Со спичкой вокруг солнца

— Стучите громче, — говорит Лиза.

Товарищ Серго стукнул — и снова безрезультатно. Тогда заручку с силой дернул начальник строительства. Дверь открылась, и на ее пороге выросла экзотическая, многоцветная фигура Школьникова. Гражданская война кончилась семь-восемь лет назад, а наш комендант все еще ходил в галифе из малинового сукна. Конечно, не в тех галифе, в которых ходили когда-то в конную атаку буденновцы, а лишь сшитые под те здесь, в Магнитогорске, портным-кустарем по заказу Школьникова. В отличие от тех, буденновских, эти были заправлены не в кожаные сапоги, а в носки лилового цвета. Сапог, как и сандалий, на Магнитке не было. Лиловые носки, в свою очередь, были прихвачены под комендатскими коленками только что начавшими входить в моду подвязками из цветной резины. У него были ярко-желтые. Но если другие мужчины прятали резиновые подвязки под штанинами, Школьников носил их сверху. На виду.

Кроме малиновых кавалерийских штанов у нашего коменданта были пышные кавалерийские усы. А между усами и штанами на этот раз ничего. Даже нательной рубашки. Комендант выскочил на люди как был. Только на минутку. Затем, чтобы отлаять того, кто побеспокоил его в это душное, жаркое утро, Школьников открыл рот и, увидев перед собой начальника строительства, поперхнулся бранным словом.

— Вы что, спали?

— Сверял иньвеньтарьную книгу с наличностью.

Увидев Орджоникидзе, Школьников сказал «ой» и попятился назад в комендантскую.

Наш комендант не был ни дельцом, ни жохом, чем выгодно отличался от двух прежних комендантов молодежного городка. Но этот, ни жох, ни делец был потрясающе ленив и примитивен, чем и вызывал у всех нас досаду. Вот и теперь, вместо того, чтобы снять с себя желтые резиновые подвязки, не срамиться перед народным комиссаром, Школьников сел у зеркальца фабрить усы. Затем, сунув ноги в белые с красным бутсы, а руки в полувоенный френч, сшитый тем же портным-кустарем из грубого зеленого сукна с черным кожаным воротником и такими же обшлагами, комендант выскочил на крыльцо и вытянулся перед товарищем Серго.

— Вы давно здесь комендантом?

— Без двух недель семь месяцев.

— Где работали до этого?

— Опять же комендантом. Сначала в поселке на руднике. А до рудника на Кирпишном. Коммунальный отдел где плохо, туды кидаить Школьникова.

— За что же вас так?

— Известно. Другие коменданты ворують, грабять. Которые уже раза по два на суду были, а я ни разу. У меня все по закону.

— А жалуются на вас почему?

— Кто?

— Молодежь.

— Не должны бы. Я стараюсь для их же пользы.

— Стараетесь, а народ в городке сидит без воды.

— Так то не я виноватый.

— Кто?

— Инженеры-вредители.

— А крыши в дождь почему текут?

— И тут инженеры-вредители виноватые. Толь клали, а шовы варом не промазали.

— А что вы дурачком родились, в этом тоже инженеры-вредители виноваты?

Сзади дружно засмеялись. Пока товарищ Серго ходил по баракам, свободные от дневной смены ребята и девчата здоровались с ним, почтительно провожали глазами от двери до двери. Но как только народный комиссар остановился поговорить с комендантом, вокруг тут же собралась толпа. Смех обидел Школьникова.

— Нехорошо, товарищ народный комиссар. Я человек честный, женатый, а вы мене на смех.

Лиза бросилась на помощь народному комиссару.

— Что вы честный, хорошо, плохо, что ленивый.

— Я как лучше. У меня все только по закону.

— Снять его с комендантства! — крикнула какая-то тетка,

— Одного дурачка сиять, другого поставить — дело для нашего начальства привычное, а я хочу знать, какие будут капитальные улучшения в молодежном городке? — спросил бетонщик Поскотин. — Сделают ли засыпку? Пристроят ли нам кухни?

Товарищ Серго подтолкнул вперед начальника строительства.

— Народ опрашивает. Отвечайте.

— Будут ли капулучшения? — спросил начальник строительства.

Что-что, а оратором наш начальник был отменным. За словом в карман не лез.

— Будут ли капулучшения? — второй раз спросил он и ответил: — Капулучшений не будет. Нет смысла тратить большие средства, материалы на времянки. Это и не к чему. Через месяц мы начинаем строить Соцгород. Дома, в этом городе будут каменные, многоэтажные. Как в Свердловске, как в Москве. Даже лучше, чем в Москве. В каждом квартале мы построим столовую, прачечную, детские ясли. Магнитогорским женщинам не нужно будет ни варить, ни стирать, ни детей нянчить. Пришла с работы, садись с мужем в шашки играй. Всю бабью, домашнюю работу за тебя будут делать соцбытучреждения. Разве плохо?

— Чего лучше.

— Кроме уже названных учреждений в Соцгороде планируются и другие. В каждом квартале булочная и парикмахерская. На два квартала «Гастроном», «Бакалея», детский сад. На три — универмаг, десятилетка, кино, библиотека, теннисный корт. На четыре квартала крытый рынок, стадион…

— Не забудьте на четыре квартала построить хоть одно отхожее место, — добавил один.

— Когда за ордером приходить? — крикнул второй.

— За ордером? — спросил начальник строительства. — Врать не буду. В первую очередь мы будем давать ордера не вам, а металлургам. Тем, кто будут варить чугун, сталь. Они хозяева будущего завода. Во вторую очередь семейным. А вам, молодежи, только в третью.

— Улита едет, когда-то будет, А что делать молодежи теперь?

— Ждать.

— Жить под худой крышей? — спросил Орджоникидзе.

— Крыши мы починим.

— Сидеть без воды?

— Водопровод проведем.

— Когда?

— К осени.

— А бегать нам в овраги тоже до осени? — крикнула Лиза.

— Это мы построим через месяц.

— Это нужно построить через неделю, — оказал товарищ Серго. — Нет, еще быстрей. Послезавтра. Лучше даже завтра.

— У нас нехватка с землекопами, а рыть ям много.

— Ребята помогут. Поможете?

— Рыть будем для себя, не для Чемберлена, почему же не помочь.

— Еще вопросы есть?

— Насчет орса как?

— В Наркомтяже у меня есть заместитель по орсу, — оказал товарищ Серго. — Я пришлю его к вам. Он работяга. С головой. Пока не наладит торговлю в Магнитке, назад в Москву не поедет. Договорились?

— Договорились. Спасибо.

— Не мне говорите спасибо — Лизе, — сказал народный комиссар и направился к колчаковской-трофейной.

Ребята пошли провожать его. И я хотел пойти с ними, да не вышло. Утром отправлять полосу в Москву, а у меня ни строчки. Надо было позвонить Сусанне, договориться об авторах. Захожу к коменданту. Он стоит посреди комнаты — маленький, разноцветный, обиженный, смешной и трогательно-жалкий. Я прошу разрешения позвонить по телефону, а он не видит, не слышит меня.

Нелегкий был у меня этот день. Однако назавтра, чуть свет, не выспавшийся, но счастливый я был в Березках, стоял в гостинице перед дверью товарища Серго с готовой полосой в руках. Нужно было постучать, войти, как договорились накануне, а я не решаюсь. Уж больно рано. Шесть утра. Топчусь у двери, не знаю, как быть. Стучать неловко. Не стучать — опоздаешь на московский самолет. Сорвешь задание замредактора.

Стою, скриплю зубами. И вдруг слышу с той стороны двери голос:

— Ну, раз пришли, входите.