Со своим уставом в чужой монастырь...

— А я говорил тебе, Рикай, — тихо произносит старик, — травницы это не наши клуши, особая каста и стрелять и ножи метать умеют, ты думаешь, как пропитание себе добывают? Охотой и рыбалкой в горах хоть и мало зверья, но хищники встречаются и такие, что не каждый охотник с ними справиться, а эти выживают храме.

— И она выстрелит в меня? — спрашивает он.

— Выстрелит, потом меня убьет, а челнок назад отравят.

— А разберутся? — Усмехается он, — челнок не допотопное ружье.

— Разберутся, можешь мне поверить, — улыбается старик, — хватит уже пугать друг друга, убери ружье, — кивает головой в мою сторону, — собирайте травы и настойки, мы вас ждем через час.

Мы разворачиваемся и идем к храму, думаю, Мирта правильно поступила, что Таршу в храме оставила, без неё пожилые жрицы с голоду умрут раньше срока, ну а нам деваться некуда поедем в госпиталь. Раз война началась, то и нам нужно помочь своей планете, негоже в храме прятаться. А проиграем войну, что с нашим храмом будет? Ничего хорошего, агрессор никого жалеть не будет.

— Я знаю старика, — тихо говорит Мирта, когда мы заходим в пещеру, — Дерей его зовут, он своего старшего сына наемничать отправил, лишь бы тот на мне не женился. Погиб он, уж не знаю почему, наемник из него плохой получился или судьба такая, однако старик остался с дочерью, которая в пятнадцать лет в реке утопилась. Мне мама сказала, когда я из храма приехала, так я, недолго думая назад в храм вернулась, не хотелось мне в том поселке жить, ещё бы этого лечить пришлось.

— Почему же дочь утопилась, опозорили? — Мирта кивает головой, — самая частая причина самоубийства, видимо, слишком строг старик был с детьми, знала она, что не пойдет с ружьем на насильника, не заступится за неё, потому и прыгнула в реку.

— Сочувствую, Мирта.

— Да перегорело все давно, а может парень не таким бы хорошим оказался, откуда теперь узнаешь, не сложилось у нас, я к храму привыкла, тишина здесь, простая пища, воздух горный сладкий и никаких мужиков вокруг.

— Сейчас их будет огромное количество, с ранениями, болячками и при смерти.

Мирта достает из кармана подвеску и надевает мне шею:

— Ты хоть обучение и на окончила, но им-то откуда это известно, а так, глядишь, может меньше руки распускать будут.

— Нет, солдатам наплевать на традиции и устои, они каждый день под смертью ходят и зачем бы, им мою честь беречь, когда завтра убить могут.

— Пистолет с собой носи, может он убережет.

— Меня может и убережет, а кто-то раньше срока на тот свет отправиться.

— В ногу стреляй, в мягкую часть, рана быстро заживет, а от боли голова начинает правильно соображать.

— Придется с оружием ходить, но, как говорится, раз уже захотела быть свободной на этой планете, придется эту свободу отстаивать.

— Видимо судьба у нас такая, — мы заходим в кладовую, где у нас хранятся травы, настойки, мази и прочее, берем два мешка и начинаем складывать, хорошо, что в храме всегда запас имеется, однако и он быстро истощится и придется ходить за травами. Одно хорошо — все, что пригодится при ранениях и болячках, растет в любой части планеты и редкие травы для настоек и мазей не требуются.

* * *

Мы загрузили в челнок два больших мешка с травами и плетеный короб с настойками мужчины помочь нам не пытались, хотя я видела, как Маражец дернулся, но старик Дерей его остановил, мол, сами справятся негоже суровым наемникам мешки с травами таскать. В общем, мы помощи и не ждали, аккуратно все погрузив, сели в челнок на задние сиденья Мира показала мне, как пристегнуться и шепнула, что лучше глаза закрыть чтобы не так страшно было.

Страшно не было, ощущения новые при подъеме, а сам полет мне очень понравился, горы сверху красивые, когда бы я их с такого ракурса увидела. А когда полетели над лесом, я закрыла глаза, уже ничего интересного, сплошные деревья и больше ничего не видно. Мужчины тихо переговаривались на маражском об организации госпиталя, о военных действиях, мне совсем неинтересно, Мирта тихо дремлет, и я отдохну, что-то мне подсказывает: спать нам придется мало и урывками.

Несколько часов спустя. Алансэ.

Мы приземлились на окраине поселка у подножья гор, был тут такой, вот только сейчас дома пустые, некоторые заняты выздоравливающими бойцами, сам госпиталь построен на открытой площадке из надувных щитов, я видела такие сооружения в сети, быстро устанавливаются, быстро убираются, в них тепло и сухо.

— Травницы, вот в том доме, — Дерей указывает на небольшой сарай, что стоит чуть в стороне, — сами с ними разбирайтесь уж больно они трусливые, шарахаются от всех.

Мы заходим в сарай, там две женщины моложе Мирты и, видимо, хорошо с ней знакомы, вскакивают с лавок и начинают суетиться.

— Здравствуете и познакомьтесь, — Мирта чуть подталкивает меня вперед, — это Алансэ, а это травницы Олга и Клира.

Женщинам лет чуть за тридцать выглядят довольно моложаво, замужем не были, понятно чего они боятся, вот только не мылись они давно и белье на них уже давно бы постирать нужно.

— Вы что же себя так запустили? — возмущается Мирта, — разве может травница выглядеть и так невкусно пахнуть, да и в помещении нужно навести порядок.

— Мирта, тут мужики такие наглые, в окна заглядывают в двери вламываются в туалет страшно сходить, — шепчет Олга, а глаза у неё от страха огромные, — нас сюда силком привезли, запихали в челнок, хорошо, что наши родители собрали вещи, а то и без сменного белья приехали.

— Так война, девушки, нужно привыкать и учиться отбиваться от наглых мужиков, — Мирта начинает собирать тряпки и снимать постельное белье, — Нужно матрасы набить свежей травой, белье постирать и сколотить себе настилы, негоже на земляном полу спать так и заболеть недолго, — не стойте, помогайте мне. Алансэ, нужно найти баню, затопить, ну сама знаешь, мыло я захватила.

Только я разворачиваюсь, чтобы выйти из сарайчика, как дверь распахивается и появляется лохматая голова бойца, он хитро оглядывает нас и ухмыляется.

— Пошел вон! — командует Мирта, голова исчезает, дверь захлопывается, понятно, чего травницы боятся, запоров-то никаких, — если хочешь что-то сказать, говори через дверь, — Мирта говорит на маражском и подходит к двери.

— Вас начальник госпиталя хочет видеть, — блеет за дверью боец.

— Он мужчина?

— Мужчина.

— Пусть выходит, разговаривать с ним буду на улице и в присутствии одной из травниц, некогда мне по гостям ходить.

Боец, видимо, выходит, я же достаю пистолет и убираю его за пояс, чтобы была видна рукоятка, может кто и поостережется подходить.