Собиратель земель

— Брат мой, я останусь верен киевскому престолу до конца, — сказал я.

— Ты не сказал, что верен Изяславу, заметил хан.

Аепа посмотрел на меня с хитрым прищуром, после отсоединил свой крюк, некогда подаренный мной, заменяющий половцу отрубленную кисть, и сменил опасную тему разговора.

— Хан Башкорт прислал своих людей. Этот неглупый правитель понимает, что лишь вопрос времени, когда против него выдвинутся русские войска, поддержанные мною. По моим сведениям, он может выставить до десяти тысяч воинов, при том, что из них будет более двух тысяч ратных людей, недавно влившихся в Орду. А это не надежные воины, — сообщил очень важные данные Аепа.

— Он мира хочет? — спросил я. — Я откроюсь тебе, мне Орда Башкорта, как кость в горле. Без него, я мог бы думать и о пути к ромеям без реки.

— Знаешь, брат мой… — Аепа задумался, на его лице появилась довольная ухмылка. — А ведь он мне завидует. Мало того, что я вышел победителем из той войны с Ольговичами, что принесла мне много оружия и коней, так я еще закупаю оружие у тебя. Он знает, сколь хорошо одеты мои воины. Будь Изяслав более хитрым политиком, он бы нашел, чем заманить к себе хана Башкорта. Да тут многое и не нужно. Подарить панцирь, коня, обещать, что кочевья никто не тронет и что Орда Башкорта будет участвовать в войнах Руси, при этом иметь достойную долю в добыче.

Нахмурив брови, я размышлял на эту тему, периодически прикладываясь к напитку, который заменил мне и чай, и кофе, и какао с горячим шоколадом, к цикорию. Ведь во всем прав хан Аепа. У Башкорта, чьи кочевья находятся в северо-западном Причерноморье, рядом с Берладой, Венгрией, недалеко от Галича, особо выбора нет, как подчиниться кому-то из сильных или же незамедлительно начинать боевые действия. Только к чему приведет война? Нужно же просто время для того, чтобы Русь дошла до кочевий Орды Башкорта и стала методично его уничтожать.

Выбора только два: Венгрия, или Русь. Венгры ближе и по менталитету и даже географически. Но мадьяры сейчас вассалы Византии, с которой у Башкорта еще те отношения, точно не дружеские. Да и с Русью почти вражда. Нужно перехватывать этих половцев и делать своими.

— Изяслав мудрый политик. Может быть, он плохо слышит Степь, ибо сам лесной человек? Но выгоду свою чует. Так что я пошлю ему весточку, и пусть засылает послов к Башкорту, — сказал я.

— Только я обижусь, если у него будут такие же условия, как и у меня, — поспешил сказать Аепа. — Я же был и остаюсь союзником и вассалом, а он воевал против великого князя.

— Об этом тоже напишу, — усмехнулся я, сразу же посерьезнел и перешел к следующему важному вопросу. — Мне нужна твоя помощь, чтобы очистить земли на западу от Дона и на восток от Днепра. Там еще бродят отряды и малые группы разбитых орд. Я собрался ставить сразу три городка по линии от Шарукани. На первом этапе много воинов в охрану строителям послать не могу. Ты уже сам понял, что мы собираемся воевать с булгарами.

— Мне уже присягнули многие из тех отрядов, иные ушли к булгарскому эмиру, так что стройся. Но скажи мне, брат, а не собираешься ли ты скоро всю степь обложить городками? — вроде бы и в шутливой форме, но был задан серьезный вопрос.

На самом деле, конечно же, да. Все Дикое Поле — это плодородные земли, разработав которые можно прокормить не один десяток миллионов человек, особенно, если использовать трехполье, более глубокую вспашку, удобрения, примитивную селекцию зерна и скотоводство со свиноводством.

Но, вот когда это время придет, через сто лет, двести? Думаю, что понадобится пару столетий, чтобы сделатьпространство для кочевой орды в сто тысяч узким. С другой же стороны, есть Крым, где может кочевать Орда, есть кубанские и южно-уральские степи. Существовали же как-то в восемнадцатом веке кочевые калмыки с башкирами!

— Не беспокойся, своим детям заведовать буду, кабы Орда твоя всегда имела кочевья. Но ты можешь оставлять в городках и стойбищах своих людей. И пусть они выращивают овец. Мне нужно очень много шерсти, — сказал я и заканчивал этот разговор, бывший временами очень неудобным.

Аепа с большей частью своего войска пробыл на моих землях еще более недели, изрядно так источив стратегические запасы Братства. Нет, он платил, даже серебром, привез много шерсти, как в счет оплаты за постой, так и для продажи. Но шерсть не покушаешь.

Купить продовольствие сейчас сложно. После скоротечной, но опустошительной усобицы во Владимирском княжестве, с зерном, да и с мясом, скудно. На юге Руси так же на продажу не много продовольствия. В преддверии большой войны, великий князь приказал скупать еду, установив фиксированные цены для продажи в войска. Следовательно, купцы взвинтили цены для розничной торговли. Как бы еще в Киеве не случился бунт по этому поводу. Большое войско много ест, это одно из главных негативных проявлений сильного княжества.

Несмотря на то, что Аепа был у меня в гостях, я не так много уделял ему времени. Он больше общался с сестрой Тесой-Марией и с племянником. Я же распределил свою рабочую неделю таким образом: три дня уделял обучению войск, штабным играм со своими тысяцкими и сотниками, а также поиску взаимопонимания с младшим воеводой Никифором.

Никифор был отличным воином, но ему не нравилось мое увлечение пехотой. Основные наши тактики теперь строились именно вокруг пехотного построения. Пехотный строй должен либо наступать с поддержкой на флангах конницей, либо действовать от обороны, опять же конница поддерживала пехоту, а не наоборот. И пусть таранный удар, как весомый довод, я не отрицаю, все равно выходит так, что конница начинает занимать второстепенное значение.

Подобный подход я оправдывал экономически. Все так же легче набрать пехотинцев и вооружить их по остаточному принципу, облачая в устаревшие кольчуги и штампуя простейшие шлемы с большими полями. Тех же копий все еще более, чем достаточно. Здесь же вопрос и времени. Легче обучить взаимодействию в строю копейщика, чем выучить тяжелого конника. В первом случае при интенсивном процессе обучения достаточно полгода.

— Бах, — прозвучал выстрел и облако дыма моментально рассеялось.

Сильный ветер уносил последствия сгорания пороха, а еще он заставлял щурить глаза. Может быть я щурился еще и потому, что был чрезвычайно доволен. Мы отлили первую пушку! Изделие вышло небольшое, крайне тяжелое, но я настолько опасался разрывов ствола или еще каких-нибудь побочных опасных вариантов развития событий, что перестраховывался. Бронзовая бандура оказалась полтора метра в длину и диаметром всего в двести миллиметров. Тяжелющая!

То, что видел когда-то в исторических музеях, в кино, то и изобразил. В прошлой жизни я не был артиллеристом, но в достаточной степени принципы артиллерии знал. Думаю, что орудие получилось таким, какие использовались в веке так пятнадцатом.

— Заряжай дробью! — приказал я.

— Что? Воевода, ты сказал что-то? — орал Ефрем.

Я глубоко вздохнул и перенаправил приказ не тому, кого планировал поставить главным артиллеристом, а ближнему десятку тысяцкого Ефрема. Тысяцкий пушкарных дел получил легкую контузию. А ратники знали последовательность заряжания и без указки своего командира, уже прочистили ствол, продолжали осуществлять остальные манипуляции. Скрепленные воском железные шарики вставили в ствол, сверху забили пыж, подсыпали пороха и ждали приказа.