Снежная Королева

— Знаешь, а это мысль, — спокойно проговорил он, а я внутренне похолодела. — Я научу тебя всему, что должна знать Видящая. Ты помнишь, что они не «видят» родственников и будущих мужей? Ты тоже не видишь меня, поэтому… — он сделал паузу, заставляя меня медленно попятиться назад, а потом наклонился, гипнотизируя взглядом, — ты родишь новую Видящую. От меня! Я получу «свою» ручную Видящую, а ты — долгожданную свободу, — он медленно растянул губы в холодной усмешке, заметив мое побелевшее лицо.

— Нет, — смогла лишь прошептать я, — никогда….

— Да, да, да, — произнес он, а мне казалось, что эти слова подобны гвоздям, которые он вколачивал в крышку моего гроба. — Я, наконец, сделаю то, что не смог сделать с Эйрене. Эта тварь всегда смотрела на меня с жалостью и пренебрежением, — прошипел он мне в лицо, до хруста сжимая мое запястье, а я невольно вскрикнула. — Ты спрашивала, почему я ненавидел твою мать? Действительно хочешь знать? — спросил он меня, дернув за руку, что я практически упала на его грудь, но в последний момент успела упереться свободной ладонью.

Попыталась оттолкнуть его, но Темников неожиданно выпустил меня, и я едва не налетела по инерции на стол. Мужчина отошел от меня к окну, оставив посреди комнаты. Я потерла горло, с опаской смотря на застывшего у окна Темникова.

— Ты знаешь о том, что у мужа твоей пра-пра много раз бабки Юлинны был еще один ребенок? Да-да, у той самой, которая и получила «дар» от своей подруги, — усмехнулся Темников, смотря на меня, — помимо той девочки, Видящей?

Я удивленно смотрела на Темникова, с трудом соображая, что он имеет ввиду. Он правильно понял мое молчание, поэтому продолжил уже более спокойно.

— Возможно, тогда тебе следует знать, что, умирая, мать Йоханны, еще одна ведьма, — Варна, я помнила, — предсказала ее мужу, что от его гнилого семени родится гнилой плод.

Да, кажется, что-то такое я помнила. Казнь, огонь и шепот Варны с обращением к своей покровительнице. Я не верила в существование высших сил, богов, но, возможно, тогда все было иначе. Ведь не зря, Варна говорила, что проклятие, сделанное на крови, невозможно снять. Как и… добровольная жертва ведьмы усилила проклятие Готлиба.

— Вижу, что знаешь и об этом, — мне оставалось только кивнуть, но я все еще не понимала, что он этим мне хочет сказать. И как это было связано с мамой. — Гнилой плод, как ты можешь догадаться, был результатом изнасилования. Твой пра-пра, будь он трижды проклят, дедушка, — скривился Темников, — был настолько безумен, что не смог сдержать свою ненависть к ведьмам, что выместил ее на невинной девчонке, которая напомнила ему жену. Единственным грехом ее было то, что она влюбилась в него.

— Я все же не понимаю, при чем тут… — договорить он мне не дал, в одно мгновение оказываясь рядом и снова вцепляясь в мое горло пальцами.

— Я не люблю, когда меня перебивают, — прошипел он мне в лицо, а в его взгляде горело чистое безумие. Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица, а еще видела в его черных расширившихся глазах свое испуганное лицо. — Эти твари прокляли не только потомков Юлинны, но Готлиба. Его сын остался один после смерти матери, его из милости воспитывала женщина, которая его же и спасла от смерти. А после ее смерти его отдали родителям Юлинны. Но и там мальчик не был нужен, ведь там любили внучку, беловолосую девочку с несчастной судьбой, — с издевкой проговорил Темников. — Ты знаешь, каково это воспитываться в семье, где тебя ненавидят или жалеют? Жалеют, что ты не сдох где-нибудь? Не знаешь, — сам ответил он на свои вопросы, продолжая сжимать мое горло. Я пыталась подавить спазм и кашель, вызванный им, но боялась даже пошевелиться. — А теперь представь, как относились к нему семье? Он был младше дочери Юлинны, его просто навязали им, но он хорошо запомнил, как к нему относились.

Я молчала, хотя не могла до сих пор понять, за что он так поступил с моими родителями? За что убил?

— Что, даже не спросишь, почему я ненавидел твою мать? — усмехнулся мужчина, пристально рассматривая меня. Будто прочитал мои мысли. Я снова переступила с ноги на ногу, пытаясь унять боль, вызванную неудобной обувью. — А ведь я и есть потомок того мальчишки, и прошел его путь в семье Реина, — сам ответил на мои невысказанные вопросы, да и на свои тоже, Темников. — Я был презираем и ненавидим в этой семье. А она… она всегда смотрела на меня свысока. Всегда холодная и недосягаемая. Я хотел сделать ее самой счастливой, готов был целовать ее следы за одну ее улыбку. Но она отвергла. Исчезла из моей жизни, а потом снова вернулась. И снова отвергла, оставшись с этим… этим Аксёновым! Если бы она только согласилась тогда, перед первым своим отъездом сбежать со мной от отца, клянусь, я перевернул бы для нее мир, чтобы она купалась в роскоши. Она не хотела! Не хотела меня! А ты, Даша, ты станешь моей! — прошептал он.

Я набралась смелости и посмотрела в его жуткие светлые глаза, и вдруг вспомнила, как Юлинна смотрела на исчезающую во тьме каплю крови. Вот и мое сознание медленно погружалось в транс, который затягивал в омут этих глаз. Я исчезала в глубине прозрачных, почти белесых глаз. Когда лицо Темникова приблизилось настолько, что его губы практически коснулись моих, произошло нечто странное.

Внутри проснулась странная, жгучая волна, которая поднималась из глубин моего тела. Я резко вскинула руки, отталкивая мужчину от себя, и он, к моему, да и своему, удивлению отлетел от меня, падая рядом со столом. Посмотрел на меня каким-то мутным взглядом, а потом резко выгнулся, сжимая голову руками. Я вскрикнула, отшатнувшись от него, и налетела на стул, на котором недавно сидела Арина, и застыла, смотря на выгибающееся от спазмов тело Темникова. Из его рта потекла странная розовая пена, а я все не могла сделать и шагу к двери, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Мужчина продолжал бессознательно кататься по полу в судорогах, напоминающих приступ эпилепсии.

Неожиданно дверь в кабинет резко распахнулась, являя мне двух охранников в серой форме. Один из них сразу бросился к Хозяину, пытаясь придавить того к полу и придерживая ему голову от столкновения с полом. А второй резко дернул меня, ничего не соображающую, застывшую в ступоре, в сторону выхода. Я по инерции следовала за ним, не особо сопротивляясь, но когда мы свернули в совершенно другой коридор, наконец, пришла в себя и… изумленно уставилась на затылок… Влада. Он снова потянул меня за собой, но я резко остановилась, и ему пришлось повернуться ко мне лицом.

— Влад? — я вскрикнула удивленно, но мужчина быстро зажал мне ладонью рот, а потом все также молча потянул за собой. — Куда ты меня тянешь? Подожди, моя комната не там….

— Заткнись! — прошипел он мне в ответ, даже не обернувшись, а потом заглянул за угол, и снова потащил меня куда-то. — Я смотрю тебе здесь понравилось, раз и комната своя имеется. Только вот… у меня иные планы, поэтому топай, Снежина, желательно молча, — все это Влад проговорил, даже не посмотрев на меня, и мне вдруг стало обидно.

Чего ради я приехала сюда? Поверила его «друзьям», что он в опасности здесь? Хотела помочь? Помогла, называется…. Я уже поняла, что никто и не ждал от меня этого, но настолько равнодушно говорить со мной?!

— Не нужно, Влад, — попыталась снова заговорить я, но он быстро зажал мне рот, придавив телом к стене, прежде чем я сообразила, что он делает.

Я стояла, прижавшись к его груди, и слышала бешеный стук его сердца. И тут до меня дошло, в чем неправильность всего происходящего. Они ворвались в тот момент, когда Темникова настиг приступ. Значит, знали, когда он наступит или… спровоцировали его как-то. Это только подтвердило мои догадки, что у того какое-то заболевание, поэтому у него случаются не только тонические судороги, но и приступы неконтролируемой агрессии. А еще на Владе была форма охраны Темникова, из чего следует, что ему кто-то помог. Был ли это Виктор, который, как я догадалась, работал в полиции под начальством Глеба, или кто-то, кому надоели эти жестокие игры, я не знала, но была благодарна за помощь, потому что отчаянно хотела вырваться из этого ада.