Собачья радость (Приятных кошмаров)
Шрифт:
– Нет.
– Тогда нужно ехать в Ломоносов, причем как можно быстрее. Ту старую почтовую открытку с адресом ваша жена нашла и отдала моей помощнице. Как видите, Анфиса Саркисовна не совсем пропащее существо, – добавил он специально для старухи.
Та фыркнула, как кошка, но ничего возразить не посмела.
Леня набрал номер своей квартиры. Никто не взял трубку. То же самое с Лолиным мобильником, он был отключен. Стараясь не показать, как он обеспокоен, Маркиз обратился к Птичкину:
– Георгий Андреевич, вы должны поехать со мной. Сначала ко мне за адресом,
– Об этом не может быть и речи! – вскочила старуха.
– Тетя Нина, – укоризненно сказал Птичкин, – я уже вполне здоров. Не могу же я сидеть в этой квартире вечно.
– Тогда я с вами! – воскликнула она, сверкая глазами.
– Приберитесь тут, – посоветовал Маркиз строго, – цветочки полейте. Потом домой ступайте рыбок кормить.
Она гневно взглянула ему в глаза. Но прочитала в них что-то такое, что решила не спорить больше.
Соблюдая предосторожность, они вышли из квартиры и минут через сорок, учитывая пробки, были дома у Лени.
На звонок никто не открыл, только раздалось за дверью ворчание попугая.
– Не обращайте внимания, – сказал Леня, входя в квартиру, – попугай плохо воспитан. Лолочка, ты дома? Я не один.
Однако снова никто не отозвался. Леня прошел на кухню. Там под ноги ему бросился взъерошенный и страшно недовольный кот Аскольд. Попугай же пикировал сверху, крича:
– Кошмар-р! Кошмар-р!
– Что у вас стряслось? – удивился Маркиз. – Где Лола?
– Ж-р-рать! – однозначно ответил попугай, и кот согласно кивнул, присоединяясь к требованию приятеля.
– По-моему, животные голодны, – заметил Птичкин, – оттого они и нервничают.
Леня вывалил в миску Аскольду полбанки «Китикета» и по тому, как жадно интеллигентный кот набросился на еду, понял, что он не ел не меньше суток. Попугай тоже получил свою порцию и занялся ею.
В комнатах не было никаких следов Лолы и Пу И.
– Куда она могла подеваться? – ворчал Маркиз. – Да еще животных не накормила. И записки не оставила.
Он заметил на столике у телефона какую-то бумажку, перечень цифр. В столбик было выписано: 12.45 14.20 15.15 15.51
– Так-так, – протянул Леня, чувствуя, что самые худшие его опасения начинают сбываться. Несомненно, девчонка в одиночку отправилась в Ломоносов, чтобы доказать ему, Маркизу, что и она что-то может!
Он набрал телефон справочной Балтийского вокзала и попросил девушку перечислить ему все дневные поезда до станции Ораниенбаум.
– Есть в двенадцать сорок пять, потом в тринадцать ноль две, дополнительный по субботам, потом в четырнадцать двадцать…
– Я понял, спасибо, – прервал ее Леня.
Итак, Лолка отправилась в Ломоносов к Михаилу Сыромятникову. И судя по тому, что в переписанном ею расписании не было дополнительного поезда, который ходит в тринадцать ноль две только по субботам, уехала она в Ломоносов еще вчера, в пятницу. Спрашивается, куда подевались они с Пу И? Что за такие важные дела оказались у Лолы в Ломоносове, если она не смогла вернуться, отлично зная, что в доме два голодных зверя? На нее это было нисколько
не похоже!Все это Маркизу очень не нравилось.
Глубокая, бездонная темнота постепенно рассеивалась и на ее место приходила адская боль.
Невыносимо болела голова.
Значит, голова все еще была.
Если она есть, значит я существую. У меня болит голова, значит я пока что жива.
От этой мысли Лола постепенно перешла к медленному пробуждению, к медленному возвращению в мир живых людей.
И первое, что она почувствовала, кроме головной боли, было какое-то неприятное, раздражающее ощущение. Кто-то теребил, царапал, кусал ее ухо. Это ощущение было даже мучительнее головной боли, потому что мешало ей ускользнуть обратно, в глухую спасительную темноту беспамятства, куда ей так хотелось провалиться, где не было боли и беспокойства…
Лола застонала и пошевелилась. Рядом с ней послышалось тоненькое поскуливание, и боль в ухе усилилась.
Лола снова застонала и приоткрыла глаза. Она увидела что-то лохматое, и когда невероятным напряжением воли смогла собрать свою рассыпанную память, поняла, что это Пу И, ее любимый чихуахуа.
Пу И поскуливал и тянул ее зубами за ухо.
– Пу И, маленький негодяй, – простонала Лола, – что ты делаешь? Оставь меня в покое! Дай мне спокойно умереть!
Но Пу И не хотел ничего слышать. Он все тянул хозяйку за ухо мелкими острыми зубами, как будто пытался заставить ее встать на ноги, и тихонько подвывал.
– Пу И, дай мне немного отдохнуть! – Лола умоляюще смотрела на настырного пса. – Всего полчаса… совсем немножко… я приду в себя и встану… а тебе я дам очень много орехового печенья… целый килограмм… только оставь меня сейчас в покое, я прошу тебя!
Упорный чихуахуа не поддавался на уговоры, не польстился на такую соблазнительную взятку, он продолжал мучительно теребить Лолино ухо своими зубами и жалобно скулить.
– Ну что тебе от меня нужно, чудовище! Почему ты не хочешь оставить меня в покое! Что я сделала тебе плохого!
Пу И ничего не отвечал и продолжал свои пытки.
Лола поняла, что он от нее просто так не отвяжется, и сделала еще один шаг к окончательному пробуждению. Она попыталась вспомнить, что с ней случилось и где она находится.
Одно было ясно: она не у себя дома, не в своей собственной мягкой и удобной постели. Она лежала на полу, причем пол был невероятно грязен. В пределах ее видимости валялись коробки из-под кефира и картофельные очистки. И запах, запах! Пахло так, что тошнота, преследовавшая Лолу с самого момента пробуждения, становилась просто нестерпимой.
Где она? Что это за ужасная, запущенная берлога? Как она сюда попала? Что с ней случилось? И почему, наконец, у нее так мучительно, так невыносимо болит голова?
Она снова напрягла память, при этом головная боль так усилилась, что она громко застонала. Пу И тоже заскулил громче, словно вторя хозяйке.
Где же она?
Лола вспомнила ссору с Ленькой из-за разорванной записной книжки… Вспомнила, что Маркиз ушел, хлопнув дверью… Вспомнила встречу с Анфисой и фотографию, которую та ей отдала…