Сновидения

– Ты почему не ешь?

– Большой больно. Вкусный, но очень большой. – Ева протянула пакет. – Хочешь?

Подобно женщине, отгоняющей от себя дьявола, Пибоди повернулась и выставила вперед руку.

– Прекрати! Убери сейчас же. Иначе я его и правда съем. Лучше найди поскорее урну.

– Отличные сэндвичи делает сестра нашей жертвы. – Спускаясь по лестнице, Ева расправилась с остатками пепси. – Давай я тебе расскажу про Лемонта Фрестера, – начала она.

Матушка Шивиц была вся в черном и то и дело промокала усталые глаза.

– Не спала совсем. Глаз не сомкнула. Всю ночь без сна пролежала. – Она шмыгнула носом, промокнула его платком. – Как подумаю об этих девочках, этих бедняжках… Вам удалось установить, кто они? Кто они были?

– Мы уже начали процесс идентификации. Нам хотелось бы поговорить с мистером и мисс Джонс.

– Мисс Джонс сейчас нет. Один мальчик дежурил на кухне и порезался, так она повезла его в травмпункт. Думаю, это ненадолго. А мистер Джонс сейчас ведет круглый стол. Еще минут двадцать будет занят. Если что-то срочное…

– Мы можем обождать. Вы хорошо знали Шелби-Энн Стубэкер?

– Шелби-Энн, Шелби-Энн… А! Шелби! Да. Да. – Шивиц подняла обе руки и потрясла ими в воздухе. – Сущее наказание. Можно сказать, нам она устраивала постоянные испытания, вечно на грани дозволенного. Но, между прочим, когда ей хотелось, она была вполне адекватной девочкой, к тому же смышленой. Я помню, какое облегчение испытала – и не боюсь в этом признаться, – когда ее наконец отдали в приемную семью.

– Мне понадобятся все документы. Когда, куда, к кому. Я уже звонила на этот счет мисс Джонс, она в курсе.

– Ох ты, боже ты мой, она, наверное, забыла мне сказать. Закрутилась с этим Зиком и его травмой, да еще у нас тут драка вышла. Двух девочек пришлось разнимать…

– Матушка! Давайте не будем отвлекаться от Шелби Стубэкер и ее передачи в приемную семью. Когда, как, куда?

– Да, да, конечно. Господи, сколько уж лет прошло! – Она почесала в затылке. – А, я, кажется, вспоминаю. Да, я точно помню, это было как раз когда мы переезжали. Тогда-то и пришли эти бумаги. Не припомню, куда ее отдали, даже если и знала в тот момент. А это важно?

– Это важно, потому что никаких сведений о том, что ее куда-то отдали, нет.

– Но ее точно отдавали! – Шивиц терпеливо улыбнулась, как, наверное, делала, общаясь с особо непонятливыми воспитанниками. – Я отчетливо помню, как говорила об этом с мисс Джонс, и сама помогала в оформлении и подготовке Шелби. Когда мы отдаем воспитанников приемным родителям, мы всегда снабжаем их полным комплектом книг, значком нашего учреждения, диском с торжественной клятвой и так далее. Я все для нее собственноручно собрала. Я всегда старалась так делать, еще и коробку печений клала. Так… побаловать немножко.

– А кто за ней приезжал?

– Я… Кто-то из органов опеки, это точно. Или же кто-то из нас отвез ее к новым родителям. Не уверена, что я была здесь, когда она уезжала, я имею в виду – буквально здесь. Но я не понимаю…

– Мне надо взглянуть на копии документов, касающихся постановления суда и ее передачи в приемную семью.

– О, ну, это потребует некоторых усилий. Я же говорю, столько лет прошло, да еще все это происходило в разгар переезда. Это мне придется поискать.

– Да уж придется.

Улыбка сменилась твердо сжатыми губами.

– Ни к чему так раздражаться, юная леди! У нас в документах полный порядок, и ее бумаги наверняка сохранились в архиве. Документы пятнадцатилетней давности не лежат под рукой. С чего бы нам…

Ева следила, как дама наконец сложила два и два и на ее лице вместо легкой обиды появилось болезненное осознание.

– Шелби? Она была среди… Она одна из них?

– Мне необходимо увидеть документы.

– Я их найду! – Она буквально подбежала к двери – благо всегдашние удобные туфли это позволяли – и покричала секретарше, чтобы подняла архивные записи.

– Наслушалась, Квилла? – спросила Ева, не поворачивая головы.

Та бесшумно, как змейка, скользнула вниз по лестнице.

– Я тоже сущее наказание.

– Тем лучше для тебя.

– Эй, да вам кто-то по лицу съездил!

– Так и есть. И теперь эта особа сидит за решеткой и гадает, сколько ей дадут за нападение на офицера полиции.

– В лицо! Вот сука! – прокомментировала Квилла со знанием дела – видно было, что ей нередко доставалось. – Короче, все равно у нас тут все только об убийствах и говорят. Надзиратели заперлись в офисе и целый час просидели.

– Надзиратели?

– А чем они лучше-то? Здесь как в тюрьме. Матушка орет, всем надо сделать себе черные повязки и носить на рукаве, хотя мы никого из этих убитых девчонок знать не знали, их уже сто лет как на свете нет. Потом нас грузят дополнительной медитацией, чтобы мы помогли их душам совершить переход.

– Переход куда?

Квилла показала на потолок.

– Или еще куда, мне по барабану. Я эту медитацию на дух не выношу. Скука смертная! Да еще я слышала, как мисс Джонс сказала… – Она замолчала, глядя на лестницу.

– Что сказала?

– Здравствуйте, мисс Бригэм, – произнесла Квилла.

– Здравствуй, Квилла. – На верхней площадке показалась Серафима. – Лейтенант. Детектив, – поздоровалась она, уже спускаясь по лестнице. – Вами кто-нибудь занимается?

– Матушка Шивиц пошла подобрать для нас кое-какие документы.

– Мы сегодня все немного не в своей тарелке. – Она погладила Квиллу по плечу. – Квилла, а ты разве не на уроке должна быть?

– Может, и на уроке. Я просто их увидела и решила, не дело им здесь одним стоять.

– Очень любезно и предусмотрительно с твоей стороны. Теперь моя очередь, а ты ступай в класс.

– О’кей. – Она украдкой бросила на Еву взгляд и заспешила прочь.

– Любопытна до невозможности, – заговорила Серафима. – Да дети почти все такие. Для них это не столько трагедия, сколько тайна и приключение. Нормальная реакция для их возраста. Хотя мне сказали, у двух или трех особо чувствительных девочек сегодня были ночные кошмары.

– Вы не сказали Матушке Шивиц, что Шелби уже опознана.