Собиратель земель

Мало получить ресурс, важнее правильно им распорядится. Вот, есть много денег, и как поступить? Можно гульнуть и потратить все за месяц или полгода прожить без хлопот. И все, дальше остается рассматривать дыры у разбитого корыта. А можно же было ресурсы использовать для работы, чтобы создать не сладкую жизнь, а правильную, где есть место для труда, а не только для прожигания жизни.

Поэтому я нервничал, суетился, может, и больше нужного. У меня появился ресурс, очень серьезный, дарующий возможность встать на ступеньку выше, а то и сразу на три. То богатство, которое прибыло из Византии, даже я до конца не воспринимаю, насколько это благо.

Москва, Воеводино, Владово, все остальные мои поселения и городки, везде вдруг случилось перенаселение. В Москве, например, я стал ощущать себя, даже не как в современном великокняжеском Киеве, а как в столице России двадцать первого века. Идешь по городу, вокруг все незнакомые лица, всюду суета, шум. В городе, который насчитывал еще месяц назад всего шесть сотен человек, сейчас было более пяти тысяч.

Так вышло, что именно Москва стала перевалочной базой, центром распределения. Здесь определялось новое место жительства прибывших людей. В соответствии с данными по имеющейся жилплощади в иных городках и селенияхлюдей отправляли дальше. Конечно, ремесленников не отправят, к примеру, в село Ладное, которое находится у восточного леса. Там нет ремесла, да и не нужно.

В Ладном собраны в основном охотники и рыболовы. Там много речушек и небольших озер, а еще не так далеко Ока. Так что, наряду с сельским хозяйством, люди живут вполне неплохо и древними промыслами. Там, правда еще более трех сотен пчелиных ульев, но более, точно, ничего.

Все нужно было сделать с умом и быстро, так как люди устали от невероятно долгого перехода, они на грани срыва. Шутка ли, пройти такое огромное расстояние, чтобы что? Оказаться ни с чем? Это неправильно. Нужно показать, что люди, словно те евреи, которые шли сорок лет в земли обетованные, нашли-таки этот благоденственный край. Важно дать вдоволь еды, крышу над головой, у кого прохудилась одежда, одеть, кто стоптал обувь, обуть. Иначе все это переселение не имело смысла.

Задержался я во Владимире, не имея возможности оперативно реагировать на происходящее. Здесь, рядом, творятся важнейшие дела, а я там обличаю новгородскую ложь, да перед великим князем гопака выплясываю. Тоже нужно, вон и городок, кроме Москвы, себе в аренду сторговал, но приоритет должно отдать прибывшим ко мне людям.

Прискакав в Москву, я сразу же попытался включиться в работу. Воображение рисовало толпы голодных людей, на грани обмороков и бунта. А увидел… работу. Безусловно, были и толпы, не совсем сытые толпы, кто и в лохмотьях вместо одежды, иные, так и протесты учиняли и требовали большего. Но… работа шла.

Раньше я не встречался с такими противоречивыми эмоциями, как чувство ненужности. Вот так, я спешил, летел в Москву, причем, вместо того, чтобы устремиться к жене, должной уже вернуться «из гостей». И как же мне хотелось обнять Машку, поднять на вытянутые руки сына, наследника! И я противостоял этим стремлениям, будучи уверенным, что без меня в городе все развалиться. Прибыл и… я тут не так и нужен.

Москва разрасталась. И сейчас то число людей, что находилось в городе, не так и диссонировало с количеством построек и площади города. Все постройки боярина Степана Ивановича Кучки сохранились. Тут и терем, и склады, и казармы, и дома, и мастерские. При этом, рядом отстраивался новый город, еще больший. Ранее мне было позволено заниматься сельским хозяйством на плодородной полосе у Москвы, так что и мои крестьяне принимали участие в строительстве.

— Не знает Изяслав, что именно мне отдал в управление, — усмехнулся я, поняв масштабы и города и того, сколько уже здесь можно и нужно поселить людей. — Великий князь в жизнь бы не дал Москву, если бы увидел град.

Изяслав Мстиславович не был в Москве, так что и не видел, соответственно, что это город не малый, не понял он и того, что ряд торговых путей так или иначе, но легче прокладывать через этот город. Но я верну Москву, а, может разовью ее так, что предложу сделать город столицей. В конце-концов, Москва стоит почти что посередине современных земель Руси.

— Прости, воевода, ты что-то мне сказал? — спросил Арон, находящийся рядом со мной.

Он находился в Москве, и как только я туда прибыл, сразу занял почетное место в моей свите.

— Ничего важного, — отмахнулся я. — Скажи мне, Арон, есть ли те старосты, кого и войтом сделать можно? Смотрю я и диву даюсь, что все по уму устроено, бумагами пользуетесь, людей не оставляете без еды и крыши. Я доволен. Так ты один все это наладил? Списки имен мне подай, кто отличился, я награжу, чтобы иные стремились хорошо выполнять свою работу.

Выкрест замялся. Наверняка, внутри его бушевали эмоции, завязанные на том выборе, какую роль во всей работе отрядить себе. Я уже понял, что он многое в деле приема и распределения людей спустил на подчиненных.

— Не я один все наладил, — на выдохе сказал Арон. — Есть уменя староста, молодой, да ушлый. Даже не староста. Инауку по ведению хозяйства по бумагам принял лучше остальных. Грамоту выучил быстро, будто раньше знал, но чуть подзабыл. Крикливый такой, но люди слушают его. Да и решения принимать не боится. Я было еще только о чемподумаю, а он уже с бумагой бежит, где написано, что он исполнил мою задумку. Да, пишет не сам, но взял к себе отрока из русичей и тот бумаги составляет.

Вот это да! Нет, я нисколько не принижаю местных людей, напротив, они приспосабливаются, при должной мотивации, работают хорошо. Но катастрофический дефицит вот таких инициативных, как…

— Как зовут этого старосту? — спросил я у Арона.

— Так и не староста он. Его направил замест себя староста Нерлинки чухонец Эчан. Сам староста остался на посевной, а вот… — Арон говорил все более неохотно, делая паузы и отводя глаза.

— Его имя! — перебил я головного войта.

Я направил своего коня еще ближе, к лошади Арона, и пристально посмотрел на мужчину. Такое поведение было не типичным для бывшего иудея, обычно энергичного, инициативного человека. А еще он всегда быстро и четко отвечал на любые мои вопросы. Только когда дело казалось его дочки, моей бывшей любовницы, а нынче беременной жены моего тысяцкого Лиса, вот тогда Арон терялся и мог мямлить, но не когда дело касалось работы.

— Ты, что, боишься, что я тебя смещу? Этот парень настолько хорош? — усмехнулся я, а, когда понял, что попал в точку, так и рассмеялся.

— Он хорош, он, будто… ты. Все у него на бумаге, распоряжается легко, быстро принимает решения. Будто неотрок, а муж, почитай, что и умудренный, — сказал Арон и мне сразу же стало не до смеха.

Войт давал характеристику некоему эффективному менеджеру, а я испытывал дежавю. То же самое говорили ранее и обо мне, пока я не женился и внешне не повзрослел. Неужели такой же бедолага, как и я? Это… вот не хотел дажедумать об этом слове, но придется… Это попаданец? А вдруг так и есть? Хорошо это или плохо?

Было волнительно. Почти забытая первая жизнь, с ее набором эмоций, целей, задач, всколыхнула сознание.

— Чепий! — услышал я на краю сознания, так, будто отключился от реальности.

— Что? — переспросил я.

— Зовут того отрока Чепий, — повторил имя Арон.

— Чапай? — скорее, не Арона, а себя спросил я.

То, что я имею дело с таким же, как и я, получившим новую жизнь в этом времени, стало более реальным. Чапаев… Так, в шутку, но можно было бы и назваться.

Минут через двадцать я пристально рассматривал парня лет шестнадцати-семнадцати. Наверное, именно так выбирают мясо на базаре, исследуя его на предмет жилок, жира, костей. Краем зрения я замечал недоумение Арона, но более всего меня беспокоили эмоции отрока, который проявлял стойкость.