогда никто не ищет? – вопросы сами собой множились, а в моей голове совершенно не укладывалось, как можно спокойно обедать, если их внучку (и возможно, дочку) кто-то украл.