Сны и Реальность Саймона Рейли

На него снизу-вверх смотрела чья-то заботливая бабушка, вся в зеленом, и в чепце. Она невольно заставила ассоциировать себя с большой трехсотлетней черепахой, заплывшей жирком и не влезающей в панцирь.

– Н-нет, - Саймон отчаянно замотал головой, и та закружилась, паника вызывала тошноту, а сердце бешено гоняло кровь.
– Н-не знаю...

К горлу подступил болезненный ком, а в глазах начинало щипать. Если он сейчас расплачется перед кучей прохожих, в центре Зебрландской столицы, это будет - полный финиш!

– Такой молодой, а уже с гипертонией, - посетовала старушка, открывая свою бездонную черную сумку, похожую на гипертрофированный сухой бычий желудок. Наверное, хотела что-то найти.

– Подкосила молодой организм...

Она была уверена в точности поставленного диагноза, хоть и не являлась квалифицированным врачом, а всего-лишь любила ходить в поликлинику по утрам и жаловаться, что "в этот раз заболело вот там, а не здесь".

Саймон не слушал, он чувствовал, что страх душил его, парень задыхался, с трудом держась на ногах. Да, это было глупо. Вся эта ситуация очень смешна, но разве паническую атаку можно прогнать? Она приходит только по своему желанию, и уходит точно так же.

В этот момент у него кольнуло в области сердца, и надо же было рефлекторно схватиться руками за это место, отпустив металлический столбик! Старушка в панике поднесла свой старинный телефон ближе к лицу, и стала набирать какой-то номер.

– Ничего, мальчик, ты только не умирай, сейчас тебя спасут, - она щурилась, глядя на экран.
– Сердечный приступ не унесет тебя на Небеса. Тебе еще - жить! Я вызову скорую.

Саймон снова судорожно схватился за указатель, в состоянии паники он даже не мог почувствовать раздражение. А еще он не мог пойти дальше, боясь в таком состоянии совсем упасть и осесть посреди асфальта.

– Не надо, - сказал он ей, стыдясь того, что происходит. Бездна, как же он жалок!

Старушка уже слушала гудки на своем допотопном телефоне. Саймон еще мог хоть как-то ориентироваться в пространстве, хоть паническая атака и мешала это делать. И, как это не печально, нужно совершить рывок и сбежать в какую-нибудь подворотню. Куда-то за мусорные баки. "И выбросить себя!".

Кажется, бабульке ответили. Но Саймон не стал ждать, пока с позором отправится на скорой в кардиологию, поэтому отчаянно отцепил руки от указателя, дернулся с места и побежал изо всех сил, не понимая, куда. Будто паника гналась за ним, страх преследовал и хотел задушить, словно маньяк.

Оказавшись в каком-то дворе на детской площадке, Саймон чуть не споткнулся о чьего-то ребенка, но, резко подавшись в другую сторону, рухнул в песочницу. Благо, она была немаленькая, и головой он не ударился, но лицом сокрушил чей-то куличик.

Это падение было таким обидным! Словно это не Саймон упал, а его гордость. Теперь у него вся одежда в песке, и рот в песке, и челка. Но паника даже мешает подняться, а сердце того и гляди выпрыгнет и умчится, послав хозяина куда-то вдаль.

Попытавшись приподняться на руках, он услышал над головой презрительный голос какой-то мамочки:

– Опять алкаш какой-то! Сколько можно! Загадили площадку.

Она уводила свое чадо подальше, расстроенная, что ребенку не дали построить песочный замок. Эх, ребенок, ты даже не представляешь, сколько таких "песочных замков" еще будет в твоей жизни!

Саймон перевернулся на спину, и лежал, отплевываясь, скрипя песком на зубах, глядя на проплывающие над городом облака, приобретающие устрашающие формы. Он боролся с беззвучной истерикой. Это уже ни в какие ворота не лезло!

Наконец, когда ему все таки удалось успокоиться и пережить паническую атаку, а так же отряхнуться от песка, Саймон заставил себя прийти к серому трехэтажному зданию полицейского участка, возле главного входа которого терпеливо ждала Мария Радужникова. Сегодня она даже не накрасилась, и лицо её из-за отсутствия яркой помады и чёрной подводки для глаз выглядело непривычно.

– Саймон! – крикнула она, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться. – Где ты ходишь? Я подумала, ты не придешь!

– Я же обещал, – сухо ответил тот, не дав ей себя обнять. Он боялся, что приступ паники вернется.

Даже в нынешней ситуации очень раздражало, когда она принимала его за ребенка, которого можно ущипнуть за щечку и погладить по голове. Тётя Маша расстроено вздохнула, поняв, что приступ заботы старшего выплеснуть не получится.

И на этой неловкой ноте они вошли в полицейский участок. Кабинет следователя по фамилии Тушканчик (Саймон, когда он особо ему не нравился, называл его «Хомяком») находился прямо по коридору. Они молча прошли мимо доски почёта с чёрно-белыми довольными портретами полицейских, мимо плаката с грозного вида домохозяйкой, которая призывала «Уходя, выключай свет!», готовая огреть сковородой каждого, кто её ослушается, мимо стенда с лицами, которые особо опасны и разыскиваются. Наконец, остановились возле двери, вывеска на ней гласила: «О. Тушканчик. Старший следователь». Саймон с тётей Машей неуверенно переглянулись и вошли.

Тушканчик, как Саймон подметил ранее, ассоциировался с хомячком, таким же кругленьким, маленьким и с пухлыми щеками. Да и выражение лица у него было хомячье. А еще он постоянно что-то жевал.

В этот раз он ел массивный бутерброд с колбасой и огурцами. Когда Саймон с тетей Машей вошли, он добрался уже до его середины.

– У меня обед! – недовольно чавкнул он.

– Мы можем и подо...
– не закончила Мария.

– Вы же сами звонили Марии Радужниковой полчаса назад и требовали приехать на опознание, – перебил Саймон, стараясь казаться невозмутимым.

– Ну, так почему вы не в морге? – не понял следователь, чуть не подавившись куском колбасы, огурец выпал с «лодки» и плюхнулся на пол.

– Мы решили посмотреть фотографии с места происшествия, чтобы удостовериться, нужно ли ехать.

– У нас тут не фотостудия!

– Просто покажите нам их. Мы имеем право знать.

– Мария Радужникова может и имеет право, а насчет вас...

Бормоча эту фразу, он вытер рот рукавом, достал из-под стола папку с делом, открыл её, и протянул Марии фотографию погибшей. Тётя Маша посмотрела, губы у неё задрожали, и она полезла за носовым платком. Заметив, как она отреагировала, у Саймона ёкнуло сердце, неужели это правда Карси? Он подрастерял свою уверенность и опустился на стул рядом с тётей Машей.

– Я и вам разрешаю глянуть, – позволил довольный Тушканчик, радуясь, что нашел на него управу.

Юноша взял фотографию, готовясь к худшему, и посмотрел на неё. Рыжая девушка, со стрижкой «под мальчика», в джинсовой куртке и брюках розового цвета лежит в луже крови, на боку, с неестественно изогнутыми ногами и руками, её открытая жёлтая сумочка с разбросанным содержимым (помадой, еще какой-то косметикой, блокнотом, разбитым розовым мобильником и другими вещицами) валяется рядом. Картина, конечно, ужасная, но Саймон вздохнул с облегчением.

– Это не она! – и вернул фотографию следователю....

***

Зольтер выбрал, не самое лучшее время, чтобы забрать статуэтку древнежипского божка. Погода в эту пятницу была наимокрейшая. По небу ползла тяжелая туча, цвета скуки, и поливала Зебровск холодным дождём.

Золотский благополучно добрался на лифте до квартиры Димки Морквинова и нажал на потертую точку звонка. Минуту дверь никто не открывал, Зольтер начинал терять терпение, умом колдуна чувствуя, что Димка дома, а статуэтка лежит у него в шкафу, зарытая в куче одежды. Наконец, дверь соизволила отвориться.