Собака снова человек!
Шрифт:
А страсти накалялись.
— Давай, девчонка, глаголь правду про эту поганку. Житья нам с ней не стало!
Ну вот, завертелась карусель, красота просто. Мужики по сторонам озираются, некоторые вообще манатки собирать стали. Да уж, самое время, бабий бунт — страшен, тут уж никому пощады не будет.
Между тем Селистенка разошлась не на шутку. Вот что значит небольшое моральное стимулирование.
— Точно, не стало нам с ней никакой жизни! Наши мужики уже нам и не принадлежат. Какая-то заморская кикимора пробралась в город, а сотни коренных жительниц Кипеж-града от этого пострадали! Все кобели словно с ума
Молодец мелкая, сразу видно, моя школа. И ведь бьет в самые уязвимые места, ну просто прирожденная интриганка.
Далее всё пошло как по нотам. Селистена клеймила позором, взывала к чувствам, выводила на чистую воду, указывала на виновницу… В общем, делала всё очень точно и правильно. И неизвестно, сколько у нее было сторонниц поначалу, но к концу импровизированного митинга вся наиболее активная часть женского населения уже точно знала, кто действительно является причиной всех их жизненных неурядиц.
Чувство опасности вяло напомнило о себе неторопливым звоном. Задние ряды заволновались, и на базаре появились новые действующие лица, а именно: Демьян собственной персоной и пять десятков стражников. Что ж, сейчас достанется и ему. Жалко только, что коварная сущность Золотухи не позволяет мне тоже порезвиться на славу. Хорошо еще, что у меня хватает сил не удерживать Селистену в ее праведном деле.
— Это что еще за новости? — раздался зычный голос Демьяна. — По указу княгини Сантаны все народные волнения ныне запрещены!
Ох, лучше бы он не произносил это имя всуе… Сейчас моя солнечная ему даст.
— Вы посмотрите, кто к нам пожаловал?! Сам первый сантановский прихвостень.
Демьян, привстав на стременах, увидел Селистену и хищно оскалился.
— А специально для тебя сегодня будет подписан новый указ, по которому зачинщиков бунта будут казнить на главной площади.
— Ой, испугал, Демьянушка, ой, боюсь! — не осталась в долгу мелкая. — Да и как же тебя не бояться с таким носом-то? Да, кстати, Даромир велел тебе передать, что, когда выберется из темницы, займется твоими ушами.
Вот честное слово, я ничего такого не обещал! Будучи в человеческом обличье, я собирался его просто придушить, а когда залез в шкуру Золотухи, то вообще стал склоняться к полному его прощению. Ну что с убогого взять? Так что категорически заявляю, что Селистена несла полную отсебятину.
Демьян побагровел и, ударив лошадь, стал сквозь толпу пробираться к боярышне. Судя по гримасе, перекосившей его лицо, моей невестушке может не поздоровиться, надо срочно что-то предпринять. Народ, хотя и обозленный, пока в открытое противостояние с ратниками не вступал. Да и служивые не горели желанием применять силу по отношению к гудящим бабам.
И тут меня укусила блоха. Честно говоря, именно такого подарка от всевидящих богов я и ожидал. Ну всё, держись, сливоносый!
Я подмигнул Шарику и ловко спрыгнул с прилавка в толпу. Краем глаза заметил, что пес не бросил свою даму сердца (то есть меня, конечно) и прыгнул следом. Насколько я знаю мир — а знаю я его прекрасно, — сейчас, чтобы сделать ситуацию неуправляемой, достаточно было небольшой провокации. Бабы
оказались настроены по-боевому, — видимо, Сантана и вправду встала всем поперек горла.Действовали мы с Шариком одновременно, только с разных точек. Когда строй ратников всё-таки вклинился в толпу разгоряченного слабого пола, я изловчился, подпрыгнул и цапнул Демьяна. Мои чудесные клыки, словно нож масло, пропороли тонкое голенище и сомкнулись на его ноге. Раздался чудовищный вопль.
В это же самое время Шарик произвел некое физическое воздействие на мощную, краснолицую торговку медом, с огромной деревянной ложкой в руках. Уж не знаю, что там сделал пес, но держалась она за то место, на котором сидят. Вопль, по крайней мере, тоже был впечатляющим.
— Наших бьют! — не растерявшись, завопила Селистена и залепила спелым помидором Демьяну прямо в глаз.
Что тут началось… Пожалуй, на такой эффект я не рассчитывал. На ратников обрушился целый град ударов, так что бедные вояки даже подумать не могли о достойном сопротивлении. В ход пошли скалки, оглобли, коромысла и прочая дворовая утварь. Вы даже не представляете, что могла сделать с дюжим ратником с помощью той самой деревянной ложки укушенная торговка.
В общем, заварушка удалась на славу. По идее, ратники должны оказать сопротивление, хстя бы перейти к самообороне, а коли так, то одним днем это дело не кончится. Думаю, о порядке в Кипеж-граде придется на некоторое время забыть. Бодуна нет, Антип в темнице, Феликлист не в счет, а одно упоминание Сантаны вызовет такое негодование у женской части населения, что указы, подписанные княгиней, только подбавят масла в огонь.
Однако это будет завтра, а сейчас надо линять отсюда, а то и схлопотать можно под шумок. За себя-то с Шариком я спокоен, а вот мелкую могут затоптать.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, я выудил из толпы свою невесту, в самый раз прервав ее попытку надеть на голову какому-то стражнику чугунок. Она, конечно, сопротивлялась и норовила довести начатое до конца, но, к счастью, на помощь мне из толпы выскочил Шарик, и вдвоем мы быстро утащили Селистену из общей свалки. Уже когда мы улепетывали с базара, за спиной раздался до глубины души знакомый вопль:
— Рыжей не дать уйти! Лови рыжую!
Интересно, а кого в данный момент он имел в виду — меня или всё-таки мою ненаглядную? Да какая, собственно, разница? Муж и жена — одна сатана. Хотя некоторые спорят с этой поговоркой и утверждают, что всё-таки две.
А вот в антиповский терем, как планировалось, нам вернуться не удалось. Видимо, вести о потасовке на базаре быстро разлетелись по городу, и мы чуть было не угодили в лапы усиленного патруля. Хорошо еще, что действие блошиного укуса еще продолжалось, и мы с Шариком разобрались с ними в две пасти в одно мгновение. Однако путь домой был отрезан.
И тогда лапы сами собой повели меня к трактиру Едрены-Матрены. А куда мне было еще идти? Ведь это самое что ни на есть подходящее место, чтобы переждать грозу и через денек выбраться за пределы города.
Селистена, прекрасно знавшая хозяйку трактира, сопротивляться не стала, только снисходительно хмыкнула, заметив обновленную вывеску перед входом.
— Я тут абсолютно ни при чем, — поспешил я отмести от себя все гнусные подозрения, — она переименовала трактир, когда меня не было в городе.